Египтолог - Артур Филлипс

Кажется, вечер, и теперь план выглядит так:

Экстраординарное открытие! Такого не ожидал никто. __________Камера, Зал__________. Камера Загадок. Зал Волшебника. Каме

Вторник, 19 декабря 1922 года

Дневник: Изнуренный работой, упал вчера замертво на пол. Наутро затекли нога и шея. Лишь заслышав ауканье, я осознал, что меня разбудил не кто-нибудь, а Картер. Он хотел уже было без приглашения войти в гробницу, но я опередил его, добравшись до двери «А» первым. Старый дурень, думать надо, куда идешь. Хромая, я выбрался наружу, дабы поприветствовать важного гостя, который выбрался из своей показушной ямы и нашел время, чтобы проведать рабочего человека. Солнечный свет ослепил меня, я часто моргал и был в невыгодном положении: он мог проскользнуть мимо.

«Тяжело же было вас тут разыскать! Что, все и правда так, как рассказал мне Карнарвон? Вы уже успели раскопать что-то стоящее? — спросил он. — Боже мой, с вами все в порядке?» Картер, как всегда, был ненатурально обеспокоен моим здоровьем.

«Я спал мертвецким сном, а вы разбудили меня, старина, только и всего».

«Что ж, поздравляю вас, Трилипуш. Кажется, в этом сезоне боги улыбнулись всем нам».

«Точно».

«Я так понимаю, вы уже известили Лако и ждете приезда инспектора? Что у вас там внутри — вы уже знаете?»

«Всему свое время, Картер».

Он уставился на проем двери «А» в свойственной ему дурной манере: ни похвал, ни замечаний, один лишь спокойный и безучастный Глаз движется как бы отдельно от тела — и все кругом оценивает. «Знаете, я в свое время нашел столько „сухих скважин“…»

«Великие — и те в сомнении? — Заслышав его нервические размышления, я не смог удержаться от смеха. — Уж постарайтесь подождать, старина. Сходите потом на экскурсию вместе с остальными шишками».

«Само собой. Обязательно пригласите инспектора, Трилипуш. Рад узнать, где вас можно найти, если вы нам понадобитесь. Если я могу вам чем-то помочь — дайте знать. — Развернувшись, он хотел уже было идти, но вдруг замешкался, нащупывая что-то в кармане; представив, что у него там оружие, я проклял себя за то, что оставил „вэбли“ внутри. — Чуть не забыл, за чем пришел. Это принесли в мой лагерь, на почте вышла путаница». Он передал мне письмо от невесты и самодовольно зашагал прочь, даже не оглянулся, чтобы узнать, куда вонзились его стрелы. Бог знает, как долго он перлюстрировал мою почту, какие письма скрыл.

29 нояб.

Теперь мне все ясно. Папочка только что мне все объяснил, сказал подписать каблограмму и сочинить тебе письмо. Так вот: я освобождаю тебя от всех обязательств. Ты посмеялся надо мной, Ральф. Наверное, я тебе отвратительна — богатая девчонка, тупая, не понимает, что вокруг нее происходит. Теперь ты свободен. Я даже скажу тебе спасибо — если честно, все то время, пока я думала, что ты меня любишь, я была счастлива. Теперь папочка говорит, что все это ложь, что ты хотел только получить его деньги, но все не так ужасно, потому что какое-то время я собиралась выйти замуж за английского лорда и исследователя. Я тебя ненавижу. Я тебя ненавижу и не понимаю, почему не ненавидела раньше. Феррелл, ты и папочка — вы все омерзительны. Надеюсь, наши деньги тебе пригодились, и ты найдешь сокровище, и черт с вами со всеми.

Маргарет Финнеран

Вторник, 19 декабря 1922 года (продолжение)

Маленький снаряд Картера оказался пустышкой, не более чем расширенной версией твоей каблограммы от 29-го числа и, вне сомнений, подделкой, хотя почерк, кажется, твой. До того как провернуть этот фокус, они, должно быть, накачали тебя лекарствами. Сейчас лучшее противоядие от такой отравы — работа.

Кувалда бьет словно по моей ноющей ноге, Маргарет. Я вбежал в девятую камеру и колотил по следующей двери до тех пор, пока не появилась трещина, я взглянул на нее — и заплакал. Я рыдал, полагаю, несколько часов. Сознаюсь. Я столько не плакал с детства, с тех пор, как осознал, что слезы из всех жидкостей — самая бесполезная и не приносящая отрады.

Сознаюсь: лунного света достаточно, чтобы увидеть тебя как наяву.

Чего бы я мог достичь, если бы начал все с нуля, вернувшись домой? Домой? Смог бы я доказать тебе, что тебя достоин? Тебе нужен успех. И твоему отцу. Без него я тебе скучен. Когда-то мой блеск тебя поражал. Наверное. А после моего открытия? Поддельная каблограмма в конце концов обернется реальностью. Ловкий трюк.

