…Но еще ночь - Карен Свасьян

Я ЖИВУ, значило бы: мой труп каждую секунду сознательно восстает из мертвых в жизнь. Правильнее было бы сказать: не Я живу, а ЧТО-ТО ЖИВЕТ МЕНЯ. Моя телесность — terra incognita, неведомый мне космос, в котором моему сознанию, Я, отведено крохотное место на чердаке (в голове), где оно днями наяву, а ночами во сне сновидит собственное могущество. Еще раз: я САМ вызываю себя к жизни не больше, чем это делает САМО растение или САМО животное. И если я живу, то только потому, что МЕНЯ ЖИВЕТ НЕЧТО, а я лишь по недомыслию присваиваю себе чужую способность, чужой дар. Это можно представить себе и так: место, которое отведено мне, моему Я в «моей» (закавычено «моей» ) телесности, — это лобное место, место лба, так что, говоря Я, каждый может постучать себя по лбу. Я говорил выше о чердаке, но мог бы щадяще назвать это и верандой, на которой удобно и бесцеремонно разлеглось мое Я, мнящее себя господином и собственником тела и жизни. Абсолютно нелепая иллюзия, разоблачаемая элементарной концентрацией мысли. Надо просто подумать, скажем, об обмене веществ или о ритмических процессах кровообращения или о пищеварении.

Могу ли я сказать, что я перевариваю пищу (в смысле: мое Я переваривает пищу, организуя и регулируя силы пищеварения)? Но это не годится даже в дурной анекдот. КТО же делает это? КТО переваривает пищу? Мой организм? В каком смысле МОЙ, когда я не в состоянии контролировать даже урчание в животе. Всё говорит об обратном, что не он МОЙ, а скорее уж я ЕГО. От обмена веществ до синапсов в мозгу. Разумная устроенность, осмысленность этих процессов очевидна, но ведь очевидно и то, что МОЙ разум тут ни при чем. Кто же тогда при том? САМО тело, САМ организм? Разумеется, но тогда и следовало бы говорить не о МОЕМ Я, а о Я организма (САМО и есть ведь Я, по-немецки Ich и Selbst синонимы). И дальше уже против течения языка: не Я ЖИВУ, а Я ЖИВЕТ. Так это обстоит в телесном. Но разве не так же, хотя и не столь жестко, и в душевном. Подумаем, к примеру, о сне. И спросим, кто засыпает, и кто спит? Если я, это значит, я могу сознательно входить в сон. Могу ли я это? Оповестить всех: теперь я засыпаю. И — намеренно — заснуть. И даже спать во сне. Могу ли я спать, то есть сознательно проживать сон и видеть сны — с закрытыми глазами? Но, когда я сплю, знаю ли я, что сплю? И где я, собственно, нахожусь во сне? В постели находится мое тело, из которого куда-то исчезло Я. О том, что «я спал» и даже «видел сны» , я узнаю задним числом, уже по пробуждении, когда пересказываю увиденное. Оттого это и употребляется всегда в прошедшем: спал, а не сплю. Что вы делали? — Я спал. Но никак не: Что вы делаете? — Я сплю. Вот так просто лежу в постели, сплю и придумываю сновидения. Нет сомнения, что и здесь мы имеем дело с языковой иллюзией. Потому что всё, что я говорю, я говорю не потому что это так, а это так, потому что я говорю это. Не будь этой иллюзии, не было бы никакой возможности быть социально, жить в обществе.

Это какая-то проекция общественного договора на нашу внутреннюю жизнь, где нам следует пребывать в иллюзии, чтобы совместно существовать. Мы приписываем себе, собственному Я активность, каковой оно не обладает. Но проблема совсем не в том, что нам позволено это делать. Я говорил уже, что этой иллюзии мы обязаны нашей совместной жизнью в обществе. Проблема в том, что мы сами верим в это, полагая, что нам под силу так же управлять собой, собственными телесными и душевными процессами, как мы управляем локомотивом или самолетом. Сказанное может показаться нелепым и даже смешным, если держаться чисто языковых привычек.

Потому что действительно нелепо и смешно, если кто-то, к примеру, вместо: я сплю , скажет: меня спит . Но причем тут языковые привычки, когда дело идет о мыслительных восприятиях! В мысли всё гораздо глубже и сложнее, чем то, что выбрасывается из нее на кончик языка. Где же кончается не-Я и начинаюсь Я? Скажем, мне защемило палец дверью, и я моментально отдергиваю его от проема. Делаю ли это «я»? Как Вам кажется? Думаю, нет. Потому что мое Я, мое сознание не способно реагировать с такой быстротой, как это свойственно инстинктам. Я не отдергиваю палец, мое тело делает это раньше, чем я осознаю случившееся. Это то же, когда я, к примеру, сидя за рулем автомобиля, мчусь на большой скорости и торможу, ощутив опасность. Торможу ли «я» ? Я думаю, это делает моя нога, прежде чем необходимость притормозить доходит до меня, моего сознания. Положись я на себя, на голову, мне вряд ли пришлось бы тормозить в следующий раз, так как следующего раза просто не было бы. Моя проблема заключается в том, чтобы по возможности точно описать эти процессы. Поэтому я просто придерживаюсь того, что очевидно.

