Зеркало Кассандры - Бернар Вербер

Филипп Пападакис показывает на экран.

— И я обустроил эту комнату и придумал этот механизм. Вы находитесь в огромной клетке, но к вам я буду более снисходителен. Неправильный ответ не будет вызывать электрического разряда. Наказаний не будет. Будет только вознаграждение за верные прогнозы.

Он включает телевизор при помощи пульта дистанционного управления. Кассандра видит, что экран находится за толстым стеклом, и она не может ни выключить изображение, ни сменить программу.

Работающий канал посвящен исключительно лошадиным бегам.

— Я знаю, вы ничего не смыслите в скачках. Но, смотря эту программу как минимум по восемь часов в день, вы за неделю станете специалистом. В любом случае, смотреть вам тут больше не на что. Белые стены или лошади. Я уверен, что вы в конце концов станете страстной поклонницей скачек. Что касается вознаграждения… это не зерно. У меня для вас припасена лучшая из мотиваций. Книги. Как раз для того, чтобы иметь возможность думать не только о лошадях. И не просто книги, а книги, полные идей, картин, историй про удивительных людей. Научно-фантастические романы, которые вы так любили во времена своего детства. Вам будет чем насытить свою душу. Но сначала… Вам надо будет предсказать результат заезда. За каждого угаданного победителя, за каждую выгодную комбинацию вы получите десятки страниц чтения. Когда вы будете готовы, просто сделайте знак вон в ту камеру.

Кассандра снова испытывает искушение броситься на него, но Пападакис быстро отходит от девушки в сторону, выставив перед собой электрошокер. Он забирает клетку с мышью и выходит, не поворачиваясь к ней спиной. Напоследок директор предусмотрительно замечает:

— Кричать бесполезно: вы находитесь в звуконепроницаемом подвале. Вы получите то, о чем мечтают многие человеческие существа, — время для размышлений, и ничто не будет отвлекать вас от… вашей будущей страсти.

145

Как же, наверное, должен быть несчастен этот человек, если его интересуют только деньги, лошади и… я.

146

Низкорослые мужчины суетятся. Их кривые ноги обуты в высокие сапоги. Они облачены в атласные рубашки неоновых цветов, похожие на наряды женщин, собирающихся на ночную дискотеку. Видны рубашки в горошек, в разноцветную клетку или полосатые. Головы мужчин покрыты округлыми шлемами с козырьком, совершенно не гармонирующими с их одеждой. Рядом с ними лошади нервно выпускают из влажных ноздрей облачка пара.

Звук телевизора включен практически на максимальную мощность. Взволнованный комментатор говорит о вещах, которые Кассандра не понимает, употребляет слова, смысл которых ей не ясен. Он рассказывает о жокейских куртках, о рейтузах, о ставках «десять к одному», о боксах, о тренерах.

Как можно тратить на это время: на животных, запрограммированных на бег по кругу, и на людей, орущих с трибун? Животные созданы для того, чтобы жить на воле, любить, воспитывать детенышей, резвиться в прериях, а не бегать, развлекая представителей другого вида.

Поменяем их местами. Что случилось бы, если бы Филиппу Пападакису предложили играть роль скаковой лошади на потеху другим животным?

Черт, представляю себе лошадей в сюртуках и цилиндрах, посещающих человеческие бега. Люди с напряженными взглядами, с номерами на спинах, выдувая пар из ноздрей, приплясывают в стойлах. А лошади разговаривают:

— Ты на какого человека ставишь?

— О, Пападакис будет в первой тройке, — отвечает другая лошадь. — На вид он в отличной форме, и тренер уверяет, что лодыжка у него зажила.

— Кроме того, он родился от женщины Марии и знаменитого мужчины-производителя Жоржа Пападакиса.

— А если он даст себя обойти, как в прошлый раз? Его тогда на прямой обогнала семнадцатилетняя девчонка.

— Тем хуже для него, его постигнет судьба всех людей, проигравших скачки: пуля в голову — и на человекобойню.

— Мне лично их мясо не нравится, моей дочке, кстати, тоже. Когда я предлагаю ей человечину, ее просто тошнит.

— Ну, не знаю, говорят, что человеческое мясо нежирное, богато железом и очень полезно для молодых спортсменов.

Кассандра улыбается, очень довольная тем, что ее развитое воображение рисует ей столь экзотические картины.

