Смертельные ловушки: Выживание американской бронетанковой дивизии во Второй мировой войне - Белтон Купер

Стягивать все силы бронетанковой ударной группы на пятачке десантного плацдарма было опасно: тогда на нем оказывалось сосредоточено слишком много машин и людей. Хотя обычно превосходство в воздухе оставалось за нами, риск вражеского авианалета сохранялся всегда. Мы едва успели переправить через реку часть роты «Си» ремонтного батальона и те сползли с дороги, когда случилось неизбежное. Тысячи трассирующих пуль крупнокалиберных пулеметов ударили в небо, пламенно-алым конусом сходясь в единственной точке. Это оказался низколетящий немецкий двухмоторный истребитель, однако он был невиданной мною дотоле конструкции.

Когда в мае 1944 года мы были расквартированы в Глостере, я видел (и слышал) опытные образцы британских реактивных истребителей «Глостер» и сейчас немедленно признал пронзительный вой моторов. Это был один из новых Ме‑262. Адским бесом он промчался над нашей колонной на очень малой высоте и сбросил единственную бомбу. Та упала на следующую колонну в сотне метров от нас, и я услышал, как там орали: «Санитары!» — значит, без жертв не обошлось.

В тот самый момент, когда реактивный самолет сбрасывал свою бомбу, я заметил, как один из наших P‑47 перешел в крутое пике с высоты в тысячу метров, нацеливаясь прямо на вражеский истребитель. Стрелять с высоты пилот не мог, опасаясь попасть по своим войскам на земле, но, едва выйдя из пике, он открыл огонь. Немецкий самолет рванулся вперед ракетой. Я решил, что наш штурмовик уступает ему в скорости самое малое на полтораста километров в час даже в пикировании. Через несколько секунд «Мессершмитт» исчез в низких тучах: у наших P‑47 не было ни единого шанса настичь его.

Наших солдат этот случай немало потряс. До нас доходили слухи, будто у немцев появился реактивный истребитель, но это был первый раз, когда мы увидали его в бою. Мне тут же пришло в голову, что, если бы противник сумел ввести в бой несколько таких машин, они разгромили бы нашу колонну в хвост и в гриву. Но, хотя мы этого не знали тогда, противник в тот момент не мог сосредоточить новую технику для массированной атаки.

От удивления при виде немецкого реактивного истребителя мне пришлось задать себе несколько неприятных вопросов. Как могло случиться, что у противника имеются боеспособные реактивные самолеты, а у нас — нет? Я вспомнил, что, когда мы прибыли в Англию в сентябре сорок третьего, я видел в «Звездах и полосах»[74] большую статью об английских разработках реактивных двигателей. В мае 1944‑го мы в Глостере обкатывали плавающие танки, и во время испытаний над гребнями холмов с воем пролетали британские реактивные самолеты. Тогда нас впечатлили их скорость и изящество, и я был рад, что эти машины — на нашей стороне. Но тогда я ничего не слыхивал о Ме‑262 и теперь был потрясен, увидав вражеский истребитель в деле.

…Разработка Ме‑262 могла послужить идеальным примером тому, как талантливо и быстро немцы использовали новую технологию. Одним из их преимуществ было самовластие Гитлера; решив создать новое оружие или воспользоваться новой военной технологией, он выбирал несколько разработчиков, давал им достаточные полномочия и полностью поддерживал их до тех пор, покуда те следовали его указаниям.

Гитлера завораживали достижения инженеров, в особенности такие, что могли сойти за «секретное оружие». В свое время он поддержал немецкое любительское общество ракетостроения, которое возглавляли доктора Герман Оберт и Вернер фон Браун. Против всех рекомендаций армейских генералов он решил, что у боевых ракет есть перспективы. В результате Германия получила беспилотный управляемый снаряд «Фау‑1» и ракету «Фау‑2». Ракетные атаки повлияли на решение верховного командования союзников уничтожить в первую очередь пусковые установки на побережьях Франции, Бельгии и Голландии. Политическая ситуация в Англии оказывала серьезное давление на генерала Эйзенхауэра и фельдмаршала Монтгомери. Общественность требовала предпринять какие-нибудь действия в отношении немецкого ракетного оружия, и сосредоточенность на уничтожении пусковых установок серьезно повредила продвижению союзников в Северной Европе.

Утром 26 февраля 3‑я бронетанковая дивизия нанесла сильный удар с позиций на плацдарме. Хотя поддержка с воздуха со стороны тяжелой и средней бомбардировочной авиации была ограничена низкой облачностью и моросящим дождем, в нашем распоряжении имелась мощная артиллерия и непосредственная поддержка пикировщиков P‑47. Пережив жестокое разочарование ноябрьского наступления, которое захлебнулось в результате низкой подвижности на пересеченной местности наших «Шерманов» с их узкими гусеницами, мы были готовы совершить вторую попытку.

Дивизия прошла через плацдарм пятью колоннами. Нашей первоначальной целью было преодолеть от 15 до 20 километров вражеской территории до канала Эрфт и установить плацдарм на другом его берегу. Немцам хватило времени, чтобы подготовить хорошо укрепленные, эшелонированные в глубину оборонительные позиции. Мы надеялись, что, стоит нам прорваться через ряды надолбов и дотов на линии Зигфрида, как дело пойдет легче, — но этого не случилось.

Немцы сражались упорно, однако им приходилось противостоять превосходящей огневой мощи полностью укомплектованной бронетанковой дивизии на очень узком участке фронта. Пехота противника несла тяжелейшие потери, и обочины были усеяны их телами. Я был потрясен, увидав в одном из огневых гнезд сидящего немецкого солдатика с винтовкой в руках. Его поразила единственная пуля или осколок, и сквозь пятисантиметровую пробоину в каске и черепе просвечивало солнце. Но при этом солдат не упал: он так и сидел, слепо глядя в вечность.

На подходах к Гамбахскому лесу оперативная группа Уэлборна на нашем левом фланге натолкнулась на сопротивление. С опушки леса вели огонь из стрелкового оружия и минометов. Пехотная рота, отправленная на разведку, вскоре оказалась прижата к земле. По счастью, вместе с ротой оказался передовой наблюдатель, корректировавший огонь батальона восьмидюймовых гаубиц на западном берегу реки. Он уже имел опыт корректировки огня, ведущегося снарядами с неконтактными взрывателями, — в Арденнах. Поэтому первый, пристрелочный, выстрел он приказал сделать осколочным снарядом с радиолокационным взрывателем. Снаряд разорвался в нескольких десятках метров над верхушками деревьев на самой опушке леса. Второй выстрел по указанию наводчика был сделан сотней метров севернее. Выставленный на подрыв на высоте около 60 метров дистанционный взрыватель обрушил на землю град смертоносных осколков, шедших под углом в 45° и накрывший участок леса кругом около сотни метров в поперечнике.