Под шепчущей дверью - Ти Джей Клун

Он снова повернулся к Уоллесу и хлопнул в ладоши:

– О'кей. Давай пойдем дальше. Время поджимает. Ну, не меня, а всех вас. Будь добр, следуй за мной.

– Куда мы пойдем?

– Я покажу тебе, как все обстоит на самом деле, – ответил мальчик. Он подошел к Алану и печально улыбнулся. Потом коснулся его бедра и покачал головой: – О. Да. Мне жаль, что тебе пришлось пройти через такое. И я сделаю все возможное, дабы улучшить твое положение.

А затем, не успел Уоллес остановить его, как он сложил губы трубочкой и тоненько подул на Алана. Уоллес, моргнув, увидел, что в груди Алана появился крюк, а между ним и Хьюго – трос. Руководитель положил на крюк руку и дернул за него. Крюк выскочил из Алана. Трос, связывающий Алана и Хьюго, потускнел. Руководитель выпустил крюк из рук, и он, упав на пол, обратился в пыль.

– Ну вот, – сказал он. – Так-то лучше. – Он развернулся и пошел вглубь дома.

Уоллес посмотрел на свой трос, по-прежнему соединяющий его с Хьюго. Он слабо поблескивал, крюк в груди дрожал. Он хотел было потрогать его, чтобы напомнить себе о том, что он реален, и тут Алан приподнялся на несколько дюймов от пола – он парил, хотя все еще пребывал в замороженном состоянии. Мальчик оглянулся на Уоллеса, остановившись у выхода в коридор:

– Идешь, Уоллес?

– А если я скажу «нет»?

Мальчик пожал плечами:

– Тогда ты скажешь «нет». Но мне бы этого не хотелось.

Алан начал подниматься к потолку, и Уоллес отшатнулся от него:

– Куда ты его забираешь?

– Домой, – просто ответил мальчик. И исчез в коридоре. Уоллес посмотрел на Алана как раз в тот момент, когда его ноги прошли сквозь потолок, оставив в воздухе колыхающиеся концентрические круги.

И он сделал единственно возможную для него вещь.

Последовал за Руководителем.

Он знал, куда они направляются, и хотя ему было страшно, как никогда в жизни, он все же взбирался по ступенькам, и каждый шаг давался ему тяжелее, чем предыдущий.

Он миновал второй этаж. Третий. Все окна были черными, словно в мире вовсе не осталось света.

Он остановился у площадки четвертого этажа и увидел, что Руководитель стоит под дверью. Алан, просочившийся сквозь пол, висел в воздухе рядом с ним.

– Я не буду заставлять тебя пройти через дверь, – кротко сказал мальчик. – Если ты боишься именно этого.

– А Алана? – спросил Уоллес, преодолевая несколько последних ступенек.

– Алан – другое дело. Я сделаю для него то, что должен сделать.

– Почему?

Мальчик рассмеялся.

– Сколько вопросов. Почему, почему, почему. Смешной ты, Уоллес. Да потому, что он становится опасен. Это же очевидно.

– Ты хочешь принудить его пройти через дверь.

Мальчик оглянулся на него:

– Да.

– И это справедливо?

Мальчик, казалось, смутился.

– Это смерть. Разве она может быть несправедливой? Человек рождается, да. Он живет, и дышит, и танцует, и болеет, но он умирает. Все умирают. Все умирает. Смерть очищает. Исчезает боль земной жизни.

– Скажи это Алану, – прорычал Уоллес. – Ему больно. Он полон гнева…

Мальчик обернулся, нахмурившись:

– Он застрял здесь. Он не понимает, что должно произойти. Не понимает порядка вещей. Не все способны адаптироваться так хорошо, как ты. – Он пожевал нижнюю губу. – Или Нельсон, или Аполлон. Их я тоже люблю. Они не остались бы здесь, если бы не я.

– А Ли? – выпалил Уоллес. – Как насчет нее? Где ты был, когда она нуждалась в тебе? Когда в тебе нуждался Хьюго? – И тут ему пришла в голову мысль – ужасная и безжалостная. – Или ты держался подальше отсюда из-за того, что произошло с Камероном?

Плечи мальчика поникли:

– Я никогда не претендовал на совершенство, Уоллес. Совершенство – само по себе порок. Ли была… так не должно было случиться. Жнец повел себя неправильно, и он дорого заплатил за это. – Он покачал головой: – Я руковожу, Уоллес. Но даже я не могу все время руководить абсолютно всеми. Свобода воли превыше всего, хотя иногда она и приводит к нарушению порядка. Я не вмешиваюсь, пока возможен какой-то другой способ решения проблемы.

– И потому они должны страдать? Потому что ты на что-то там неспособен?

Мальчик вздохнул:

– Я понимаю, с чего ты так взъелся на меня. Спасибо за отзыв о моей работе. Я учту его в дальнейшем.

– Отзыв? – разъярился Уоллес. – Вот как ты это называешь?

– Либо так, либо ты пытаешься диктовать мне, что я вправе и чего не вправе делать. Я не обвиняю тебя во втором, потому что предпочитаю верить, что ты далеко не идиот. – Он обратил лицо к двери: она дрожала в своей раме, вырезанные в дереве листья и цветы пробуждались к жизни. Хрустальный лист в дверной ручке поблескивал.

– Ты нравишься мне, – снова сказал мальчик, не глядя на Уоллеса. Он согнул пальцы и поднял руку к двери.

– И потому я собираюсь поведать тебе, что будет дальше. – Он сделал резкое движение рукой.

Дверная ручка над ними повернулась. Щелкнула защелка, хрустальный лист засиял.

Дверь медленно отворилась и свесилась вниз.

Хьюго рассказывал Уоллесу о том, что он видел, когда дверь открывалась, и о том, что он при этом чувствовал. И все же Уоллес не был готов к тому, что произошло. Из-за двери хлынул такой яркий свет, что ему пришлось отвести взгляд. Ему показалось, он слышит поющих по ту сторону птиц, но исходящий от двери шепот был таким громким, что он не был уверен в этом. Он поднял голову и увидел, что Руководитель осторожно толкает вверх подошвы ног Алана. Не успел Уоллес и рта раскрыть, как Алан быстро прошел в дверь. Свет запульсировал и погас. Дверь захлопнулась. Все это заняло считаные секунды.

– Он обретет спокойствие, – сказал мальчик. – А со временем и себя. – Он сел на пол, скрестив ноги. И посмотрел на Уоллеса, все еще стоящего у лестницы.

– Что ты сделал? – шепотом спросил Уоллес.

– Помог ему в его путешествии, – ответил мальчик. – Я обнаружил, что людей надо иногда подталкивать в правильном направлении.

– А как же свобода воли?

Мальчик улыбнулся, и его улыбка до дрожи напугала Уоллеса.

– Ты умнее, чем я ожидал. С тобой интересно! Подумай об этом как о… хмм. А. Подумай об этом как о легком толчке в правильном направлении. Не мог же я допустить, чтобы он превратился в скорлупку. Даже представить не могу, что тогда стало бы с Хьюго. Только не это. Он так тяжело воспринял первый такой случай. Вот почему я