Филипп…

«Тот, кто любит лошадей».

И тот, кто мог бы, в свою очередь, быть любим лошадьми.

Остается определить понятие любви.

Как называлась бы лошадь — любительница человеческих скачек?

Филантроп.

От греческих слов «фило» — «любить» и «антропос» — «люди».

Кассандра смотрит на экран и видит стоящих у стартового барьера, готовых броситься вперед лошадей. Раздается выстрел, они скачут. Лошадей стегают хлыстом, чтобы они бежали быстрей. Согнувшиеся в седлах, привставшие в стременах жокеи то и дело натягивают поводья.

Девушка думает, что точно сойдет с ума, если будет наблюдать это зрелище с утра до ночи в течение недели.

Она вспоминает книгу Стефана Цвейга «Шахматист», рассказывающую о человеке, запертом в комнате и лишенном какой бы то ни было пищи для мозга. Этот человек избежал безумия, заинтересовавшись шахматами, в которые до этого даже не умел играть.

Сосредоточиться на скачках? Нет. Надо заставить работать мозг при помощи чего-то более возбуждающего. Я должна думать не о бегах, а о чем-то, что будет постоянно питать мой разум.

Мое прошлое.

Я должна вспомнить свое прошлое.

Кассандра рвет простыню и затыкает уши кусочками ткани. Поворачивается спиной к экрану. Закрывает глаза.

Теперь надо заняться не пробуждением пяти чувств, а их усыплением.

Она прекращает доступ звука в уши, представляя, как выключает свой слуховой нерв.

Точно так же, словно гася электричество, она отключает свой оптический нерв и перестает получать изображение.

Она больше не ощущает запахов, не чувствует вкуса, не осязает.

Она наконец приходит на свидание с самой собой.

Девушка понимает, что раньше она встречалась с Кассандрой из сновидений, в которых были и террористы, и суд будущих поколений, и ее страхи, и ее желания, но не она сама.

Вот в чем истинная сила человека: в его внутреннем мире, благодаря которому он всегда беспрепятственно может общаться с самим собой. Молодые не выносят тишины и бездействия потому, что их не научили культивировать свой внутренний мир. Им нечего себе сказать тогда, когда они остаются в одиночестве. Но я умею с собой разговаривать.

В последнем сне я видела своих предков. Всех. Они должны мне помочь. Сейчас.

И, подгоняемая желанием не сойти с ума, девушка вспоминает лица своих предков. Своих родителей. Своих бабушек и дедушек. Своих прабабушек и прадедушек. Она поворачивает вспять время, двигаясь к своим истокам.

Она ныряет в прошлое. Она не торопится. Она может вернуться далеко назад. Она видит доисторических людей, приматов, ящериц, водоросли и одноклеточные организмы.

Я произошла и от бактерий тоже. Они ведь являются видом живых существ, которые царили на Земле дольше всех. Значит, они мои самые многочисленные предки.

Кассандра продолжает погружаться в глубь времен. До того, как стать бактерией, она являлась химической смесью первичного бульона. Она была паром, она была лужей, она была молекулой, она была углеродом.

А еще раньше она была водородным облаком.

А еще раньше она была светом.

Она была Большим взрывом. Она была чистой энергией.

Вернувшись к первоначальному источнику, она снова становится всем и отныне не знает границ.

Как младенцы до девяти месяцев. Просто живые сущности, не стесненные никакими пределами.

Затем, вспомнив всех своих предков, Кассандра хочет вернуться, повторяя свой кармический путь в обратном направлении.

Моя вторая семья.

Большой взрыв, звезда, бактерия, рыба, ящерица.

Неожиданно в ее памяти всплывает одна из ее предыдущих жизней в теле млекопитающего. Она была лисом! Вот почему ее связывали такие необычные отношения с Инь Яном и вот почему она так страдала после того, как его распяли.

Она вспоминает, как изгибался во время бега ее гибкий, словно лиана, позвоночник. Она вспоминает, как она мчалась по лугу и влажная от росы трава хлестала ее по носу.

Она вспоминает зимнюю спячку всей семьи в норе, пушистые хвосты детенышей, переплетавшиеся с хвостами родителей.

Как может понять человек, что такое зимняя спячка лисы?

Подключившись при помощи эмпатии к ее разуму?