Под шепчущей дверью - Ти Джей Клун

– Значит, мы обладаем свободой воли лишь до тех пор… До тех пор, пока она не противоречит твоему порядку?

Руководитель хихикнул:

– Точно! Молодец, Уоллес. Порядок превыше всего. Без него мы блуждали бы в потемках. Кстати, о тебе. Ты пробыл здесь долгое время, гораздо дольше, чем кто-либо еще, не считая Нельсона и Аполлона. И чего ради? Ты хоть знаешь это? Какова твоя цель?

Уоллесу показалось, что его охватило пламя.

– Я…

– Да, – сказал Руководитель. – Так я и думал. Позволь мне помочь тебе ответить на этот вопрос. Твое пребывание здесь отвлекает Хьюго от работы, в отличие от присутствия Нельсона и Аполлона. А если перевозчика кто-то отвлекает, он начинает совершать ошибки. Хьюго выполняет задачу, которая гораздо важнее его чувств. – Он состроил рожицу: – Это ужасно. Я наблюдал и ждал, позволяя фарсу о счастливом маленьком доме завершиться, но пришло время поторопить события, чтобы Хьюго сделал то, для чего я его нанял. – Он улыбнулся: – И потому я собираюсь рассказать тебе, что будет дальше.

Уоллесу не понравилось, как это прозвучало.

– Что?

Мальчик, наклонив голову набок, изучал Уоллеса.

– Ну как бы тебе это объяснить. Как… тебе… А! – Он хлопнул в ладоши. – Ты же юрист. – Его губы изогнулись. – То есть ты был им. И я в каком-то смысле похож на тебя. Смерть, мой дорогой, – это закон, а я судья. Существуют определенные правила и нормативные положения. Конечно, все это крючкотворство может быть утомительным и эта рутина временами просто убивает, но нам необходимы законы, чтобы знать, как вести себя, как действовать. – Улыбка исчезла с его лица. – И все же всегда остается место для почему. Почему, почему, почему? Это самый ненавистный для меня вопрос. – И тут его голос изменился и стал голосом испуганной женщины: – Почему я должна уйти? – Теперь же он говорил как мужчина, старый и дряхлый: – Почему я не могу еще побыть? – А теперь как ребенок: – Почему я не могу остаться?

– Прекрати, – хрипло проговорил Уоллес. – Пожалуйста, прекрати.

Когда Руководитель вновь заговорил, его голос звучал нормально:

– Я наслышался всякого такого. – Он нахмурился. – И я это ненавижу. И пуще всего в данный момент, потому что это я спрашиваю: почему? Почему Уоллес Прайс все еще здесь? Почему он не проследовал дальше? – Он покачал головой, словно был чем-то разочарован. – И это приводит к тому, что я спрашиваю себя, а почему мне это небезразлично? И знаешь, что я понял?

– Нет, – прошептал Уоллес.

– Я понял, что ты – отклонение от нормы. Сбой в прекрасно работающей системе. А как поступает в таких случаях тот, кто отвечает за ее работу, а, Уоллес? Чтобы все и дальше шло как должно?

Он увольняет тех, кто оказывается причиной такого сбоя. Удаляет из уравнения. И замещает кем-то, кто позволит машине функционировать нормально.

И тут Уоллес смутно вспомнил о сидящей напротив него в его кабинете Патрисии Райан.

– Вот именно, – хмыкнул Руководитель, будто Уоллес сказал об этом вслух. Он постучал пальцами по коленке. Подошвы его ног были грязными. – И потому я принял управленческое решение. – Он улыбнулся, фиалковый цвет его глаз переливался словно жидкость. – Одна неделя. Я дам тебе еще одну неделю на то, чтобы ты привел в порядок свои дела. Все это не может длиться вечно, Уоллес. Перевалочный пункт нужен для того, чтобы можно было перестроиться, принять неизбежное. Ты очень изменился за те недели, что был здесь. Теперь ты не тот человек, которого я видел спасающимся бегством в ночи.

– Но…

Мальчик поднял руку:

– Я еще не закончил. Пожалуйста, не перебивай меня. Мне это не нравится. – Уоллес закрыл рот, и он продолжил: – Тебе было дано более чем достаточно времени на то, чтобы ты обдумал свою жизнь на Земле. Ты не был добрым человеком, Уоллес, или хотя бы справедливым. Ты был эгоистичным и подлым. Не таким жестоким, как, тебе кажется, являюсь я, но близко к этому. Я больше не вижу в тебе того человека. Смерть открыла тебе глаза. Теперь я вижу в тебе хорошее, вижу, что ты готов сделать все для тех, кто тебе небезразличен. Именно потому, что они тебе небезразличны, верно?

– Да, – прохрипел Уоллес.

– Я понял это. И понял даже, почему это так. Они, конечно же… уникальны.

– Знаю. Других таких нет.

Мальчик снова рассмеялся:

– Я рад, что мы согласились хоть в чем-то. – И уже серьезно сказал: – Неделя, дорогой Уоллес. Я даю тебе еще неделю. Через семь дней я вернусь. И подведу тебя к двери. И увижу, как ты пройдешь через нее, потому что так должно быть.

– А если я откажусь?

Мальчик пожал плечами:

– Значит, откажешься. Надеюсь, такого не произойдет, но не могу обещать, что твое пребывание в лавке продлится намного дольше. Ты не должен быть здесь. Хотя, возможно, в другой жизни ты тоже попал бы сюда и пригодился бы здесь.

– Я не хочу уходить, – сказал Уоллес. – Я не готов.

– Знаю. – Мальчик, казалось, впервые за весь разговор пришел в раздражение. – Потому-то и даю тебе неделю, а не заставляю уйти прямо сейчас. – Его лицо потемнело. – И не прими мое предложение за то, чем оно не является. Здесь нет лазейки и не может быть каких-то предоставленных в последнюю минуту свидетельств, которые ты мог бы швырнуть суду в качестве доказательства своего профессионализма. Я могу заставить тебя поступать по моей воле, Уоллес. Мне не хочется делать этого, но я могу.

Совершенно ошеломленный Уоллес сказал:

– Я… может, все-таки существует другой выход? Я изменился. Ты же сам сказал.

– Нет, – покачал головой мальчик. – Ты не Нельсон, дед Хьюго, который заботился о нем после того, как тот потерял родителей. И не Аполлон, помогавший Хьюго дышать, когда у него в груди разрывались легкие. Ты аутсайдер, отклонение от нормы. И тот выбор, который я предоставил тебе – пройти в дверь или рискнуть потерять все, чего ты достиг, – единственный возможный для тебя выбор. Ты несешь разрушение, Уоллес, и хотя по широте души я пошел на некоторые… уступки, не думай, что я подыщу тебе какой-то другой путь. Все, что было, было временным.

– А как же Камерон? – спросил Уоллес. – И ему подобные?

Мальчик, похоже, удивился:

– Скорлупка? А какое тебе до него дело?

Я все еще здесь. Я все еще здесь.

– Он не ушел, – сказал Уоллес. – Он все еще здесь. И часть его продолжает существовать. Помоги ему, и я сделаю, как ты хочешь.

Мальчик медленно покачал головой: