Песня светлячков - Дж. А. Редмирски

У меня сердце разрывалось, когда я слушал, как она решила проститься с жизнью не где-нибудь, а на пастбище мистера Парсона. Там, где мы с нею встретились и где провели детство.

Но теперь все это в прошлом. Моя любовь, любовь ее сестры, помощь доктора Эшли и правильно подобранное лекарство сделали Брей другим человеком. Мне не надо себя в этом убеждать. Я это вижу каждый день. Брей счастлива. Она улыбается, она смеется. Я знаю, что тьма и сейчас живет внутри ее. Возможно, даже будет сопровождать ее всегда. Однако сейчас эта тьма столь ничтожна и слаба, что не может серьезно повредить. Какое-то время я терзал себя мыслью: а вдруг весь прогресс в состоянии Брей зависит только от того, что я рядом? Нет, я не собирался расставаться с нею. Я просто пытался понять: случись вдруг нам расстаться, не вернулись бы к Брей прежние мысли о самоубийстве? Нет, я был готов всю жизнь оставаться ее опорой, ее фундаментом. И вместе с тем со страхом думал, что являюсь единственной связующей нитью между Брей и жизнью.

К счастью, я убедился, что это не так.

Мы и сейчас иногда ссоримся, но почти сразу миримся, и Брей не соскальзывает во тьму. Она может рассердиться, но уже не уходит в себя и не захлопывает дверь в свой внутренний мир. У нее и без ссор бывают мрачные моменты, однако Брей любит жизнь, и я каждый день в этом убеждаюсь. Жизнь прекрасна, а дальше будет еще прекраснее.

Брей еще предстоит долгий путь, и я помогаю ей делать шаг за шагом. Иногда в ней просыпается прежнее ощущение, что она не заслуживает такого человека, как я, но она все больше проникается убежденностью в своем праве на счастье.

Каждый заслуживает, чтобы его любили и помогали справляться с жизненными трудностями. Особенно такой человек, как Брей.

Глава 33

Прошло три года…

Сейчас я очень отличаюсь от той Брей, какой была когда-то. Мне странно оглядываться назад и удивляться: как я сумела пройти через все это и уцелеть? Поистине я из счастливейших в мире людей. И дело не только в том, что Элиас по-прежнему рядом со мной. И даже не в том, что после двух с половиной попыток самоубийства я живу и радуюсь жизни. Мало кто решится утверждать, будто я не знаю, что сделало меня такой, что дало мне право жить, тогда как многие другие, кто заслужил больше прав на счастливую жизнь, чем я, проиграли свою битву. Но как бы то ни было, я всегда буду благодарить судьбу.

Я знаю: если бы не бескорыстная, непоколебимая любовь Элиаса, я бы тоже давно проиграла свою битву за жизнь. Он был для меня всем, что составляло мой мир и что меня окружало. Он был мне родителями, сестрой, подругами. Но главное, он был любовью моей жизни, моей совестью, силой воли и целеустремленностью.

Я и сегодня могу сказать о нем те же слова. Хотя теперь мне грех жаловаться на недостаток внимания. У меня прекрасные отношения со старшей сестрой. Даже мой отец постепенно начинает вести себя как отец. Грейс, моя самая замечательная и близкая подруга, теперь живет менее чем в десяти минутах езды от нашего дома. Мама звонит мне дважды в неделю, и мы с нею надолго зависаем на телефоне. Ничего удивительного: матерям и дочерям всегда есть о чем поговорить. Мне понадобилось столько лет, чтобы Элиас перестал быть единственным, кого я считала своей семьей. И теперь, когда моя семья возросла, я не смею просить о большем счастье.

Как я уже говорила, я стала совсем другим человеком.

Каждое утро, просыпаясь рядом с Элиасом, я благодарю судьбу, что я прежняя, неуравновешенная и неуправляемая, все-таки не смогла своими выходками заставить его уйти. Потом, когда я вылезаю из постели и стою перед зеркалом в ванной, глядя на свое отражение, девушка в зеркале не вызывает у меня отвращения. Она мне нравится. Я понимаю ее и не стыжусь.

Я улыбаюсь, заканчиваю чистить зубы и выхожу из ванной. Вот уже три недели, как Элиас отсчитывает дни до какого-то события, о котором отказывается мне говорить. Я впархиваю в кухню и кружусь вокруг Элиаса, демонстрируя ему свое новое летнее платье. Белое, с небольшими лямочками на моих слегка загорелых плечах.

– Как по-твоему, оно не слишком вычурное? – спрашиваю я. – А может, ты находишь его излишне простым?

Элиас сидит в нашей тесной кухне за круглым столиком, где умещаются только двое. Он качает головой и залпом допивает апельсиновый сок.

– По-моему, именно то, что нужно, – говорит он. – И не надо выуживать из меня намеки.

– Выудишь из тебя что-нибудь, – в шутку хнычу я и иду к холодильнику.

– Ладно, Брей. Я уже сказал: тебе удивительно подходит все, что ты надеваешь. Такой ответ устраивает?

– Вполне, – отвечаю я. – Ты поговорил с моим отцом?

– Он звонил, когда ты была в душе. – Элиас кивает и идет мыть тарелку. – Сказал, что твоя мама появится где-то через час после нашего приезда. Не скажу, чтобы мне это понравилось.

– Малыш, дай ему шанс. – Я закатываю глаза и смеюсь. – Честное слово, он будет хорошо себя вести.

– Ой, не знаю, – отвечает Элиас, задумчиво качая головой. – Он всегда так настороженно не меня смотрит. Я до сих пор боюсь: вот открою шкаф, а он там сидит. Проник, когда нас не было дома, и спрятался.

– Он постарается быть вежливым. – Я громко смеюсь и убираю в холодильник картонку с соком. – И потом, мама вернется раньше, чем у него начнут сдавать тормоза.

– На всякий случай сообщаю, что это платье великолепно подходит для нашего визита. – Элиас обнимает меня за талию.

– Ты правду говоришь? Или чтобы я отстала?

Он кивает и целует меня в лоб.

– Нам пора, – говорю я, беря с комода сумочку. – Самолет через час.

Быстро выпиваю сок и оставляю немытый стакан на столе.

Мы летим в Атенс. В аэропорту нас встречает Райен и везет в родительский дом. Отец сидит в гостиной и смотрит повтор старого ситкома «Ваше здоровье!». Он изо всех сил старается держаться непринужденно.

Подхожу к его любимому креслу. Он встает.

– Привет, папа, – говорю я, крепко обнимая его.

Он целует меня в макушку и гладит по спине.

– Рад тебя видеть, – говорит он и тоже обнимает меня.

Я до сих пор неловко себя чувствую, когда он таким образом проявляет отцовскую доброту, но я бы не согласилась променять ее на его прежнюю угрюмость.

Райен сразу идет на кухню. Когда мы ехали сюда, мама позвонила ей и сказала, что испекла чизкейк и часть приберегла для нас. Зная слабость нашего отца к чизкейкам, Райен опасается, как бы он не умял все без остатка.