Пепел и пыль - Анастасия Усович

— Только Лукас заходил пожелать нам спокойной ночи.

Лиса поправляет одеяло, которое у Зоула почти съехало на пол. Они ютятся в комнате ещё меньше нашей, с односпальной кроватью и кучей одеял, постеленных на пол.

— Как твоя шея? — спрашивает она.

В и без того красных глазах девушки отражается пламя свечей, в ряд стоящих на подоконнике.

— Отлично, — говорю я.

— А затылок?

— Тоже.

И не вру. Ни одна из травм и правда меня не беспокоит.

— Вы с друзьями могли бы оставить Марка здесь, а сами отправиться домой. Мы бы за ним присмотрели. Всё-таки, это случилось по нашей вине.

— Неправда. На вас напали.

— Разве есть разница?

— Конечно! — я хоть и шепчу, но умудряюсь повысить голос. — Кто бы ни руководил химерами, и какие бы у него не были на это мотивы, разорять ваши земли и убивать жителей он права не имел. А Марк делал то, что должен был. Могу поспорить, что сам он о содеянном ни капли не жалеет.

— И что вы тогда будете делать?

Не знаю, что ей ответить, ведь нам так и не удалось прийти к единственно правильному решению.

— У нас всё ещё есть время подумать…

— Только завтра. Причём ваши двадцать четыре часа, а не наши тридцать шесть.

А жаль. Ведь, возможно, всё было бы гораздо проще, будь день хоть чуточку длиннее.

* * *

Ночью, когда все спят, а я лежу на спине и таращусь в потолок, в голову приходит неожиданная мысль. Я вспоминаю портал — тот, что сам собой появился в лесу. Он открыт напрямую: Старый мост — Огненные земли, — и не будет меняться, как это вскоре сделает призма.

Что, если поступить, как предложила Лиса? На время оставить Марка здесь, например, с тем же Беном, пока он не оклемается? Ведь через второй портал мы сможем вернуть их домой в любое удобное время.

Правда, мне так и не сказали, до сих пор ли он цел. После того, как Саша и Марк шагнули на другую сторону, возможно, стражи перекрыли эту дорожку, чтобы никто из людей, решивших погулять в лесу, не очутился в чужом мире.

Переворачиваюсь на правый бок, лицом к окну. Несмотря на ночь, солнце светит так же ярко, как днём и утром, только оттенок света теперь не серебристый, а молочный. Туманный. Успокаивающий, в какой-то степени. А ещё всё небо усыпано звёздами разной величины. Некоторые из них теряются за серостью облаков, а другие блестят так ярко, что напоминают бриллианты.

— Красиво, правда? — шепчу я спящей Лие.

Она даже не шевелится. Наверное, видит сейчас уже десятый по счёту сон.

— Какая ирония, что в таком прекрасном месте мы побывали при таких чудовищных обстоятельствах.

За спиной Саша издаёт очередной тихий вздох. Почти сразу за ним, принимается ворочаться Нина. Ей Богу, она вертится так, будто пытается надрать кому-то задницу у себя во сне!

Лия морщит нос. Я на секунду прикрываю глаза, притворяясь спящей на тот случай, если случайно разбудила её своей болтовнёй. Затем, не получив никакой реакции, переворачиваюсь на другой бок. Койко-место Бена пустует. Как я и предполагала, он решил ночевать рядом с другом. И я бы даже осудила его, поступи он иначе.

В комнате слишком светло. Не представляю, как ребята так просто взяли и уснули. Возможно, конечно, дело и в том, что я, в отличие от них, предыдущие полдня провалялась без сознания, и сейчас организму едва ли хочется это повторять. Но и из комнаты мне путь заказан: ребята, как живые препятствия, лежат ровным строем от кровати и до двери. Чего стоит только один Саша, раскинувший свои длиннющие ноги в сторону.

Поэтому мне ничего не остаётся, как готовиться к худшему — провести, бодрствуя, самую длинную ночь в своей жизни.

Глава 4

На следующий день после завтрака Лиса предлагает сходить на рынок. Так как столица, которую она бы нам с большим удовольствием показала, теперь мертва, единственным стоящим местом в стране остаётся, по её словам, именно небольшой городок Дарэм в десятке километров к Юго-Востоку.

— Там нет ни одного жилого здания, — рассказывает она, помогая мне приодеться.

Нашу одежду решено было собрать: во-первых, чтобы не привлекать к себе лишнее внимание, во-вторых, чтобы ещё больше не пугать мирных жителей, и в-третьих, чтобы наконец постирать.

— Вся площадь — сплошь одни торговые места, — Лиса потуже затягивает ленту у меня на поясе, чтобы платье перестало быть мешковатым. Тонкие пальцы ловко образуют бант и размещают его сбоку. — В Дарэме можно найти всё, что душе угодно: от мелких безделушек до чего-то крупного, вроде мебели или скота.

Лиса поправляет мои рукава, спуская их так, что оголяются ключицы и плечи. Я сутулюсь, немного приподнимая ткань обратно.

— Что такое? — удивлённо выгнув бровь, интересуется она.

Оборачиваюсь на неё через плечо.

— Я не большая поклонница таких широких декольте.

Лиса выходит из-за моей спины и становится рядом, критически осматривая наше совместное отражение в зеркале. На ней платье из такой же ткани, только на тонких лямках. Теперь я вижу красные узоры и на её ключицах, плечах и шее.

— Но ты не подумай, я не жалуюсь, — рассеянно добавляю, когда пауза становится невыносимо долгой. — Платье мне нравится.

Молча, Лиса выходит из комнаты. Я не успеваю в очередной раз пожалеть о своей невозможности вовремя закрыть рот, когда она возвращается с бусами в руках.

— Повезло, что у неё много дочерей, а у тех много бижутерии, — сообщает Лиса.

Она уже несколько раз при мне называла хозяйку — «клубничную» женщину, — по имени, но оно для меня слишком труднопроизносимое. Ваня пояснил, что подобные имена — не более чем дань традициям. Современных детей местные крайне редко так называют, предпочитая что-то более лёгкое и, в случае чего, вызывающее меньше вопросов в других мирах.

— Мы сделаем вот так. — Лиса застёгивает у меня на шее целую пирамиду из бус: начинает с коротких и заканчивает теми, что спускаются даже ниже груди. — Лучше?

— Да, — киваю я.

Конечно, теперь я выгляжу как ёлка в гирляндах, но из двух зол приходится выбирать меньшую. К тому же, тут и без меня есть кому возмущаться по поводу одежды. Ведь именно из-за Бена мы с Лисой и ретировались в другой дом, прочь из нашего временного пристанища, где сетующий Бен разве что мебелью ещё не кидался.

Переодевшись, мы выходим на улицу. Там уже стоят Бен, Лукас и Зоул. Правда, не вместе — братья-фениксы