Пепел и пыль - Анастасия Усович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я благодарю её коротким кивком и улыбкой. Жду, пока она исчезнет на лестнице, и только тогда открываю дверь.
Даже не успеваю опомниться, как сбоку мелькает чья-то светлая макушка.
— Слава, Боже!
Лия налетает на меня с объятиями. Запах гари, витающий лёгкой дымкой во всём доме, перебивается стойким ароматом лаванды — именно так пахнет любимый шампунь подруги.
Я обнимаю её крепко, на максимум своих возможностей. Закрываю глаза и пытаюсь вспомнить, какого это было — думать, что больше никогда её не увижу.
Паршиво.
— Ты очнулась! Когда Нина и остальные пришли, они сказали, что ты без сознания, но на все мои вопросы «Почему?» и «Что случилось?» отвечали лишь молчанием! — Лия отстраняется, чтобы заглянуть в мои глаза. — Я думала, ты умираешь!
На прекрасном, когда-то идеальном лице подруги красуются ссадины. Такое зрелище снова расшатывает мой едва окрепший мир, напоминая о том, насколько сильно всё изменилось.
— Я тоже так думала, — говорю я.
Лия снова заключает меня в объятья.
Я оглядываю помещение. Комната небольшая, но каким-то чудом хозяйке удалось разместить тут десять пострадавших к ряду. Койки расстелены на полу, и это явно нельзя назвать «всеми удобствами», но, думаю, в данной ситуации присутствующие здесь просто радуются тому факту, что остались живы.
Я вижу Сашу. Наши взгляды пересекаются, и он улыбается мне — как тогда, в первый день нашей встречи, только сейчас у Саши, прямо как у Вани, функционирует лишь один глаз: второй, левый, заплыл в здоровенном фиолетовом синяке.
Я без промедления улыбаюсь Саше в ответ.
На соседней с ним койке лежит Марк. Он — единственный, кто без сознания. Рядом с ним на полу, поджав под себя ноги и прислонившись спиной к стене, сидит Бен.
— Что с ним? — спрашиваю я.
Выбираюсь из объятий Лии и подхожу к Марку. Опускаюсь на колени.
— В детстве головой вниз часто роняли, — бормочет Бен. Он оглядывает моё лицо, останавливает свой взгляд на повязке на моей шее. — Хорошо, что ты очнулась — на одну проблему меньше.
— Он меня спас, — говорит Лия.
Она присаживается рядом со мной, осторожно касается руки Марка.
— Как это?
— Я нашла их почти сразу. То есть, искать-то особо и не пришлось: я связалась с приятелем папы, который сейчас проживает в Огненных землях, попросила его встретить меня у призмы и докинуть до столицы. Прибыв на место, мы застали сражение: местные против… чудовищ. Вэл предложил уехать в его поселение, пока здесь всё не уляжется, но я отказалась… Потому что должна была проверить столицу. Знала, что если не сделаю этого, то не смогу врать тебе, глядя в глаза, о том, что перерыла всю страну в поисках Марка и Саши!
Лия резко разворачивается на меня всем корпусом. В её глазах стоят слёзы.
— Мой ковен, они ведь не воины, — продолжает она, и я отчётливо слышу в голосе попытку оправдать себя. Но что такого она могла сделать? — Всё, на что хватило моей смелости — это на короткие мгновения сделать себя невидимой. Когда бумага догорела, мне оставалось лишь маневрировать между сражающимися и уворачиваться от оружия и огня. Так я добралась до замка Доурины и не прогадала — Саша и Марк были там, помогали раненым. Марк узнал меня и оказался очень обеспокоен тем, что я пришла. Он просил уйти и спрятаться, но я осталась, чтобы помочь. Всего пергамента в моей книге должно было хватить для того, чтобы сделать замок неуязвимой крепостью хотя бы на двадцать минут. Это помогло бы нам выиграть время… Но я не успела. Химеры нашли нас и… — Лия смотрит на свои ладони. — Всё произошло так быстро… Взрыв, затем огонь… Повсюду. И я…
Лия прикладывает ладонь ко рту, громко всхлипывает. Наклоняется вперёд и упирается лбом мне в ключицу. Я обнимаю её за плечи, а сама смотрю на Бена.
— Саша сказал, Марк оттолкнул её в сторону, когда со стены рухнула деревянная балка, охваченная огнём, — говорит Бен. — Наверное, в его тупой кудрявой башке это должен был быть подвиг, после которого эти двое уехали бы в закат на белой лошади.
Лия поднимает на меня красные от слёз глаза.
— Что он имеет в виду?
— Ты понравилась Марку, — произношу я. — Он даже хотел пригласить тебя на свидание под предлогом вернуть перчатки.
Новая информация делает с её лицом что-то мне до этого момента незнакомое. Лия морщит нос и лоб, кривит губы, крепко зажмуривается. Я прижимаю её к себе. В какой-то степени, это помогает мне самой продолжать держать себя в руках.
В горле стоит ком. Я откашливаюсь и спрашиваю:
— Насколько всё плохо?
Бен молча приподнимает простынь, которой укрыт Марк. В нос ударяет тошнотворный запах горелой плоти и какой-то травы. Из одежды на Марке одни только штаны. Всё остальное тело, от пояса и до шеи, включая руки, покрыто влажными, пропитавшимися кровью и, видимо, лечебной смесью, тряпками.
— Всё, что под ними — мясо, — бесцветно произносит Бен. — На руках ожоги слабее, весь основной удар пришёлся на грудь и живот. Ещё сломана пара рёбер. Хочешь посмотреть?
— Нет! — восклицаю я.
Лия в моих руках перестаёт дрожать. Я отпускаю её, она выпрямляется и снова смотрит на Марка.
— Всё отдала бы за то, чтобы помочь ему, — тихо произносит она.
Я провожу ладонями по лицу, заодно надавливая пальцами на глаза, стирая застывшие слёзы.
— Погоди, — вспоминаю я. — Ты же вылечила мою руку! Воспользуйся книгой!
— Она осталась в замке.
— Наши сумки тоже там, — подаёт голос Саша.
— Это моя вина, — вздыхает Лия.
Из последних сил держится, чтобы снова не разреветься.
— Нет, — резко говорю я и кладу руку ей на плечо. Не хочу, чтобы она рыла могилу в собственной голове. — Ты тут не при чём.
Зато вот тот, на ком действительно всё повязано, наверняка едва ли испытывает муки совести.
* * *
Темнеть начало только через час, и его мы провели с Марком. Оказалось, что он не без сознания — его специально накачали слоновьим количеством снотворного, чтобы не очнулся от болевого шока. Как ни стараюсь, не могу представить, что он будет чувствовать, когда это всё-таки случится. Вся боль, которая досталась мне за последние дни: рука, щека, затылок, шея, приумноженная на тысячу, будет казаться комариным укусом по сравнению с ожогами такого масштаба.
