Псих - Игорь Сотников

– Пиндара. – Вставил пропуск Герион.

– Ну да. Дал же бог имечко. – Заржал Дума с присоединившимся к нему Гериону.

– Ну, так что с ним? – после этой смеховой паузы, спросил Дума.

– Ищем. – Уже более уверенный в себе, ответил Герион.

– Хорошо, ищите. – Сказал Дума.

– Зубами будем рвать землю. – Зубами заскрежетал Герион.

Глава 14

Где же наша, промо-падала

– Ой, смотри какой котенок. – Умилилась Геля, заметив под скамейкой лишенного своего бодрого и последних потуг на презентабельность вида, котенка. Что было вполне закономерно, при капании с самого утра моросящего дождя, мало когда ограничивающегося крышами домов и проезжей частью улиц, и который, не смотря на всю свою мелочность, так и норовиться попасть прямо на головы прохожих и даже этого котенка.

Геля же, заметив котёнка, заинтересованно придала себе такой же жалостливый вид, как и у этого отпрыска рода кошачьих, не понятно каким образом, влезших в доверие к человеческому роду. И не надо тут говорить о целесообразности владения этими животными, так ловко разделывающихся с мышами. Всё же не эта причина послужила тому, что кошки были записаны в домашние животные, чей, радующий женский и детский глаз вид, скорей всего и поспособствовал, правда, не их, а хозяйскому приручению. После чего этот, якобы хозяин, добровольно взял на себя роль обслуживающего персонала по созданию благоприятных условий пребывания в этой жизни этого мяукающего лежебоки, который как оказывается, ещё тот привереда.

«Ты ответственен за того, кого приручаешь!» – так и видится плакат с изображением на нём кота, вперившегося в тебя и лапой прямо указующего на твою безответственность.

– Котёнок, как котёнок и даже уже не столь юный и вправе заявить на большее. – Своим равнодушием, так и режет душу Геле этот бесчувственный Илья.

– Смотри, какой он бедненький. – Стекает с её щёк слеза, которая по разумению Ильи, есть плод её чрезмерной чувствительности, заложенной природой в этом слабом роде человечества, который чуть что и воспользуется этим, совсем не смягчающим, а просто размягчающим сердца средством. А оно, как химическое оружие, однозначно готовилось в одной из закрытых лабораториях ада, о чём даже спорить не стоит, если рассмотреть все сферы применения этого быстро-действенного оружия, не наносящего даже толики вреда их носителям – щекам, но так действенно, по самое не хочу, выжимающие ваши сердца.

– Как и все мы, промокшие под дождём. – Предположив, что это всего лишь капли дождя, а не слезы, Илья пытается противодействовать тому, к чему клонит, а значит, почти что, к неизбежному, Геля.

– Давай его возьмём. – Лицо Гели озаряет, как будто бы, только что пришедшая к ней догадка, когда как для Ильи, сразу же было ясно, чем всё это закончится.

– Ко мне в машину? – всё же Илья не сдаётся и своим непониманием старается оттянуть неизбежное.

– Ну, ты меня с полуслова понимаешь. – Заулыбалась хитрющая и далеко заглядывающая Геля.

– А если, я скажу … – попытался привести довод против этого решения Илья, но был оборван стремительным, не терпящего возражения, взглядом Гели, которая сама готова оставаться на улице под дождем, но котёнок просто обязан быть спасённым ею.

– Все мы рабы своих желаний. – Понуро, для его величества котёнка, пошёл открывать дверь своей машины Илья, на что Геля, видя капитуляцию Ильи, не слишком возмутилась, подгоняя его. – Ну-ну, поговори мне ещё.

–Знал бы. – Илья вновь попытался высказать какую-то крамольную мысль, которая впрочем, была зарублена на корню, очень сурьёзно поднятой бровью Гели, которая неожиданно для Ильи, с того момента, как он в студии внимательно пригляделся к ней, получила над ним земную и даже потустороннюю власть. А как иначе объяснить то, что она всю ночь являлась к нему, с определенно не слишком пристойными предложениями. И уже утром, когда Илья проснулся, то он впервые за долгое время, не был слишком рад тому, что это был сон, а не реальность.

Правда, что говорить, а Геля всегда занимала определенное место в его душе и ради неё, он был готов на многое, но как часто бывает, некоторые вещи просто должны нагрянуть. После чего у вас в некотором роде произойдёт помутнение рассудка, после прояснения которого, для него будет существовать только одна, определяющая его последующий жизненный путь ясность – что его счастье зависит от одной лишь улыбки той, к которой он ещё вчера, не слишком-то серьезно относился.

И что, интересно, так это то, что если раньше ты жаловался на то, что у тебя совершенно не хватает ни на что времени и для того чтобы, хотя бы что-то успеть, тебе приходиться, как белка в колесе крутиться, то после этого знаменательного события, когда ты понял, что без её существования твоя жизнь в некотором роде, не просто никчемна, но и не имеет смысла, выяснилось, что, как оказывается, можно лежать целыми днями на диване, погрузившись в чарующую, а другой она просто не может быть, грёзу о ней. И при этом все дела, казавшиеся не выполнимыми без твоего участия, как-то делаются, и всё вокруг также движется, не смотря на всё твоё забитие на них.

Но разве природа допустит пустоту, даже не мечтай. Так вы, освободившись от груза своих повседневных забот, можно сказать, заставили природу задуматься над тем, а чем вас загрузить. При этом, что же касается самого процесса освобождения, то вы всего лишь обозвали эти заботы несущественными и отодвинули на задний план, что даже очень интересно в философском разрезе рассмотрения решения этих, иногда даже сидящих в печенках повседневностях, от которых, как вам ранее казалось, нет спасения, но стоило только изменить категории подхода к ним, зачислив их во второсортный жизненный продукт, то и дышать стало несравнимо легче. Но что же насчёт заполнения природой образовавшейся в вас, так называемой пустоты, что же она предлагает вам? А ведь природа не просто не терпит пустоты, она просто не даёт вам шанса отказаться от её предложений, поступающих от созданных ею совершенств, которые предварительно став помыслами ваших дум, уже планируют вашу последующую, прямо за вот этим мигом, временность бытия. Ну, вы поняли, кто и чем, теперь заполнит вашу пустоту.

Ну, а разве Илья, не плод усилий работы творческой природной группы, которая при работе над ним, не допустила для себя всякие крайности, в том числе и возможность пофилонить. И даже, наверное, перекуры были не столь длительны, что позволило заложить в него все те генетические основы, которые во многом и определили его дальнейшую жизненную дорогу, на пути которой