Сад лжи. Книга 1 - Эйлин Гудж

— Хочу перед вами исповедаться. Все это время я потихоньку брала домой ваши книги. — Роза искоса глянула на него, как будто ожидая, что Макс рассердится. — По одной, и всегда приносила обратно. Честное слово, я была с ними очень аккуратна.

Она опять покраснела. Итак, с удовлетворением подумал он, его догадка насчет Розиного интереса к юриспруденции оказалась правильной.

— Можете продолжать в том же духе, я не возражаю. Но учтите, тем самым вы открываете ящик Пандоры. Вам этого хочется? Вы все взвесили?

— Я сама не знаю, чего хочу, — ответила Роза, и ее глаза затуманились. — Когда-то я думала, что… неважно, я уже и так, наверно, слишком много наболтала.

— Нет, что вы! Говорите, пожалуйста… — Макс осекся, чувствуя, что это будет звучать как реплика из дешевого фильма. — Может, я чем-нибудь помогу, — наконец нашел он нужные слова.

Роза прикусила губу — похоже, чтобы не расплакаться.

— Спасибо. Не думаю, что тут нужна помощь. Это… сугубо личное.

— Что-нибудь вроде фильма «Мой парень»?

Оттенок жженой охры на ее щеках стал еще заметнее — и Макс почувствовал в сердце укол ревности, что было, конечно же, просто идиотизмом с его стороны, и подумал: «Снова угадал! Да ты, старина, прямо как тот парень Сэм-с-Двумя-Пушками…»

— Он служит в армии, — начала Роза. — Точнее, во Вьетнаме. Уже три месяца и двадцать один день. Я… то есть мы… решили пожениться, как только он вернется. Но дело в том… — ее голос дрогнул и перешел на высокую дребезжащую ноту, — что… О Господи, я же ведь знала, что это случится. Всегда, только стану о нем говорить — и плачу. — Она сердито вытерла слезы тыльной стороной ладони. — Дело в том, — продолжала она, взяв себя в руки, — что уже давно от него нет никаких известий. Ровно три месяца. А до этого одно письмо… — И голос ее снова предательски задрожал.

— Вы, значит, его действительно любите?

Задав этот вопрос, Макс тут же понял, что вопрос глупый. Чего спрашивать, когда и так все ясно. Ну и что с того? Ладно, у него с Бернис не сложилось, это факт. Но это же не значит, черт побери, что другие не могут быть счастливы в любви!

Кивнув в ответ, Роза продолжала, не отрываясь, следить за дорогой. Теперь ее глаза были печальны, губы плотно сжаты. Макс заметил, как напряглись мышцы на ее ноге, едва ступня чуть сильнее надавила на газ. Рев мотора перешел теперь в тонкое гудение — так бывает перед тем, как, разгоняясь, реактивный лайнер отрывается от земли.

— Без него я умру, — проговорила она, по-прежнему не отрывая глаз от «хайвея». — Знаю, эта фраза часто звучит в фильмах, но я действительно умру. В буквальном смысле слова. А вы кого-нибудь так любили?

Макс подумал о Бернис. И решил, что нет. Даже когда они только поженились, он все равно — надо быть честным перед самим собой — не любил ее настолько, чтобы из-за нее умереть.

Новыми глазами глядел он теперь на сидящую рядом молодую женщину с темными, развевавшимися на ветру волосами. Та глубина и сила чувства, которые лишь исподволь приоткрывались ему раньше, теперь предстали перед ним. Так, бывает, предстает перед охотником застывший на краю лесной поляны олень: одно неловкое движение, одно громко сказанное слово — и он умчится. Нечто подобное испытывал сейчас и Макс.

И тут с ним что-то произошло. Словно к его глазам поднесли увеличительное стекло, через которое он смог увидеть, как можно, оказывается, любить женщину столь сильно, чтобы быть готовым за нее умереть.

Как он завидовал этому незнакомому парню!

— Это то, что я испытываю по отношению к дочке, — ответил Макс. — Когда мы привезли ее из родильного дома, я встал над ее кроваткой и отчетливо подумал: «Да, вполне нормальный человек может быть способен на убийство. Если кто-нибудь попытается обидеть мою Мэнди, я, не задумываясь, убью этого человека!»

— Ей повезло, что у нее есть вы. — Роза замолчала, и на какое-то мгновение в машине не было слышно ничего, кроме высокого тонкого звука двигателя. — Я никогда не знала своего отца. И матери тоже. Она умерла в больнице во время пожара в ту ночь, когда я родилась. Хорошенький сюжет для кино, правда?

В ее голосе звучала горечь.

— Простите, Роза.

— Да не за что. Я ведь ничего из этой жуткой истории сама не помню. Все это мне рассказали потом. Как меня спасала одна из медсестер, завернув в мокрое одеяло. И как меня пришла забирать бабушка, потому что отец тогда был в плавании. И она подумала, что произошло какое-то недоразумение. Дело в том, что я не похожа ни на одну из своих сестер, да и на родителей тоже. Но в родильном отделении я оставалась последней — всех других детей к тому времени уже разобрали. Вы думаете, моя мать захотела бы меня взять, если бы осталась жива? — Роза зажала рот ладонью. — Господи, неужели я вас спросила? Просто невероятно, что я делюсь с вами такими вещами.

— Об этом не беспокойтесь. Я умею слушать. Продолжайте.

— Остальное уже не интересно. И слушать это вам будет скучно. — После этих слов губы молодой женщины сжались еще плотнее. — Как-то я видела старый фильм про Тарзана, и там был кадр, где Джонни Вайсмюллер увязает в зыбучем песке. Вообще-то, кажется, он и в других картинах это делал. Неважно, пусть речь идет об избитом трюке, но мне было хорошо знакомо то, что он в тот раз испытывал. Я хорошо знаю, что такое очутиться в западне, когда тебя засасывает все глубже и глубже, — и чем сильнее ты пытаешься вырваться, тем безнадежнее твое положение.

Стрелка спидометра перешла между тем за восемьдесят пять и сейчас колебалась уже возле отметки девяносто. Шум мотора походил теперь на дребезжащий жалобный писк.

— Вам знакомо это чувство? — громко спросила Роза.

— Да, знакомо, — ответил Макс, подумав о Бернис и испытывая своего рода злорадство при мысли о том, как бы та отнеслась к его «очередной эспакаде». — Роза, — попросил он, — думаю, пора уже сбавить скорость.

— А как же наш эксперимент по делу Квента Йоргенсена?

— Думаю, если мы разобьемся, то это в конечном счете поможет ему выиграть иск. Однако я не рекомендовал бы поступать подобным образом.

— Но разве вам не хотелось бы попытаться выяснить…

Тело Розы неожиданно напряглось. Руки что есть силы вцепились в сверкающий красный руль, она подалась вперед. Макс с ужасом заметил, как побелели костяшки ее пальцев.

— Что случилось? — выдохнул он, чувствуя, что кожа, сжавшись, обтянула скулы и подбородок.

— Пресвятая Дева Мария! — хрипло бросила Роза. — Его заело. Я ничего не…

Она пыталась повернуть руль, но он, казалось, потерял всякую способность двигаться — люфт был не больше дюйма как в одну, так и в другую сторону.