Смертельные ловушки: Выживание американской бронетанковой дивизии во Второй мировой войне - Белтон Купер

Припомнив, чему меня учили на саперных курсах, я рассудил, что это должна была быть неразорвавшаяся американская 227‑килограммовая авиабомба, и в землю она ушла не меньше чем на 5—10 метров. Несомненно, она пролежала под фундаментом дома со времен октябрьских бомбежек. Во дворе уже лежало несколько неразорвавшихся американских бомб. Находиться с ними рядом было чрезвычайно опасно; солдатам было приказано по возможности избегать их, оставив разминирование саперным командам. Но одно дело — работать рядом с неразорвавшейся бомбой, и другое — когда такая же бомба прячется в фундаменте дома, где вместе с тобой ночует еще две сотни человек. Как единственный в ремонтном батальоне офицер, посещавший саперные курсы (точнее, как раз курсы по разоружению бомб), я счел себя обязанным немедленно доложить о находке полковнику Маккарти. Выслушав меня, тот распорядился держать рот на замке — утром мы должны были покинуть здание, а до того времени полковник не желал создавать паники.

Мы с Линкольном рассудили, что он прав. В конце концов, бомба пролежала в доме пять месяцев и под ним же лежала, когда мы в первый раз заняли фабрику перед Битвой за Выступ. Из тысяч американских бомб, вываленных на Ахен в ходе наступления в сентябре-октябре, неразорвавшимися по городу валялось не меньше сотни. Если бы мы попытались ночью перебазировать батальон на другую позицию, неразбериха вышла бы немалая, а наткнуться на неразорвавшуюся бомбу (и хорошо, если одну) можно было и на новом месте.

На следующее утро мы без дальнейших сложностей съехали. Потом, когда война будет закончена, немецкие военнопленные под присмотром американских саперов займутся обезвреживанием неразорвавшихся бомб. Что ж, по крайней мере, им не приходилось волноваться, что под взрыватель окажется заложена мина-ловушка, как это делали сами немцы на бомбах, которые сбрасывали на Лондон.

Новые карты Германии

Когда мы в сентябре впервые вступили на немецкую землю, то продвигались вперед так быстро, что у нас закончились карты. Следуя за танковой колонной, мне не раз приходилось набрасывать маршрут восковым карандашом на пластиковой папке для карт. Я очень старался не стереть ненароком пометки — только на них можно было положиться, когда мы возвращались ночью в тыл дивизии, за полсотни километров от передовой.

Захватив Льеж, мы обнаружили там немецкую картографическую фабрику, работавшую на полную мощность. Ее заняла группа военных топографов, относившихся к войскам связи, и фабрика начала производить карты уже для нашей армии. С этого момента мы получали свежие карты перед каждой серьезной операцией.

Перед началом наступления нам выдали набор карт, покрывающий всю долину Рейна до самого Кельна и дальше — через Центральную Германию до Берлина. После этого нам всем стало ясно, что предстоит крупная операция, окончательный штурм, призванный сокрушить немецкую армию и выйти на соединение с русскими где-то посреди Германии.

Картографическая группа войск связи в Льеже так здорово поработала, снабжая нас свежими картами, что скоро у них закончилась бумага. На военные карты идет лишь высококачественная, плотная бумага, и поскольку в наличии оставались десятки тысяч новеньких немецких карт, топографы принялись печатать наши карты на обороте вражеских. Это позволило справиться с дефицитом, и каждый курьер получил полный набор карт, стянутых в один тяжелый рулон. Развернув свой, я расстелил карты на капоте джипа и сперва начал раскладывать их по масштабу: отдельно 1:125 000, 1:62 500 и 1:10 000. Потом я принялся складывать каждую и сортировать карты по порядку указанных на них номеров. Цветные карты масштаба 1:125 000 использовались как ситуационные. Карты 1:62 500, тоже цветные, обычно применялись полевым командованием при подготовке наступлений. Черно-белые крупномасштабные карты, на которых указывались отдельные дома в деревнях, использовались как тактические.

Складывая карты масштаба 1:125 000, я заметил на обороте парочки из них широкие синие поля. Приглядевшись, я с изумлением понял, что это были карты Южной Англии, подготовленные немцами для вторжения в июне 1940 года. Карты покрывали побережье от устья Темзы до Веймута и Борнмута (портов, откуда мы отплывали в Нормандию), далее на запад, отображая основные места возможной высадки на британском побережье Ла-Манша.

При виде этих карт я вспомнил, как впервые прибыл в Кодфорд в сентябре 1943 года. Нам выделили казармы, прежде занятые офицерами местного военного округа. Каждому офицеру связи полагался отдельный стол, и когда я обустраивался на новом месте, то заметил, что самый крупный ящик моего стола заклинило. Выбив его, я увидел, что между столешницей и краем ящика застряла сложенная карта. Когда я наконец благополучно вытащил ее, то едва не упал, увидав на ней броский красный штамп «Bigot-Amgot» — кодовые слова, обозначавшие в британской армии «совершенно секретно». Такой карте следовало находиться в сейфе за семью замками! Я понимал, что какому-то лейтенантику не положено было ее трогать. Но хотя я разволновался до того, что у меня затряслись руки, волнение не помешало мне как следует эту карту изучить; к счастью, рядом в этот момент никого не было. На карте была отображена часть графства Уилтшир к югу от Кодфорда вдоль участка побережья протяженностью приблизительно в 80—100 километров. Судя по всему, в британском лагере, где мы разместились, прежде находилось что-то вроде командного пункта местного штаба обороны. На карте было отмечено расположение всех частей, начиная от батальона и ниже — каждой роты, каждого взвода, каждого отделения и каждой заставы.

Даже мои ограниченные познания в оборонительной тактике немедленно подсказывали мне, что в системе обороны всего района критически не хватает личного состава. Берег прикрывала примерно тысяча солдат вместо обычных пяти пехотных дивизий плюс минимум одной танковой или мотопехотной дивизии резерва. Карта показывала батальон там, где следовало ожидать дивизии, и роту — где полагалось находиться целому полку. Застав не хватало даже на то, чтобы прикрыть все подходы к берегу. Наблюдательные посты на прибрежных утесах, где находилась хотя бы пара человек с автоматическим оружием, разделяло не меньше полутора километров! Связь с ними, судя по всему, основывалась на курьерах-велосипедистах. Британская карта была датирована июнем 1940 года и покрывала небольшую часть того же участка берега, что и немецкая, которую я получил перед наступлением.

Позднее я не раз ломал голову, как повлияло бы на решение немцев отменить высадку в Англии, если бы на тот момент, когда они печатали в Льеже свои собственные карты, у них была бы на руках та, британская карта. Если верить ей, одна-единственная немецкая дивизия могла бы смести убогую английскую оборону! Я не мог не оценить иронии судьбы: карта, выданная мне перед вторжением в Германию, была напечатана на обороте немецкой карты, подготовленной для вторжения в Англию.