Новый мир. № 7, 2002 - Журнал «Новый мир»

Максим Амелин

В огонь из омута

Амелин Максим Альбертович родился в 1970 году в Курске. Учился в Литературном институте им. А. М. Горького. Автор двух книг стихов. Лауреат премии «Антибукер». Живет в Москве, занимается книгоиздательской деятельностью.

Мне тридцать лет, а кажется, что триста, —испытанного за десятерыхне выразит отчетливо, речистои ловко мой шероховатый стих.Косноязычен и тяжеловесен,ветвями свет, корнями роя тьму, —для разудалых не хватает песенто ясности, то плавности ему.На части я враждебные расколот, —нет выбора, где обе хороши:рассудка ли мертвящий душу холод,рассудок ли мертвящий жар души?Единство полуптицы-полузмея,то снизу вверх мечусь, то сверху вниз,летая плохо, ползать не умея,не зная, что на воздухе повис.Меня пригрела мачеха-столица,а в Курске, точно в дантовском раю,знакомые еще встречая лица,я никого уже не узнаю.Никто — меня. Глаза мои ослабли,мир запечатлевая неземной, —встаю в который раз на те же грабли,не убранные в прошлой жизни мной.

Будто бы трем поколениям русскихэтого южного города в узкихулочках запрещенобыло блуждать без особого дела,зрению не полагая предела,непринужденно глазетьпо сторонам с расторопностью бычьей,не как орел или лев за добычей,взор кровожадный остря.Нынче не те времена и порядки, —глупая на догонялки да пряткимода пока что прошла,поднадоели шпионские страстипрямоходящим, не скалящим пасти,не волочащим хвосты, —шастай где хочешь и чувствуй как домавсюду, в любом — от Помпей до Содома —городе рады тебе.Всюду не всюду и рады не рады,но, например, безо всякой досады,без отвращения, без предубеждениятайного противпринял Неаполь меня, приохотив,не повернулся спиной,между могилой лежащий Маронаи причинителем бед и уронак небу воздетым жерлом.Ты, заплывающий неторопливовглубь от извилистой кромки залива,словно туман, по землераспростилаясь где шире, где выше,солнцу подставя цветущие крыши,мимо живых мертвецов,сказано в прошлой строфе о которых,под небесами всезрящими порохпреобращаешь во прах.Это — с Везувия вид, изнутри же —как-то родней, и понятней, и ближе,только в родстве таковоместь и враждебное нечто — не шутка:Батюшков тихо лишился рассудкаи в кипарисовый гроблег Баратынский не здесь ли когда-то? —Да, твоего — чур не я — панибратаслишком опасен удел.Лучше бы — во избежание риска —не принимать, обольстительный, близкок сердцу твою теплоту,дабы избавиться от неминучей,праздным зевакой, которого случайбросил сюда, притворясь, —глядь, королевского замка воротаклонами пары увенчаны Клодтанедокентавров гнедых.Надо же! — Сладко встречать на чужбинестарых внезапно знакомых, отнынеставших дороже вдвойне,самодержавной царя НиколаяПервого воле покорных, пылаяСевером Юг обуздать, —здравствуй, смирения гордого идол!Как ни таился, но все-таки выдалсам с потрохами себя.

В ночи, то страша раскатами,то молниями глазавысвечивая пернатымидо самого дна, гроза,небесного гнева яркаявозвестница наперед,шары швыряя ли, шаркаяподошвами ли, грядет,неведомому какому-товерна приказу, плашмябросаясь в огонь из омута,в пучину из полымя,над мертвыми, над живущимив оградах и без оград,уча за райскими кущамиотверстый провидеть ад.

Языком эзоповым не владея,потому что поздно учить язык,нечестивца, вора или злодеявласть имущих — собственными привыкназывать именами без оговорок,невзирая на звания и чины,сопричастности не деля на сорок,не преувеличивая вины.Обходи меня стороной, прохожий!ибо только ноги тебя спасут, —нет, не человечий на них, но Божийпостоянно я призываю суд,где защитник и обвинитель слитывоедино, свидетель — и тот один,пламенеют гневом Его ланиты,свет сияет истины от седин.Я со древа страха земного зеренне вкушал и не пил боязни водкесарю назло, как бы ни был черенили бел, — иным наполнял живот,посему, дрожащий, как можно прытчеот меня беги, не жалея пят,а не то, напялив личины притчи,за спиною хищники засопят.

 Год от года хор голосов нездешнийвсе слышней и ближе мне, чем земной,жизнь и вещи внутренней, а не внешнейповорачиваются сторонойко вполока зрящему и вполухавнемлющему, — возраст особый духаподоспел и вызрел, оборваласьбудущего с прошлым двойная связь.

Знать не знаю, добрый ли соглядатай,или злой, до времени, до порыпритаясь в углу, в темноте мохнатой,на мои торжественные пирызыркал и облизывался, завистлив,но, незваным гостем на свет измысливзаявиться вдруг по вино и хлеб,он споткнулся, вкус потерял, ослеп.

Кем бы ни был сей из немого мракавыходец, ни жажда его, ни гладда не утолятся вовек, однаков месте светлом, злачном, покойном кладзолотой ему созревает, чтобыдля ненасытимой своей утробынегде приобресть вожделенный плод,а меня б оставить в покое, вот.

Вот уже четвертой строфе началотвердое положено наобум,но еще ни слова не прозвучалов простоте, и мной из насущных думни одна не выставлена наружу, —пусть и за горами конец, нарушуестество, реки равномерный токпревратя в клокочущий кипяток.

Мне ли мироздания да неведомпостоянно действующий закон,что и поражениям, и победам,малой кровью купленным, испоконвека мало памяти, чести мало? —Шей не шей лоскутное одеяло,хоть лебяжьим пухом его набей,воробьем останется воробей.

Только переплавившему в горнилесобственного сердца страстей рудугрубую, лишь мысли от черной гниливымывшему, с плесенью наряду,под струей рассудка студеной влаги,о всеобщем ратующему благедостается в руки литая медь —мертвым, нерожденным во слух греметь.

Ни к чему морочить, пиша стишата,голову, набитую лебедой,и до ног окатывать из ушатанезачем, — красивой и молодойветхий и юродливый ненавистен:вымыслов тщету от высоких истин,плевелы от зерен предельно простспособ отличить, — отдавая в рост.

То, что проговорено смутно ныне,очевидным сделается, когдапревратятся снова моря в пустыни,толщу распластает свою воданад песчаной почвой и каменистой, —ты, мой стих, минутного чуждый, выстойи под новым небом сквозь прах взойди,несмотря на засухи, на дожди.

Та земля, которая станет мною,от нее же взятым, но в свой череднаделенным тяжестью неземною,пресоставясь вся, из меня вберетзелень, синеву, желтизну впитую,точку переправит на запятую,одного на множество раздробя, —отраженный свет отразит себя.

Из дому грустно брести на работу,мчаться вприпрыжку с работы домой,плыть по течению к водовороту,осенью, летом, весной и зимойпросто гулять по бульварам, усвоив:свет не догнать, не дождаться творцановых — взамен обветшалых — устоев,не оживить ни умы, ни сердца,жадные лишь до подножного корма,что бы ни делать — не сделать, и я —только неопределенная формасуществования и бытия.

Галина Щербакова