50 знаменитых больных - Елена Кочемировская

Что касается времени, то она, вероятнее всего, никогда бы не добилась успеха, попав в сегодняшние строго регламентированные школы с четким делением на классы. Ее обучение представляло собой преодоление препятствий — на что-то уходило больше времени, на что-то меньше, но всегда — ровно столько, сколько нужно.

Немаловажную роль сыграла и культурная среда, требующая умения говорить, читать и писать. Именно это и определило направления обучения Хелен. Писатель и специальный педагог Томас Армстронг кратко изложил этот принцип: «Культурная среда определяет, что считается «ущербным». и ребенок, которому в нашем обществе ставят диагноз «дислексия», навешивают ярлык «неспособного учиться», мог бы преуспеть в другой культурной среде».

Хелен Келлер училась, исходя из своих, крайне ограниченных возможностей получения информации извне. Если бы она проходила IQ-тест, то ее результат, наверное, был бы очень низким. Без участия Энн Салливан Хелен имела все шансы оказаться в учреждении для умственно отсталых, будучи при этом исключительно одаренным человеком. Поддержка Энн ощущалась всегда — она не бросала Хелен, даже когда у девочки случались дикие истерики и припадки ярости.

Наконец, у Хелен Келлер была свобода выбора (разумеется, после того, как она встретилась с Энн). В десять лет девочка решила научиться говорить, хотя никто ее к этому не понуждал. Потом она поняла, что должна получить высшее образование, хотя, наверное, могла обойтись и без него (как многие другие женщины в ее время).

«Жизнь — это или дерзкое приключение, или ничто», — когда-то сказала Хелен. И она — человек, превративший свою жизнь из ничего в дерзкое приключение — с полным правом может произнести эти слова, не боясь показаться банальной или слишком велеречивой. Хелен использовала свой шанс — и преуспела, доказав всей своей жизнью, что человек всегда остается человеком.

КУСТОДИЕВ БОРИС МИХАЙЛОВИЧ

(род. в 1878 г. — ум. в 1927 г.)

Трудно найти российского художника, работы которого были бы столь же колоритными и жизнеутверждающими, как у Бориса Михайловича Кустодиева. Он создал мир народных праздников, веселья и бесшабашности, существующий рядом с миром тягот и лишений, нашедшим свое отражение на полотнах передвижников. В последние годы художник писал фантастические картины, которые в то же время были абсолютно реалистичны и составляли разительный контраст с живописью русского авангарда.

Мало кому столько доставалось от художественной критики и коллег-живописцев, сколько Кустодиеву. Футуристы и декаденты ругали мастера за несовременность и нежелание «разорвать пуповину реализма». «Серьезные» критики 10-х годов XX в. считали работы Кустодиева «лубочными» и недостаточно реалистичными. А художник был одинаково далек как от авангардных веяний, так и от строгого реализма. В 20-е годы искусствоведы навесили на живописца ярлык «последнего певца купеческо-кулацкой среды» — притом, что Кустодиев восторженно принял революцию, создав яркие образы в своих картинах.

О художнике забыли на многие десятилетия, так же как о Нестерове, Верещагине, Маковском и других мастерах русской живописи, хотя Кустодиев — по-настоящему народный художник. Его работы переполнены бьющей через край яркой, «масленичной» Россией. Чего стоят знаменитые «кустодиевские» женщины, являющие собой народный идеал красоты. Кустодиева хрупкие прелестницы не вдохновляли, несмотря на то что в жизни все было наоборот: его совершенно не привлекали румяные, белотелые и дебелые красавицы. Рассказывают, что некий митрополит чуть не свихнулся, увидев один из женских портретов кисти Кустодиева: «Диавол водил дерзкой рукой художника, ибо смутил он навек покой мой. Узрел я прелесть и ласковость «Красавицы» и забыл посты и бдения. Иду в монастырь замаливать грехи свои».

Сегодня Кустодиев входит в моду — устраиваются грандиозные выставки, его полотна раскупаются на аукционах, работы художника принято хвалить, рассуждая о «карнавальном» мировосприятии живописца, царстве света и воздуха в его картинах. И за всем этим шквалом эмоций — от когдатошней уничижительной критики до сегодняшнего обожания — забывается, что все эти веселые, жизнеутверждающие картины были написаны полупарализованным человеком, которому с огромным трудом давалось каждое движение.

Борис Михайлович Кустодиев родился в Астрахани 7 марта 1878 года. Отец, Михаил Лукич, учитель словесности, умер от скоротечной чахотки, когда мальчику было чуть больше года. 25-летняя вдова, Екатерина Прохоровна, тянула четверых детей на пенсию в 30 рублей. Сумма была незначительной, и она брала на дом вышивание, играла на фортепиано в зажиточных домах. Воспитывать детей и вести хозяйство ей помогала няня, Прасковья Васильевна.

У Екатерины Прохоровны был хороший голос, она часто пела, няня по вечерам рассказывала детям сказки. В доме любили книги, театр, искусство.

Жила семья во флигеле, снятом у местного купца. Как писал биограф Кустодиева В. Воинов: «Весь уклад богатой и изобильной купеческой жизни был как на ладони. Все крупные события, все семейные и церковные праздники справлялись по известному ритуалу, освященному традициями. <.> Тут сеновал, голубятня, каретный сарай и конюшня, интересные разговоры с кучером. То и дело на двор заходил разнообразный люд, представлявший калейдоскоп, странную смесь типов Востока и Руси».

Считалось, что Борис станет артистом: он копировал друзей и знакомых, дворовый люд, персонажей виденных им спектаклей. Борису едва исполнилось шесть лет, когда он впервые попал в театр — давали оперу «Жизнь за царя». С тех пор он влюбился в мир сцены и через много лет с восторгом писал декорации, эскизы костюмов и реквизит к спектаклям.

Кустодиев по-настоящему увлекся рисованием, когда ему было девять лет. В 1887 г. до Астрахани добралась выставка Товарищества передвижников, и мальчик увидел полотна Репина, Сурикова, Поленова, Крамского, Шишкина. Тогда он и предположить не мог, что Илья Репин станет его учителем, а Суриков будет писать о нем хвалебные рецензии.

Пятнадцати лет Борис начал заниматься у астраханского художника П. А. Власова, который создал Астраханский художественный кружок. Кружок был любимым местом собраний молодежи, и Власов отдавал ему все силы. Он сумел воспитать в Борисе Кустодиеве любовь к искусству и понимание его основ. Влияние Власова было так велико, что Кустодиев позже писал: «Я <.> нашел у Вас то, что сделало меня художником».

Эти занятия определили будущее юноши, который в то время учился в семинарии за казенный счет как сын преподавателя. Кустодиев понял, что будет живописцем и никем иным. Сыграла роль и поездка к родственникам в Петербург, главным событием которой стало посещение Эрмитажа.