Человек из Преисподней: Часть 1. Дом (СИ) - Шабалов Денис

Тело Григория напряглось. Дернулось конвульсивно – кажется, он сблевал под себя – и начало медленно подниматься. Нашел-таки силы. Снова. В который уже раз…

– Всем… подъем!.. – прохрипел Серега, обращаясь к группе. – Бегом марш!..

Поднялись кое-как, хоть и не с первого раза. Кого и по ребрам пнуть пришлось. Побежали. Худо ли, бедно ли – но все же… Серега бежал, уставившись в пол и считая собственные вдохи-выдохи. Воздух с шумом проходил сквозь клапаны маски[120], и шатающиеся из стороны в сторону тела напоминали сейчас толпу полудохлых дартвейдеров. Раз, два, три – вдох; раз, два, три – выдох. Наставник учил стишок про себя твердить, одну и ту же строку по кругу, вгоняя сознание в транс – но у Сереги со счетом лучше получалось. Две-три минуты – и все, словно погружаешься в некое сумеречное состояние. Вроде и воспринимаешь окружающее – но как бы из самого уголка мозга. Три вдоха – это ничего, это еще хватает воздуха организму. Значит, не помер пока. Вот когда перейдешь на два вдоха – тогда уже худо…

– Э! Организмы! Не спать! – заорал с платформы Рыков. – Подтянись там, сзади! Вы че заплетаетесь?! Обосрались и несете?.. Шустрей! Шустрей, я сказал! Да бля!.. Шустрее!!! Сейчас еще полчаса пробежки добавлю! Товарищ командир, у тебя что с бойцами?!

– Да подтянись, сука, кто там отстает! – осатанев, заорал в пространство Серега. Плюс полчаса пробежки – тогда точно умрут. И ночью на толчки. А завтра похер, что не спал, – снова скакать. – Я щас сам лично ноги вырву! На руках поползете!

Оборачиваться не стал – даже для этого коротенького движения требовались немалые силы. Но группа своего командира знает, может и вырвать. Да и Рыков больше не орет. Значит, подтянулись… Серега между вдохом и выдохом, дернул головой вверх, коротко глянул на сержанта – доволен, что ли, тварь ненавистная?.. Сержант был доволен. Сидел с каменной мордой, молчал. И хорошо. И черт с ним. Ну его к дьяволу в преисподнюю. Спокойно добежать десять километров, упасть и сдохнуть. Хотя бы на пять минут… А потом можно и обратно.

Однако спокойно добежать Рыков не дал. Спокойный размеренный бег – это отдых. Сначала было «огонь по левому флангу, упали, уходим из-под огня» – тут, выдыхаясь окончательно, ползли на брюхе. Потом «огонь с тыла, уходим с активным сопротивлением» – это ползли уже на спине: оружие на пузе, рюкзак за собой волочишь, отталкиваясь лопатками от бетона и помогая ногами… И под конец – «командир ранен, выносим». Ну, тут уже Серега волю себе дал, подышал целых две минуты. Зато остальная группа – нет; несли его, шатаясь, как полумертвые. «Вышли из-под огня, бегом марш» – и снова бежать. Здесь Серега, приободрившись, двух самых дохлых на себе нёс-поддерживал, пока снова не умер. И опять, еле волоча ноги, сам по себе побежал, в толпе таких же зомбаков. А сержант-инструктор Рыков сидел на платформе мотовоза, неторопливо постукивающего колесами по стыкам рельс – и, поглядывая на ползущие кое-как организмы, добродушно усмехался…

Лишь теперь, на завершающем этапе обучения, они наконец смогли понять и оценить весь тот огромный объем работы, что из года в год вели Наставники с молодежью. Работы по взращиванию, превращению маленького мальчугана, приходящего в первый класс кадетской школы, в настоящую боевую машину, которой он должен выйти из стен Академии. Отлучение от родителей, из мягкого теплого и безопасного семейного гнездышка; обучение и тренировки, когда шаг за шагом, пласт за пластом наслаивались и наслаивались знания и умения, вбивалось в подкорку и доводились до инстинкта навыки обращения с оружием, вкладывались исчерпывающие знания о противнике – и параллельно же шло воспитание молодого человека в преданности Дому; на последних курсах – завершающий этап, доведение курсанта, фактически готового молодого бойца, до полного соответствия требованиям ПСО. И – жирная точка в подготовке, экзамен, Инициация, пройдя которую боец становился полноправным членом подразделения.

