50 знаменитых больных - Елена Кочемировская

А вот переживания самой Хелен: «Как только холодная вода хлынула на одну мою руку, она [Энн Салливан] написала на другой слово «в-о-д-а», сначала медленно, затем быстро. Я стояла, не двигаясь, все мое внимание было сосредоточено на движении ее пальцев. Внезапно я ощутила смутное сознание словно бы чего-то забытого — трепет возвращающейся мысли; и мне каким-то образом открылась тайна языка. Я знала, что «в-о-д-а» означает чудесную прохладу чего-то льющегося на мою ладонь. Это живое слово пробудило мою душу, подарило ей свет, надежду, радость, освободило ее!»

Хелен наконец открыла для себя тайну живого общения с людьми. Она преобразилась: «Я ушла от колодца, — рассказывает Хелен, — переполненная желанием учиться. У всего было имя, и каждое имя рождало новую мысль. Когда мы возвратились к дому, каждый предмет, к которому я прикасалась, казался мне трепещущим как живой. Так было оттого, что я видела все пришедшим ко мне странным новым зрением».

Через 19 дней Хелен уже образует предложения. Еще через 11 — использует союз «и». Не прошло и трех месяцев с тех пор, как она не могла еще сказать ни одного слова, и вот она уже пишет алфавитом Брайля письмо другу; она так одержима чтением, что вопреки запрету прячет в постели книгу, напечатанную алфавитом Брайля, чтобы тайком читать ее под одеялом.

Еще через некоторое время Хелен овладела абстрактными понятиями — теми, которым не соответствовали никакие осязаемые предметы. Хелен попросила Энн объяснить ей слово «любовь»: «.Энн Салливан нежно обняла меня и «сказала» пальцами: «Я люблю Хелен». «А что такое любовь»? — спросила я. Прижав меня к себе и указав на мое сердце, она прибавила: «Это вот — здесь». Впервые я ощутила биение сердца. Слова учительницы ничего еще не объяснили мне — ведь я могла понимать лишь то, что осязала своими руками.»

После долгих попыток понять Хелен Келлер разбила фарфоровую куклу и выбежала в сад. Там гулял пони. Девочка прижалась к нему и почувствовала его клеверное дыхание, и поняла: любовь — это когда хочется играть.

Потом еще: «Я нанизывала бусинки разной величины, чередуя две большие с тремя маленькими, и часто путала порядок. Энн Салливан ласково и терпеливо поправляла меня. Наконец, заметив, в чем ошиблась, я сосредоточила свое внимание, стараясь сообразить, как надо правильно нанизать. Учительница тогда дотронулась до моего лба и сказала с помощью пальцев: «думай». Это слово — «думай» — прорезало как молния мое сознание. И я поняла, как назывался тот процесс, который происходил в то время у меня в голове. Я впервые поняла абстрактное понятие».

К концу июля Хелен научилась разборчиво и быстро писать карандашом и пользовалась записками, чтобы объясняться с людьми, не знающими пальцевой азбуки. К этому времени она открыла вопросы «почему» и «зачем» и стала почти докучливой в своей любознательности. В сентябре она научилась правильно употреблять местоимения, а потом и глагол «быть». Артикли она еще долго считала ненужными и не пользовалась ими. В сентябре 1888 г. она овладевает причастиями и причастными оборотами и пользуется ими не только правильно, но и явно предпочитает их. Вообще Хелен старается употреблять столь изысканный и изящный синтаксис, что у восьмилетней девочки это производит впечатление некоторой манерности.

Вот что пишет сама Хелен: «Я вспоминаю события лета 1887 года; в ту пору пробудилась моя душа. Я только и делала, что ощупывала руками предметы и училась называть их именами; и чем более я знакомилась с вещами и их значением, тем радостнее становилось мне жить, и тем большим доверием я проникалась ко всему окружающему меня».

Энн М. Салливан никогда не говорила с Хелен упрощенными предложениями, а всегда соблюдала правильный синтаксис, не опуская наречий, местоимений и т. п. Хелен, разумеется, использовала вначале упрощенные фразы, постепенно включая в них одни за другими добавочные элементы. Вот что Энн М. Салливан говорит о быстроте, с которой Келлер справилась с этой труднейшей задачей: «Мне кажется странным, что удивляются столь простой вещи. Конечно, так же легко сообщить ребенку название понятия, уже ясно предстоящего его душе, как и название какого-нибудь предмета; вообще было бы Геркулесовой работой заучивать слова, если бы в душе ребенка не было уже соответствующих представлений». А ведь усвоение всех сложных правил грамматики и логики языка, которое Хелен выполнила за время с марта 1887 по сентябрь 1888 г., было еще несравненно большим достижением, чем усвоение словаря и символических значений.

Овладев пальцевой азбукой и письменностью, десятилетняя Хелен стала учиться говорить, освоив правильные движения губ и гортани. Она овладела и этим умением — таким непростым даже для слышащих детей. Да, сегодня существуют методики обучения речи глухих детей, но почти все они предполагают использование более или менее сложной техники. Хелен Келлер научилась говорить без привлечения технических средств, только благодаря своему упорству и самоотверженному труду Энн. Энн М. Салливан говорила о Хелен: «Она учится, потому что не может иначе, точно также, как птица учится летать», — а птица имеет такую способность от рождения!

Еще через десять лет, в 1900 г., Хелен поступила в Рэдклиффский колледж, который закончила с отличием в 1904 г. И стала с этого времени неутомимой слугой всех несчастных. Келлер читала лекции для многочисленных и разнообразных аудиторий; она была советником и консультантом у ряда правительств и всей своей жизнью явила пример торжества духа над материей, силы воли над, казалось бы, непреодолимыми ограничениями.

Прошло столетие после того, как Хелен окончила колледж, но ее послание миру не потеряло актуальности и по сей день: каждый человек одарен. Важно лишь обнаружить и развить его способности.

Возможно ли повторить опыт Энн Саливан и Хелен Келлер сегодня? 70-е годы показали, что да, но речь, опять-таки, идет о «штучном» воспитании, основанном на принципах, которые невозможно перевести на массовую основу. На развитие способностей самой Хелен Келлер повлияли пять основных факторов: время, культурная среда, обстановка, поддержка и свобода выбора.

Что касается времени, то она, вероятнее всего, никогда бы не добилась успеха, попав в сегодняшние строго регламентированные школы с четким делением на классы. Ее обучение представляло собой преодоление препятствий — на что-то уходило больше времени, на что-то меньше, но всегда — ровно столько, сколько нужно.

Немаловажную роль сыграла и культурная среда, требующая умения говорить, читать и писать. Именно это и определило направления обучения Хелен. Писатель и специальный педагог Томас Армстронг кратко изложил этот принцип: «Культурная среда определяет, что считается «ущербным». и ребенок, которому в нашем обществе ставят диагноз «дислексия», навешивают ярлык «неспособного учиться», мог бы преуспеть в другой культурной среде».