Нф-100: Псы кармы, блюстители кармы. Весь роман целиком - Андрей Нимченко

Чем дольше Торм слушал его, тем большее испытывал удивление. Мей не говорил напрямую, но казалось, что он понимает - Торму известны события тридцатилетней давности. Неужели именно с ним у Торма был духовный контакт, неужели Мей осознавал, что посылает сигнал наставнику? "Если так, то он может иметь отношение и к исчезновению тех троих. Что если все - и я, и они - ехали именно к нему? Невероятно!"

Мей отвернулся от окна, подошел к креслу, стоявшему посреди комнаты, сел и указал рукой на другое, стоявшее напротив. Торм опустился в него. Он внимательно следил за Меем в ментальном поле, готовясь к любой неожиданности. Но никакой угрозы не ощущал. Вихрь Мея был обычным для только что прошедшего трансформу новичка, даже скорее слабоватым. Он явно толком не научился еще им управлять. Неужели все это только видимость, умело наведенный камуфляж?

- И что произошло дальше? - спросил он, не спуская глаз с собеседника.

- Дальше... - Мей невесело усмехнулся, - я думал, будет интересно, как я вышел на трансов. Сначала я пытался уловить вашу братию в толпе, как я уже говорил, иногда мне казалось, что это получается. Но на этот раз попытки были безрезультатны. Я торчал на улицах изо дня в день, а она в это время угасала... И тогда я придумал одну штуку. Запустил в Интернет информацию о том, что группа молодых трансов собирается устроить вечеринку в старом городе - пригласить народ и наесться до отвала. Эта "утка" прогуляла в сети дня два, не больше. А потом со мной встретились. Эти... - он неприязненно поморщился, - приставы. Они были удивлены, что я не проклятый, спросили, оттуда мне известно об их делах и кого из тех, кто собирается на вечеринку, я знаю. Я объяснил, что это был акт отчаяния, и что мне нужна помощь. Потребовал встречи с руководством. На следующий день пришел совсем юный парень, моложе даже, чем первые двое. Осмотрел Лену и сказал, что ничем помочь они не смогут. "Ваша жена не стала жертвой транса, - сказал он, - она умирает своей смертью, так, как ей предначертано. Следов вмешательства в ее энергетический кокон я не обнаружил, так что, к сожалению, вынужден вам отказать. Мы не вправе вмешиваться в веления судьбы". Я просил, я умолял, но все безрезультатно... Лена решила, что это пришел наш сын - тогда у нее уже начались галлюцинации, опухоль давила на зрительные центры в мозге. А "сын" закрыл свою пластиковую папочку и пошел к выходу. Да! - Мей стиснул зубы, - на пороге он попросил автограф. Эта сволочь, оказывается, читала мои книги. Я вытолкал его в шею. Наверное, он остался горд своей принципиальностью...

- А в итоге она умерла... - продолжил Торм.

- Нет, не сразу. Вскоре после этого ко мне подошли на улице. И вот тут я опять почувствовал ту самую "серость", которую иногда замечал в толпе. То были "перворожденные".

- Они тоже хотели узнать насчет вечеринки?

- Да, эти ребята контролируют подобные вещи, и им не хотелось, чтобы что-то совершалось без их разрешения.

- Они помогли Лене?

Мей покачал головой.

- Условия были другими. Они предложили "выпить" меня и научить питаться. Я согласился. На это ушло немного времени, как выяснилось, моя защитная система довольно слаба. Через неделю я опять видел Псов, а через две уже мог есть самостоятельно. И питать свою Лену.

- Что ж, вполне в стиле "перворожденных", - сказал Торм устало, - скольких же кандидатов в "выродки" они получили? Ведь о безопасном питании и речи не шло, все те, кто отдал свои силы для Лены, размотаны до основания?

- Не знаю... - усталые глаза Мея, соскользнули с лица Торма и беспокойно забегали по комнате. - Я плохо разбираюсь в таких вещах, я, конечно старался брать поменьше, но как там получалось... Для меня важно было помочь ей.

Он вдруг наклонился и спрятал лицо в ладони. Плечи его задрожали, а потом Торм услышал и всхлипывания. Ему было жалко этого человека, за время снов ставшего почти родным. Он помнил, какими теплыми в момент сопереживания были их совместные чувства к Лене. Помнил, как Мей хотел быть рядом с ней, хотел, чтобы она гордилась им, чтобы их дети были счастливы. Какие-то подонки воспользовались этим. Точно оценили все шансы и, зная, что больной уже ничем не поможешь, толкнули Мея на преступление. Торм инстинктивно сжал кулаки, мечтая найти тех, кто сделал это.

- Все началось месяц назад, а через три недели Лена умерла, - справившись с собой продолжал Мей, - Было слишком поздно, я не сумел.

- Те, кто предложил этот... план, они не назвали себя?

Мей покачал головой.

- Лиц я тоже не видел, они являлись ночью и просили не включать свет. Так продолжалось всю неделю, пока они приходили подкормить меня. А когда я начал разбираться в рисунке кокона, они сказали, что больше встреч не будет.

- Понятно. Никаких следов. Сволочи.

Они замолчали. Выплакавшись, Мей будто бы постарел лет на двадцать - сгорбился в кресле, почти утонул в своем траурном костюме.

- Я не знаю, что будет дальше, - нарушил тишину Торм, - в любом случае тот парень, пристав, поступил в рамках закона, хотя это и звучит неутешительно. А о том, что случилось, придется рассказать. Думаю, будет суд, но каково окажется его решение, сказать сложно, есть и смягчающие обстоятельства. И еще, важно поскорее найти ваших жертв. Возможно, для них еще не все потерянно.

Торм встал и подошел к окну. За ним было необычно темно - пока он сидел здесь, набежали тучи, их свинцовый свод не пропускал солнечные лучи. С деревьев рвало листву, между ними кружился сухой песчаный ветер, завивая в маленькие смерчи бумагу и мелкий мусор.

"Давит, давит и давит, - с какой-то непонятной, вдруг вскочившей в самое сердце тупой тоской подумал Торм, - как тот серый купол, что сковал мою душу. Теперь и здесь от него не скрыться. Что дальше? Неужели я ехал сюда, чтобы привести к приставам этого несчастного человека, преступника во имя любви? Не верю. Он пришел бы и сам - погоревал бы немного и пришел... Нет, не так. Все мои мысли не те. О чем я думаю, разве Мей не достоин, чтобы с ним хотя бы поговорили? Он пострадал от проклятых трижды. Сначала тридцать лет назад, потом когда мы не помогли ему. И в третий раз, когда дали надежду и тут же отняли ее. Он ли не достоин того, чтобы к нему отнеслись со снисхождением?".

"Но как быть с теми, кого он "выпил"? - возразил Торму тот вечный спорщик, что живет в каждом из нас, - Он принес горе людям. Может, убил кого-то. Разве его собственная беда оправдание?".

"Я не судья, слава Богу, - отвечал невидимке Торм, - я жалею его, потому что он рядом, и его горе коснулось меня. Если бы мне довелось встретиться с теми, кому он причинил боль, я сострадал бы и им. Людская беда, что снежный ком на крыше - начинается с маленького снежка, а на землю падает огромный шар. Мы все скатаны в этот шар, все рядом - те, кто делал больно нам, и те, кому делали больно мы. От этого не уйти, так уж страшно все в мире устроено..."