Как бы она ко мне отнеслась, будь я кем-то другим? Во мне кроются неисчислимые возможности. Будь я другим, она бы расстроилась? Конечно, расстроилась: каждый уважает родовитых и благородных завоевателей. Таких, как я.

Не важно. Я тот, кто я есть, ты любишь этого человека, он к тебе и вернется. Я начну с нуля, заберу тебя с собой, увезу прочь от отца и от всего, что отравляет тебе жизнь. Я сожгу все эти бумаги, и мы начнем жизнь наново далеко-далеко. Сейчас я лягу спать, а когда проснусь, выброшу все это вон. Неудачная экспедиция — еще не конец всему, не доказано даже, что я не прав. Настоящая гробница может скрываться в считаных ярдах отсюда. Я еще вернусь — с Карнарвоном или другим богачом. Маргарет, ты же не покинешь меня лишь потому, что я — всего лишь тот, кто с тобой прощался, и пока никем более не стал? Хватит. Мне нужно только заработать денег, чтобы купить билет до дома, где мы начнем все сначала. Завтра, 20-го числа, я начну сызнова. Я решил. Уговорились? Завтра я брошу все это и с первым лучом солнца начну марш-бросок домой, к тебе, как однажды совершил марш-бросок от Турции до Египта. Я дам тебе каблограмму, только, молю тебя, жди, жди и не принимай необдуманных решений. Ты же смелая? Будь смелой, милая моя девочка, ради меня. А теперь мы поспим, и твоя статуэтка оживат рядом со мной. Закрой глаза, я тоже закрою глаза, едва ли мож надея гла автра

Среда, 20 декабря 1922 года

С добрым утром, родная! Что за чудесные, сумасшедшие, безумные приключения! История открытия легендарной гробницы Атум-хаду становится блестящим комическим фарсом, и это бодрит! С чего бы мне начать мой идиотический рассказ?

Прошлой ночью мне выпало поспать всего-то полчаса: я писал тебе и одновременно мечтал о тебе, потом я закрыл глаза, открыл, посмотрел на часы — и только тут понял, что меня разбудил мужской голос, что выкрикивал мое имя, и топот, разносившийся по святой и богатой гробнице Атум-хаду. Топот становился громче. Мои веки налились тяжестью и не желали открываться, но каждый сердитый окрик вырывал меня из полудремы: «Христовы соленые слезки! И где мои горы золота? А это что, черт меня дери? Это ребенок рисовал?» (Нужно будет научить твоего отца скрывать типично филистерскую привычку хулить творца, если его творения — не во вкусе Ч. К. Ф.) Доковыляв до Исторической Камеры, я узрел Ч. К. Ф., который жевал незажженную сигару, водил электрическим фонарем из стороны в сторону и наконец направил меч желтой пыли мне в лицо. «Эй, ты! — завопил он. — Мистер Картер сказал, здесь я найду Трилипуша! Где Трилипуш? Ты по-английски понимаешь? Не молчи, сынок!» Очень смешно, М., разве нет? В темной комнате, увидев мою бороду и рабочий халат, он принял меня за туземца! Я мог бы прикусить язык и помотать головой, но так мы бы не достигли взаимопонимания, а нам с твоим отцом оно требовалось более всего. Сейчас все прекрасно, мы возобновили наше партнерство, оно выдержало все испытания и крепко как никогда.

Когда Ч. К. Ф. уезжал из Бостона пару недель назад, он был, кажется, — ей-богу, нам обоим сейчас смешно, мы хохочем, твой отец заглядывает мне через плечо, удостоверяется, что я описываю все как было, — он, кажется, злился на меня, и ты об этом знала, правда ведь?

Разумеется, я (как и Ч. К. Ф.) предпочел бы вовсе об этом не упоминать, однако упоминание необходимо — для того (соглашается Ч. К. Ф.), чтобы все объяснить тем, кто отправил Ч. К. Ф. сюда или знал, что он сюда прибудет. Да, до того, как мы смогли возродить нашу дружбу, потребовалось разыграть забавную и очистительную сценку; поскольку о том, как меня найти, Ч. К. Ф. узнал от Картера, кто-то мог нас подслушать и неправильно понять. Я постараюсь воспроизвести это сумасбродное недоразумение слово в слово; оно так похоже на сцены из комедий, которые ты обожаешь!

«Финнеран? Как вы меня нашли?»

«Святая матерь ревущего Иисуса! Ты! Что с тобой случилось?»

«У меня для вас всевозможные благие вести».

«Бог мой, этот Картер… надо было инвестировать в него».

«Это, Честер, была бы непоправимая ошибка. Он не нашел и крупицы того, что нам с вами удалось найти, потратив куда меньше денег».

«Почему тут пахнет, как в геенне?»