Новый мир. № 7, 2002 - Журнал «Новый мир»

Кинообозрение Натальи Сиривли

Алексей Балабанов снял фильм о чеченской войне в пику всем правозащитникам и пацифистам. Разброс критических мнений о его новой работе ошеломляет. И добро бы речь шла об идеологических несогласиях: патриотам и милитаристам фильм нравится, а либералам и сторонникам общечеловеческих ценностей — нет. Ничего подобного. Идеология больше никого не шокирует. Все знают, что Балабанов при слове «политкорректность» хватается за пистолет, и его «расистские» эскапады воспринимаются ныне едва ли не с уважением — как вольный эстетический жест, как проявление свободы художника: «Он так видит».

Разброс мнений обнаруживается в сфере художественных оценок. Сам режиссер в немногословных интервью говорит, что хотел сделать предельно достоверную, реалистическую картину, для чего тюрьму снимали в тюрьме, чеченские эпизоды — в Чечне и (лишь в порядке вынужденного компромисса) в Кабардино-Балкарии. Актеров сознательно томили вдали от цивилизации, чтобы они прониклись военным экстримом, и т. п. Это не помешало отдельным критикам оценить «Войну» как глянцевый, элегантный образчик жанра наподобие эпопеи о Джеймсе Бонде. Правда, другие увидели в ней недостатки, объяснимые тем, что близость реальной войны психологически помешала режиссеру безоглядно предаться радостям мифотворчества. Кто-то хвалит картину за «полифоничность», кто-то ругает как лобовую агитку… Такое ощущение, что на первых минутах просмотра Балабанов погружает зрителя в сон и каждый смотрит свое собственное кино. Так, вероятно, и есть. «Война», говоря условно, воздействует не на головной, а на «спинной» мозг, и смутный, размытый сигнал, идущий из глубин коллективного бессознательного, каждым критиком рационализируется по-своему, в зависимости от устройства его критического аппарата. Простое же сознание реагирует просто: народ валом валит в кино и аплодирует в самых скандальных местах. Народ доволен: фильм проливает бальзам на раны ущемленного национального самолюбия. Русские тут лучше и круче всех и к тому же в финале одерживают победу. Правда, победитель, как водится, «не получает ничего».

Моя инстинктивная реакция на «Войну» была странной. После просмотра мне хотелось, чтобы этого фильма не было. Вообще. Хотелось стереть его из памяти, как кошмарный сон. И не потому, что на экране показывают какие-то кошмары; да, там режут пальцы и головы, но отстраненно, на общем плане, без намерения до смерти запугать. Скорее для сведения: это война и на этой войне подобные эксцессы — заурядная повседневность.

Желание вытеснить картину, забыть о ней не было обусловлено и тем, что она плохая. Скорее неровная, с массой провальных эпизодов, но в батальной части сделанная не без профессионального блеска. Профессионализм в нашем кино — вещь настолько уникальная, что за него Балабанову можно простить все, в том числе и сомнительную идеологию. Тем более, что режиссер, безусловно, честен; а это сегодня редкость не меньшая, чем способность превратить в осмысленный артефакт неосвоенное месиво современности.

Да, балабановское кино провокативно. Но провокация в искусстве — вещь, в принципе, допустимая. Иногда даже полезная, поскольку разрушает комфортную картину мира и навыки автоматического его восприятия. Другое дело, что результат иной раз бывает непредсказуем. Когда балабановская провокация, открывшая шлюзы и впустившая в пространство культуры энергетику низовых, коллективных эмоций, оказалась связанной не с мифическими похождениями богатыря Данилы в баснословной Америке, а с реальной войной, идущей в нашей стране, — стало вдруг очевидным, что положение наше безнадежно. Раковая опухоль — неоперабельна, во всяком случае, с использованием тех инструментов политики, идеологии, национального самосознания, которыми мы на сегодня располагаем. Это ощущение отчаянной безнадежности и всплыло, когда усилием воли я заставила себя понять, почему же мне инстинктивно захотелось «закрыться» от фильма.

Рекламный слоган картины гласит: «Это не „Брат-3“, это „Война“!» Мол, игры кончились; пора обсудить военное положение и планы мобилизации. И впрямь пора. В мире идет война — странная, непонятная, осмыслить которую цивилизация покуда не в силах. Все прежние договоренности, внешнеполитические конструкции, организации, санкции и резолюции — вся система мировых отношений, сложившаяся после Второй мировой войны, постепенно разрушается и тонет в пучине множащихся локальных конфликтов. Что с ними делать — не ясно. Такое ощущение, что они являются кровавой изнанкой глобалистской экспансии цивилизации. Те, у кого есть все, мечтают о бесконечном расширении сферы влияния и, естественно, о безопасности. Те, у кого нет ничего, урывают свой кусок пирога, бесконечно транслируя угрозу этой самой безопасности — физической защищенности благополучного, политкорректного белого человека с сотовым телефоном, глянцевым автомобилем и банковской карточкой. Такое вот «международное разделение труда». В подсознании цивилизации накапливаются растерянность, страх и агрессия, и выхода из этого тупика не видно.

