Сципион. Социально-исторический роман. Том 1 - Юрий Тубольцев

— Кто-то должен был ждать, — не очень ловко, но с самодовольной улыбкой закончил свою речь Сифакс и, вдруг вспомнив требование этикета, представил Публию Газдрубала. Весь разговор, начатый пунийцем на своем родном языке, так и продолжался по-финикийски при посредстве переводчиков.

Сципион, поприветствовав карфагенянина, ответил Сифаксу, что не видит ничего недостойного в его поведении, и, мгновение спустя, добавил:

— Все верно, Газдрубал должен был войти первым: дело Карфагена всегда начинать, а дело Рима — заканчивать.

— Как это? — снова удивился царь, только что считавший, будто сумел овладеть ситуацией.

— Ну, например, карфагеняне развязали войну против Италии, мы же ее закончим.

Сифакс очень внимательно посмотрел на Сципиона. Он не сразу нашел возражение на такое неожиданное заявление и заговорил о том, что его более всего волновало.

— Но Газдрубал рассказывал мне, как ты с особым остервенением убивал нумидийцев, истреблял даже пленных, считая нас дикарями, народом низшей категории…

— Что еще он мог сказать, желая уничтожить меня твоими руками, после того как не сумел это сделать в честном бою?

— Что мог сказать? — вдруг распалившись, почти крикнул царь. — А то, что Рим ведет захватническую войну. Захватил Сицилию и Испанию, издавна принадлежавшие Карфагену, а теперь рвется проглотить и Африку! Ты ввел меня в заблуждение, римлянин, своим посольством, дарами и сладкими обещаниями! Но, хвала богам, Газдрубал прибыл вовремя и сегодня раскрыл мне глаза!

Сципион понял, что варвар настроен решительно, Газдрубал постарался на славу, и теперь рациональными доводами преодолеть его предубежденье будет сложно. Однако Публий уже выиграл время, враг не смог уничтожить его с первого наскока, и сейчас, выпустив резерв из засады, он оттеснит его ряды. Под воздействием некоего загадочного импульса Сципион внезапно отважился на эффектный, но очень рискованный шаг.

— Я вижу, что ты, царь, привык во всем верить карфагенянам, но чего ты достиг, следуя за ними? — спокойно заговорил Сципион. — Ко мне же ты относишься враждебно. Потому, если я стану уверять тебя в чистоте своих замыслов и чувств по отношению к тебе и твоему народу, в честности деяний римлян, в справедливом ведении нами войны, ты по методу Улисса залепишь уши воском, чтобы не услышать меня, воском недоверия. А не желаешь ли ты, царь, в таком случае послушать богов? Давай-ка, узнаем их волю. Быть может, им удастся убедить тебя?

— О чем ты говоришь, римлянин?

— Мы никогда не затеваем важного дела, не испросив мнения богов, и вступаем в войну или в сраженье только тогда, когда боги заявят нам о своем согласии. Уже одно это доказывает, что все наши действия угодны небу, а значит, справедливы. Но я не буду сейчас говорить об ауспициях или гадании по внутренностям животных, со мною нет авгуров и гаруспиков, да и ты можешь сказать, что не понимаешь ответа богов, предъявленного в наших обрядах. А потому я предлагаю просто бросить жребий, это легкий и всем доступный способ для выяснения воли богов.

— Ну что же… Вот у меня в соседней комнате на столе кости… — неуверенно произнес озадаченный Сифакс.

— Я согласен. Газдрубал, трижды метнем кости, и трижды победа будет за мною, — с улыбкой бодро сказал Публий.

Пуниец нерешительно приблизился к Сципиону. Царь, несколько поколебавшись, со свитой направился в другое помещение. Туда же последовали и соперники. Оказавшись в просторном зале с длинным столом посередине и ложами вокруг, видимо, предназначенном для пиршеств, они подошли к небольшому столику, сделанному из единого куска экзотического африканского дерева и покрытому цветной мозаикой, который был расположен почти в самом углу. Рабы подали кости. Сципион взял их, как бы взвесил на руке и передал Газдрубалу, сказав с иронией:

— Карфагеняне всегда начинают…

Газдрубал нервно встряхнул золотой стаканчик и метнул фишки. Его бросок был весьма посредственным. Рабы снова упаковали стаканчик и подали его Публию. Сципион быстро, не задумываясь, бросил кости и получил «Венеру». Все присутствующие вздрогнули. Лбы у Лентула и Лелия покрылись потом. Публий остался невозмутим, будто ничего иного от судьбы не ждал. Это произвело на окружающих большее впечатление, чем сам бросок. Вторая попытка дала очень хороший результат Газдрубалу, но и у Сципиона кости легли должным образом. Сифакс, захваченный процедурой, поскольку, как всякий варвар, быстро поддавался суевериям и смене настроений под влиянием мелочей, сам склонился над столом и, сбиваясь, несколько раз пересчитал очки. Оказалось, что у Сципиона на одно очко больше. Все тяжело выдохнули. Во время третьего броска разволновавшийся Газдрубал задел локтем угол стола и уронил две фишки на пол, поэтому Публию не составило труда одержать верх и на этот раз.