Правда, завершающим этапом подготовки занимались не Наставники, а сержанты-инструкторы, отдельная группа преподавателей. И в этом был глубинный смысл. Наставник, ведя группу года за годом, перестает быть чужим человеком, становится вторым отцом. И когда на последнем этапе нужно макнуть ребят в пекло, с головой опустить в боль, страх и кровь, дать почувствовать войну – редкий отец сможет пойти на это. Тем более тот, кто уже терял в этой жизни своих… Сержант-инструктор же видит перед собой лишь молодняк, из которого нужно вылепить бойцов. Принять под свое крыло очередную горстку курсантов, навострившихся в ПСО, – и вытянуть до соответствующего уровня. Какими угодно способами. И никакие «чуйства» не могут отвлечь его от этой задачи.

Сержант-инструктор Рыков Виктор Иванович был тот еще зверюга. Сто восемьдесят шесть сантиметров и сто одиннадцать килограмм высокозлобности и самых разнообразных умений. И опыта, из которого проистекало мастерство – за пятнадцать лет работы он набрался его достаточно, чтоб знать, как кратчайшим путем привести человека в состояние наивысшей боевой готовности. Впрочем, как и остальные инструктора.

Собственно, способ всегда был только один. Лучший из лучших. Довести курсанта до последней степени агрессии и озверения, когда он готов зубами в своего инструктора вцепиться. Вгрызться, прикончить – а потом и до кости обглодать. Ибо давно уже известна простейшая истина: через голову никогда не доходит так хорошо, как через жопу. И потому сержанты творили со своими подопечными все, что хотели. Разве что без серьезного членовредительства. Штат из шести преподавателей не ведал усталости и был неисчерпаемым источником задорного армейского креатива. А чтоб молодежь, желающая пойти в ПСО, заранее не передумала, видя тот ад, в котором существуют выпускные курсы, – они жили отдельно от Дома, в Дальних Казармах. Не жизнь была – романтика.

По мнению сержантов-инструкторов, боец подразделения специальных операций обязан иметь четыре основных качества: лосиную выносливость, мощнейший инстинкт самосохранения, здоровую агрессию и чистоплотность врача-хирурга. Конечно, все это помимо владения оружием и своим организмом, помимо знаний о противнике и способах его убиения, помимо прочих сопутствующих умений, без которых боец ПСО не боец. И над этими четырьмя качествами они работали без устали, с любовью и заботой взращивая их в своих подопечных, как на Фермах иной старательный и рачительный работник свинюшку-то не растит.

Выносливость тренировалась восемнадцать часов в сутки. В шесть утра – подъем. Небольшой перекус, легкая зарядка для разминки, туалет, водные процедуры. Двадцать минут на мотовозе до Дома. Здесь рюкзак с грузом на плечи, сапоги-кирзачи на ноги, на морду тренировочную маску – и погнали. Галопом по Галерее между Внешним и Внутренним Периметрами. Тут тебе полное удовольствие – и ускорения, и рваный ритм, и кувырки с переползаниями, и полоса препятствий, и самые разнообразные вводные: то засада справа, то атака слева, то стрельба с тыла… Падаешь там, где застала тебя команда: в Парке – на мягкий газончик, если очень повезет; на тактическом поле – на песок, бетон или в озерко нырнешь; а если на Фермах сержанту приспичит группу уронить – то можно и в свиное дерьмо по уши окунуться. Десять километров сделали? Отлично. На занятия. Оправиться?.. Пописать?.. Да что вы, любезные… Если после пробежки ты на толчок хочешь –значит, хреново пропотел. Еще пятерочку. Дальше полтора часа тактики-стратегии или матчасти, на которых успеваешь немного отдохнуть, – и снова десять километров. Потом физуха и рукопашка. Потом стрельбы. И снова занятия. И бег, пятерочка… И физуха… И опять стрельбы… И так – каждый день с утра и до позднего вечера. А раз в полгода – «скачки»: две недели наиболее интенсивной подготовки, что-то вроде экзамена, когда нагрузки возрастали в разы. С пылью и грязью Джунглей, с тошнотой, рвотой и обмороками от запредельных нагрузок, иногда – с травмами, а порой и с ранениями и кровью, если на контрóллеров нарвешься.