Чечня — не просто наша внутренняя война. Чечня — одно из звеньев этой кровавой цепи. И на примере Чечни Балабанов выстраивает свою модель глобального общемирового конфликта; не случайно отправной точкой в создании фильма послужили документальные кадры, на которых чеченские боевики отрезают головы англичанам; именно англичанам, а не нашим солдатам или захваченным в России заложникам.

Расстановка сил в «Войне» такова. С одной стороны — полевой командир Аслан Гугаев (Г. Гургулия), огромный, черный, бородатый и волосатый, который со своими головорезами держит в яме двух пленных российских солдат и «коммерческого» еврея из Владикавказа. Потом к ним прибавляется пара английских актеров, похищенных в Грузии, во время гастролей, и героический капитан Медведев с перебитой спиной. Бандиты Аслана лишь в первых кадрах — где они хладнокровно отрезают головы пленным, палят в воздух и вопят что-то на непонятном языке — кажутся дикой ордой. На самом деле у Аслана есть Интернет, подключенный через спутник, три ресторана в Москве, разветвленный криминальный бизнес и проч. Он вполне встроен в «международное разделение труда» и англичан похищает отнюдь не случайно, а надеясь срубить с них два миллиона фунтов (о том, что фунт больше доллара он, правда, не знает). Так что бизнес поставлен на широкую ногу. «Коммерческий» еврей — так, мелочь, и пальцы ему режут в основном, чтобы произвести впечатление на богатеньких иностранцев. Однако не забывают при этом зачитать ему бумагу, где сказано, что законы шариата не запрещают использовать деньги евреев в войне против неверных.

Вообще Аслан в фильме охотно занимается пропагандой и любит демонстрировать не только силу, но и «правду». Пленного солдата Ивана (А. Чадов), который заведует у него Интернетом, он наставляет, что все люди делятся на «пастухов и баранов», что он, Аслан, воюет за свою землю, а Иван — потому что его пригнали; что он помнит своих предков до десятого колена, и вообще русские — белые и должны жить у «Белого моря», а чеченцы — черные, и море у них — Черное. И пока ни одного русского не останется на чеченской земле, Аслан будет резать их, как баранов. Помнится, декларировать свою любовь к Родине и читать мораль, поигрывая огнестрельным оружием, любил настоящий русский герой Данила Багров в «Брате-2». Так что «сила и правда» Аслана, оскорбительные для всякого русского патриота, становятся в картине идеологическим вызовом, на который должен ответить наш Иван. Что он и делает.

С другого боку Ивану противостоит англичанин Джон (Иен Келли), который пребывает в постоянном ужасе, оказавшись в этом аду, и нелепо выкрикивает чеченцам, что они «попирают права человека».

Иван хорошо понимает чеченцев. В закадровом монологе (по фильму Иван рассказывает свою историю, сидя в «Крестах») он постоянно комментирует их привычки, действия и намерения. С другой стороны, он немножко говорит по-английски, и потому между ним и Джоном возникает своего рода симпатия. Так что Иван посредине — между Западом и Востоком. А над ним в качестве морального абсолюта высится фигура капитана Медведева, которого играет заросший и изнуренный, как древний аскет, Сергей Бодров-младший. «Настоящий командир, — говорит про него Иван, — вот он лежит в яме, пошевелиться не может, а рядом с ним все равно спокойно». Небольшая, но значимая роль Бодрова в картине сводится к тому, что он является «иконой» подлинной, то есть русской, «силы и правды» — той самой, которую с невозмутимой уверенностью нес его герой Данила Багров в «Брате-2».

Обстоятельно развернув всю эту идейную диспозицию, Балабанов переходит, собственно, к действию. Аслан отправляет англичанина, чтобы тот собрал выкуп, и оставляет в заложницах его невесту Маргарет (И. Дапкунайте). Маргарет в фильме — живые мощи. Знаковая сцена — ее купание в горной реке, когда, надев англичанке веревку на шею, бедняжку бросают в холодный горный поток и она с криком бьется о камни — хрупкая, беззащитная белая женщина во власти азиатской стихии.