Если женщина хочет... - Кэти Келли

После концерта все четверо зашли в маленькую пивную. За первые же пять минут Вирджиния услышала, что Урсула безумно любила классическую музыку, узнавала каждую вещь по первым четырем тактам и всю жизнь мечтала научиться играть на скрипке.

– Я думаю, она прекрасно играла бы, правда? – со слезами на глазах сказала Гленис Кевину. – Она была такая талантливая…

Вирджиния, которая раньше думала, что Урсула Бартон могла бы ей понравиться, в конце концов чуть не возненавидела покой­ницу. Как женщина в здравом уме могла дружить – нет, быть лучшей подругой этой тошнотворной Гленис?

Самое печальное было то, что Кевин явно нервничал, а когда разговаривал с Вирджинией, то держался чопорно, как архиепи­скоп, и словно боялся, что старые друзья его неправильно поймут.

Терпение Вирджинии быстро подошло к концу. Она молча до­пила свое белое вино и попросила Кевина отвезти ее домой.

– Жду на обед! – крикнула Гленис Кевину, когда они уходили.

На Вирджинию это приглашение явно не распространялось.

На обратном пути тишину нарушали только звуки радио. Го­ворить с Кевином не имело смысла. Все было очень просто: если он стыдится их дружбы, то она больше не хочет его видеть. Мисс Мэрфи из группы заботы о церковных цветах может снова начать питать на его счет надежды.

У Килнагошелла Вирджиния вежливо поблагодарила Кевина за концерт и собралась выйти.

– Это я вам благодарен, что согласились пойти со мной, – впервые за весь вечер Кевин заговорил в своей прежней мане­ре. – Я позвоню вам насчет гольфа? – Это был скорее вопрос, чем утверждение.

Взгляд Вирджинии был холодным и ясным.

– Зачем? – спросила она. Кевин первым опустил глаза.

– Мне очень жаль, – сказал он. – Я понимаю, что вам было не по себе. Гленис была близкой подругой моей жены, и ей труд­но смириться с мыслью, что кто-то может занять место Урсулы.

– Вы должны были сказать Гленис, что я не собираюсь зани­мать место Урсулы, – надменно произнесла Вирджиния. – Я бы­ла с вами сегодня только как подруга и ничего больше. Но друзья не сидят сложа руки, когда оскорбляют их подруг!

Она вышла, хлопнула дверью машины и направилась к дому. Кевин уехал. Ничего другого ему не оставалось.

– Как прошел вечер? – спросила Мэри-Кейт на следующий день, когда они случайно встретились у здания почты. Вирджи­ния давно обнаружила, что не встретить в Редлайоне кого-нибудь из знакомых невозможно. Слава богу, что она столкнулась с Мэри-Кейт, а не с Люсиль из бутика, которая уже давно пыталась уговорить Вирджинию зайти и купить что-нибудь.

Вирджиния посвятила подругу во все детали происшедшего.

– Я не знаю Смартов, но, по-моему, эта женщина – настоя­щий кошмар. Может быть, она сама мечтала утешить скорбящего вдовца, – прозаически заметила Мэри-Кейт. – Красивый холо­стой мужчина в наших местах большая редкость, а миссис Смарт наверняка нужен такой человек для вечеринок. А вы, развратни­ца, разрушили все ее планы.

Вирджиния пожала плечами:

– Да, я сердцеедка, обольщающая одиноких мужчин. Это сле­довало бы запретить законом.

– О, не опускайте руки! Ее ревность – вовсе не повод, чтобы не видеться с Кевином.

Вирджиния посмотрела на письма, которые она собиралась отправить.

– Вы не правы, Мэри-Кейт, – возразила она. – В ее присут­ствии Кевин действительно вел себя совсем по-другому. Думаю, он испытывает чувство вины за то, что встречается со мной.

– Вины? Но за что? Его жена умерла уже несколько лет назад, и он не изменяет ее памяти, видясь с вами.

Вирджиния пожала плечами:

– Умерла, но не забыта. Он чувствует неловкость из-за того, что встречается со мной под предлогом игры в гольф.

Мэри-Кейт опечалилась.

– Знаете, я все время думаю о Билле, – тихо сказала Вирджи­ния. – Я любила его так, что невозможно себе представить. Но это не значит, что теперь я не могу испытывать удовольствия от встреч с Кевином. Сама мысль о том, что я могу с кем-то обедать, означает возврат к нормальной жизни. Когда умер Билл, мне и в голову не приходило, что это возможно. Но такие простые вещи, как покупка нового платья или новые знакомства, делают свое дело. Они заставляют меня чувствовать, что я еще жива, а не жду смерти и возможности соединиться с Биллом. Что в этом плохого?

Ее красивое тонкое лицо было очень серьезным, и Мэри-Кейт подумала, что Кевин Бартон дурак, если готов расстаться с умной и доброй Вирджинией Коннелл только потому, что он и его так называемые друзья не могли забыть покойную Урсулу.

– Ничего. Вы абсолютно правы. Вы не должны переставать жить только из-за того, что на свете есть люди, осуждающие жен­щин, которые не бросаются в погребальный костер мужа, – ре­шительно сказала Мэри-Кейт. – Дайте Кевину еще один шанс, ладно?

– Что ж, пожалуй. Иначе мне останется только одно: вырвать Ричарда Смарта из цепких ручек Гленис.

Эта мысль заставила обеих улыбнуться.

– Вперед! – пошутила Мэри-Кейт. – Я бы на вашем месте дерзнула.

Вирджиния пожала плечами:

– Одной дерзости недостаточно. Раз они до сих пор вместе, то заслуживают друг друга.

18

– Мама, телефон! – на следующее утро сердито сказала Мил­ли, забравшись на кровать к Хоуп и качаясь на ней. – Вставай, мама, это звонит папа!

Мама, у которой болела голова после кошмарного сна, заста­вила себя сесть. Почему они не додумались поставить параллель­ный аппарат в спальне?

Спотыкаясь, она спустилась на первый этаж, взяла трубку и хрипло сказала:

– Алло…

– Привет, дорогая. Похоже, ты только что проснулась, – ве­село сказал Мэтт.

Хоуп возблагодарила господа за то, что такая новинка, как ви­деотелефон, до семьи Паркер еще не добралась. Иначе Мэтт до­гадался бы обо всем по выражению ее лица.

– Н-нет, – заикаясь, выдавила она. – Просто устала. Я плохо спала.

– Бедняжка. Знаешь, я должен тебе кое-что сказать.

У Хоуп расширились глаза. Как он узнал? Кто ему позвонил? Неужели их с Кристи кто-то увидел, и у этого кого-то хватило жестокости разрушить чужой брак…

– Здесь куча дел. Я вернусь дней через десять, но потом буду вынужден снова улететь в Бат. Недели на две. Может быть, на доль­ше, – сказал Мэтт. – Офис буквально задыхается – после того, как мы получили премию, агентство Джадда стало самым мод­ным в стране, и все хотят иметь дело только с ним. А Адам никак не может прийти в себя.

Хоуп вздохнула с облегчением и опустилась в кресло. Слава богу, он ничего не знал о Кристи… Поняв это, она стала поклади­стой.

– Ладно, Мэтт. С этим ничего не поделаешь. Я понимаю.

– Вот и хорошо, дорогая, – обрадовался Мэтт. – Я боялся, что ты будешь сердиться. Знаю, как тебе трудно справляться с детьми в одиночку. Обещаю: как только я вернусь, мы отправим малышей к Финуле, а сами съездим куда-нибудь на романтичес­кий уик-энд, о'кей?