А очевидно для меня то, что, если «я» отдергиваю ущемленный палец, то делаю это я лишь в описании происшедшего, в его словесной реконструкции, но не в нем самом. ОНО САМО в своем сиюминутном протекании не есть моя сознательная деятельность. Это какой-то инстинкт, рефлекс, тело, которое я столь же лихо, сколь и бездумно, считаю «моим» , скорее, тот слой, или уровень, тела, в котором меня сознательно нет, потому что сила моей яйности не простирается до него. Единственное, что я могу, что в моих силах, так это осознать бессилие собственного Я, показав и осознав, что в жизни нашего тела, всего телесного организма, включая физиологию и психологию, наше Я (каково оно в повседневности) занимает крайне ограниченное место. Наше сознание миниатюрно донельзя. Но оно страдает манией величия и имеет привычку узурпировать, присваивать или приписывать себе всё. Совсем по английской модели: Я восседает в черепе, в голове, как во дворце, и полагает, что владеет всем, тогда как сфера его обладания не идет дальше гардеробов модных шляпок-представлений, которые оно в ослеплении принимает и выдает за символы власти.

Конечно же, В ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ это не так. Огромная, подавляющая часть того, что мы принимаем за самих себя, есть всё еще природа и мир, а мы соответственно природные предметы, отличающиеся от прочих предметов способностью это понимать (или именно не понимать, но, даже не понимая, мы находимся в потенции понимания). В плане физиологии это очевидно до того, что в этом просто нелепо сомневаться, но и в плане психологии тоже, хотя не до такой степени. Причина лежит в том, что в измерении телесности наше Я находится в обмороке, а в измерении душевности грезит и галлюцинирует, то есть подает некоторые признаки самостоятельности. Подумаем о непосредственных проявлениях наших чувств, таких, например, как радость или печаль или еще что-то в этом роде. Очевидно, что, когда я реагирую на происходящее чувствами, это случается не намеренно, сознательно, а спонтанно? Ведь главное в чувствах и есть их спонтанность, если, конечно, они подлинны, а не наиграны.

Но, как спонтанные, они, конечно, первее, чем осознающее их Я. Я не принимаю решения радоваться, когда узнаю что-то радостное, или печалиться, когда узнаю что-то печальное. Я осознаю, осмысляю это задним числом, когда уже радуюсь или печалюсь. Но это еще не всё. Я путаю лица глагола, считая правильное «Я радуется» неправильным, а неправильное «Я радуюсь» правильным.

То есть, я снова присваиваю, приписываю себе то, чего я не делаю. Но если бы даже мне удалось осознать, что это не я, я всё-таки споткнулся бы о вопрос: КТО ЖЕ? Впечатление таково, как если бы КТО-ТО параллельно со мной, или, скорее, параллельно во мне, жил меня, мою жизнь, оставляя мне возможность задним числом осознавать и осмысливать происходящее. Подумаем о таком феномене как биография. Мы проживаем свою жизнь изо дня в день, и прожитое накапливается, количественно и качественно, откладываясь в биографию. Время от времени мы обращаемся мысленно назад, чтобы вспомнить и продумать прожитое. Когда мы делаем это, когда мы осмысляем прожитую жизнь, у нас может возникнуть необыкновенное переживание. Мы вдруг преднаходим задним числом в прожитой жизни какую-то осмысленность и целостность, о которой не имеем ни малейшего представления, проживая жизнь поступательно. Проще говоря, мы живем изо дня в день, планируя что-то или как получится, а результатом оказывается какая-то целостность и осмысленность. Короче: мы не живем нашу жизнь в расчете на биографию, то есть не играем её по готовому сценарию, и если есть политики или извращенные литераторы, которые живут её именно так, то это не имеет к нашей теме никакого отношения.

Как же мы живем нашу жизнь изо дня в день, если в какой-то момент, обращаясь на прожитое, мы осознаем его как нечто осмысленное и целое. Как это происходит. Живя поступательно, мы воспринимаем некоторые вещи как случайные, другие как необходимые, нам нравится что-то, и мы это принимаем, а то, что не нравится — отвергаем. Но целого и смысла в этой мозаике проживаемых мгновений мы не ухватываем. Не говоря о том, что нам до этого просто нет дела. Я мог бы выразить это с помощью аналогии, которая, похоже, больше, чем аналогия. Возьмем какое-нибудь литературное произведение, скажем, «Войну и мир» Толстого. Кажется, там около восьмисот действующих лиц.