Сифакс был восхищен. Сципион проявлял прежнее спокойствие. А Газдрубал нервно воскликнул:

— Давай еще!

Сципион даже не обернулся на его слова, понятные и без перевода. Царь внушительно напомнил пунийцу об условиях договора.

— Кидаем еще трижды, и во всех трех случаях я побеждаю! — в отчаянии взмолился Газдрубал, но его никто не слушал.

— Какого рода чуда я был свидетелем? — обратился Сифакс к Сципиону. — Происшедшее можно было бы объяснить простым везением, вполне доступным для смертных, если бы не твоя уверенность в успехе, молодой человек. Как ты решился на такое испытанье?

Публий, усмехнувшись, ответил:

— Я уже говорил вам, что мы ничего не предпринимаем, не сверившись предварительно с волей богов. Отправляясь к тебе, царь, по твоему приглашению, я, как у нас заведено, принес жертвы богам, и гаруспик сообщил мне, каковым образом они восприняты в небесной синеве. Гаруспик дал добрый ответ, и согласно велению неба, я двинулся сюда. Узнав один раз мненье богов относительно этого мероприятия, я не сомневался, что они и повторно подтвердят свою волю, ведь небесные владыки не меняют однажды принятых решений, как, я думаю, и властители земли…

— Да-а-а, у меня сегодня очень интересные гости, — заметил Сифакс, — и скажу, что пока я, как хозяин, вас не достоин, но постараюсь исправиться и оказать вам соответствующий прием. Приглашаю вас принять участие в пире! И прошу тебя, Газдрубал, ты больше не мути тут воду, под своим кровом гостей в обиду я не дам.

— Так, скорее из-под крова! — буркнул Газдрубал и нехотя двинулся вслед за царем и Сципионом.

Они вновь прошли под арками высоких проходов и стали подниматься по широким ступеням из знаменитого желтого нумидийского мрамора. Процессия растянулась и, воспользовавшись тем, что царь оказался впереди гостей, Корнелий Кавдин, все еще бледный от пережитого волнения, тихонько спросил Публия, почему он столь уверенно вступил в безумную авантюру с игрою в кости.

— Ведь «жребий — сын случая», как сказал Еврипид, — сослался он на авторитет.

— Я верил в свою судьбу, — коротко ответил Сципион.

— А если бы она тебя подвела?

— Если судьба может оказаться мне неверной, то не испытай я ее в этот раз, она изменила бы мне в следующий. Велика ли разница: на несколько дней раньше или позже.

Публий говорил равнодушным и даже будничным тоном, и Кавдин не мог понять, шутит проконсул или нет.

— Ну а если серьезно? — с прежней тревогой в голосе спросил он.

— Если серьезно, то надо думать о том, что будет дальше.

Публий велел товарищу прекратить шептаться, чтобы не нарушать приличия перед хозяином. Желая рассеять возможные подозрения Сифакса относительно своих переговоров с Кавдином, он сообщил ему о восторге своих товарищей великолепием царского дворца, создав у того мнение, будто об этих камнях да рюшечках и велась беседа с легатом.

Тем временем они преодолели длинную лестницу и оказались в зале, похожем на тот, где произошла предыдущая сцена, но более роскошном и просторном, высокий штучный свод которого подпирали четыре ряда дорийских колонн. Царь подвел гостей к столу, обставленному каменными ложами, застланными мягкими покрывалами, и предложил им располагаться. Сципиона и Газдрубала он упросил занять места рядом, а сам возлег напротив, чтобы было удобнее за ними наблюдать. Он не мог скрыть гордости от того, что принимает выдающихся представителей великих народов, которые с риском для жизни ищут его дружбы. Несомненно, сегодняшний день — самый славный в его жизни.

Ухоженные, опрятно одетые в нечто полугреческое рабы быстро заполнили все помещение и, как муравьи, засновали вокруг стола, на котором очень скоро выстроились правильными рядами легионы роскошных яств, готовых сразиться с аппетитом гостей.

Как подобает хозяину, Сифакс первым поднял кубок, первым его осушил столь лихим, несмотря на величавую грацию, движением, что Публий определил в нем чувственную натуру, жадную до наслаждений, и первым же начал беседу. Разговор по-прежнему шел на пунийском языке, хорошо знакомом как Сифаксу, так и Сильвану.