Маркиза Бонопарта - Виктория Дьякова

– Много сражений прошли мы вместе, Михаил Андреевич, – сказал он. – В память о двенадцатом годе я прошу тебя – прими мое оружие, пока мне не пришлось отдать его новому государю. Я состоял в тайном обществе, я был заодно с заговорщиками…

– Ты?! – воскликнул Милорадович и, превозмогая боль, приподнялся на локте. – Ты?! Чего ж тебе-то не хватало, Лешка? Что Лиза-то? Как же?

Анна Орлова ахнула.

Михаил Милорадович умер ночью. Закрыв траурным платком зеркало, Анна Орлова повернулась к Лизе – от прошедшей агонии генерала, от того, как отчаянно боролась она за его жизнь, у княгини поседели волосы на висках и глубокие морщины залегли под ее синими, прекрасными глазами.

– Они убили не только его, – произнесла она сухо, – они и меня убили. Они убили все, чем я жила, все, что я любила, все, во что верила, – без Миши ничего не имеет смысла. В отличие от тебя у меня не было выбора – он всегда был у меня один. Теперь я его потеряла… – она замолчала, прижав сжатые кулаки ко лбу.

Лиза подошла и, обняв подругу, прислонилась головой к ее голове.

– Я потеряла… – повторила Анна, – безвозвратно. Но ты-то, – она крепко сжала плечо Лизы, – ты-то еще можешь вернуть, можешь спасти…

– Кого? О ком ты? – недоумевала та, не понимая ее.

– Как о ком? – переспросила Орлова. – Я тебе об Алексее говорю. Он хотел сдать Милорадовичу саблю – признался сам, что участвовал в заговоре, состоял в тайном обществе. Но Миша не взял. Вспомнив все, что пережили в войну, – наотрез отказался. Так что графа Анненкова арестовал великий князь Михаил Павлович. Он же и отправил его в Петропавловскую крепость, до выяснения…

– Алексей – против государя? – воскликнула Потемкина, не веря услышанному. – Против власти императора?!

– Он не против власти императора, – горько усмехнулась Орлова. – И не против государя, а тем более – Господа Бога и так далее. Он был против лично Александра Павловича Благословенного, как я понимаю. Потому что двадцать с лишним лет вынужден был делить тебя с ним. Я предупреждала тебя, Лиза, ты его погубишь. Считай, что так и произошло. Сейчас на следствии он возьмет на себя все, что угодно, лишь бы покончить с жизнью – столь велико его отчаяние. А Николай Павлович разбираться долго не станет, он казнит. Он же не Александр с его бабушкиным просвещением, он – гатчинский солдафон, раз, отрезал – и готово. Торопись, Лиза. Ты должна упросить императора помиловать Алексея. Хотя бы это ты можешь сделать ради него? Ведь ты – член императорской семьи…

– Но как же я пойду к Николаю, – растерялась Лиза. – Он знает, как ко мне относился Александр, все знают. И вот теперь не успело остыть тело императора, а я уже открыто прошу за другого…

– О чем ты говоришь, – прервала ее Орлова. – О чем ты думаешь? Если бы мне сейчас пришлось просить Господа, чтобы он вернул мне Мишеньку, я бы ни мгновения не помедлила, ни о ком бы не думала, только вот просить я Его могу только о том, чтобы Он душу драгоценного моего принял и успокоил ее. А Алексей – жив. И если ты сейчас не сможешь пренебречь телом императора, который мертв, завтра или в крайнем случае через месяц таких тел у тебя станет два… Иди к императору, Лиз, – настаивала она. – Иди и не раздумывай…

– А ты? Как же ты?

– А мне нянька не нужна, – Орлова постаралась изобразить улыбку, но получилось вымученно. – Обо мне не думай. Я вот Мишеньку пока к похоронам соберу. Чтоб красивый лежал в гробу, при орденах и регалиях. Последний уж он из воспитанников папеньки твоего, последний из екатерининских генералов. Сколько народу прощаться придет: гвардия, Сенат, императорская фамилия! – Она сделала паузу. – А уж как похороним его, так я в монастырь пойду, за него молиться стану. Ничего мне больше не надобно. Брось ты, Лиза, брось меня, – она сжала руки подруги. – Спасай Алешу. Сними грех с души – век же потом не простишь себе, если опоздаешь. Пиши прошение императору…

Над Петербургом ярилась метель. Выйдя из Мраморного дворца, княгиня Потемкина садилась в экипаж, когда заметила у ограды женщину – должно быть, она давно стояла там, так как всю ее, с ног до головы, запорошило снегом. Завидев Потемкину, женщина поспешила к ней и упала перед княгиней на колени.

– Матушка, родненькая, пощади, – проговорила она дрожащим голосом, да и вся трепетала от холода. – Пощади, голубушка, пособи. – Она сдернула платок с головы, и Лиза узнала графиню Анну Ивановну Анненкову. – Только на тебя вся моя надежда. Вдовая я – не к кому мне за заступничеством податься. Сыночков одна растила, в должной богобоязни и верности государю. А теперь беда свалилась: Алексей мой в крепости, арестован. С ним и младшенький, Иван. Говорят, в заговоре против императора состояли они. А Григорий, средненький, – убит недавно на дуэли[31]. Помоги, матушка. Вызволи сыночков моих. Коль не ты, так кто же тогда? …Попроси за них государя – может, смилуется.

– Встаньте, встаньте, Анна Ивановна. – Потемкина подняла ее. – Рано еще убиваться. Ступайте к Анне Алексеевне. Обогреет она вас – замерзли вон как. А я похлопочу, похлопочу, не сомневайтесь. Проводите Анну Ивановну к княгине, – приказала она выглядывающему из дверей лакею и повторила: – Не сомневайтесь. Все что смогу – все сделаю.

– Милочка, благодетельница моя, – заплакав, графиня снова упала на колени и хотела поцеловать ноги княгини, но Лиза не позволила ей. Передав рыдающую женщину слугам, она села в карету.

Вернувшись в Таврический дворец, Лиза сразу же написала к Николаю Павловичу, прося государя об аудиенции. Ответ не заставил долго ждать. Курьер привез княгине приглашение императора посетить его «ввечеру».

Черный шелк длинного шлейфа княгини шуршал по паркету Зимнего. Снегопад утих, и тусклое солнце, выглянув из-за туч, отбрасывало квадраты света на мужественные лики защитников Отечества в портретной галерее героев двенадцатого года. Откинув траурную вуаль с лица, Лиза подошла к портрету императора Александра и с нежностью прикоснулась рукой к изображению. Потом взгляд ее скользнул по другим: Кутузов, Багратион, Барклай де Толли, Коновницын, Дохтуров, Милорадович… Уже никого не осталось в живых. Слава России постепенно умирала. А вот и граф Алексей Анненков, рядом с давним другом своим, партизанским главнокомандующим Денисом Давыдовым, вышедшим теперь в отставку.

Закрыв глаза, Лиза вдруг ясно, как никогда, представила себе Тарутино и трагические дни оставления Москвы. Залитый теплым солнечным светом берег реки Нары и блестящую выдру, выскочившую из-под мостка у ее ноги… Слезы выступили на глазах княгини, но совладав с чувствами, она направилась в кабинет императора. Как только дежурный генерал-адъютант распахнул перед ней двери – Лиза вздрогнула, входя: ничего не изменилось – все те же шторы на окнах, все та же мебель, вот только император – другой. Вместо мягкого, ласкающего взгляда Александра, ее встретил иной – колючий, настороженный, быстрый, спрашивающий по-гатчински грубо и прямо: «Что надобно?»