В плену страстей - Ферн Майклз

Калеба снова пронзило острое чувство утраты. Рэн… Он был так одинок, горе давило на его плечи тяжким грузом. Как же он будет жить без нее?

Ноги сами привели Калеба к ялику, на котором он собирался вернуться на корабль, но мысли его унеслись к тому дню, когда они с Рэн в последний раз остались наедине и признались друг другу в любви. Как могла она поверить, что Сара носит его ребенка? Калебу вдруг стало стыдно. Если бы он не зарекомендовал себя как бабник и держался бы от Сары подальше, все было бы хорошо. А теперь Рэн потеряна для него навсегда. Калеб понимал это умом, но сердце не желало его слушать.

ГЛАВА 20

Сразу после восхода солнца, когда только начали просыпаться «жаворонки» Сейбрука, Калеб причалил к берегу и, обойдя с тыла простое строение конторы компании, направился к конюшне. Бросив беглый взгляд на тощих неухоженных лошадей, он почувствовал презрение к Конраду за дурное обращение с собственностью компании.

Калеб напоил и накормил трех лошадей, затем выбрал себе одну, которая могла, как ему показалось, без особых осложнений доскакать до Нью-Амстердама. Оседлав животное, Калеб вывел его из конюшни и окликнул маленького мальчика, который играл на улице. Порывшись в карманах, он нашел несколько монет и отдал ребенку. Калеб попросил его вычистить остальных лошадей и провести их вокруг конюшни для разминки.

Мальчуган, которого звали Сэмми, очень обрадовался монетам и согласно закивал головой, разглядывая высокого господина в начищенных сапогах.

– Я только пойду предупредить маму и папу и отдам деньги. Можно?

Калеб улыбнулся.

– Отлично, малыш. Если хорошо справишься, я возьму тебя на работу. Сколько тебе лет?

– Семь, сэр, но я достаточно большой и сильный для моего возраста! – воодушевленно воскликнул мальчик. – Могу я стать вашим конюхом? Мой папа научил меня ухаживать за лошадьми. А моя семья очень обрадуется, если я получу работу. Наши сбережения подошли к концу, а в лавке фермерам не дают товаров в кредит. Приказ губернатора, – Сэмми помрачнел и нахмурился.

Калеб в глубокой задумчивости переспросил:

– Приказ губернатора, говоришь?.. Можешь приступать к работе, Я нанимаю тебя – разумеется, с согласия твоей семьи. Когда вернусь, обговорим размер жалованья с твоим отцом.

Вот и еще один вопрос, который необходимо обсудить с губернатором: кто дал ему право отказывать фермерам в кредите?

Калеб вскочил в седло и направил лошадь вперед ласковой, но твердой рукой. Он обращался с животным так же уверенно, как управлял «Морской Сиреной». Лошадь охотно подчинилась всаднику и поскакала по хорошо утоптанной дороге. Оставив Сейбрук позади, Калеб повернул на запад и поехал вдоль берега залива. Взглянув на солнце, он определил, что доберется до парома еще до наступления темноты и переправится через реку на остров Манхэттэн.

На протяжении всего пути Калеб думал о Рэн. Временами ее облик так отчетливо вставал перед ним, что Калебу даже казалось, что он может протянуть руку и дотронуться до нее. Он чувствовал, как ее янтарные глаза следили за ним, представлял, что может слышать звук ее голоса, низкого и хрипловатого, как тогда, когда она выкрикивала его имя во время болезни… Рэн навсегда останется в его сердце, куда бы он ни отправился. Постоянно он будет тосковать по ней. До конца своей жизни – а может быть, и на том свете – Калеб будет страдать, зная, что встретил свою судьбу и потерял ее по собственной вине.

За два часа до наступления сумерек Калеб уже сходил с парома, переправившего его на остров Манхэттэн. Он подумал о Питере Менуи, первом губернаторе Новых Нидерландов. Сейчас этот хороший человек строил колонии в Новой Швеции, вдоль реки Делавэр.

Несмотря на разногласия с политикой губернатора Кифта, касающиеся отдаленных поселений и индейцев, Калеб ничего плохого не мог сказать о его заботе о быстроразрастающейся колонии Нью-Амстердам. Улицы укладывались камнями, которые на многих кораблях использовались в качестве балласта; люди выглядели сытыми и состоятельными; здания строились крепкие и добротные.

Выяснив у жителей дорогу к дому губернатора, Калеб обогнул центр Нью-Амстердама, чтобы избежать скопления экипажей, и поехал по безлюдной дороге, подгоняя свою выдохшуюся лошадь. Вдруг за поворотом Калеб увидел группу людей, сопровождающих двухколесную повозку со встроенной клеткой. Он сразу узнал желтые кокарды голландских милиционеров и, приглядевшись, понял, кого везут в клетке – двух тощих от постоянного недоедания индейцев, которые были сильно избиты.

– Что они сделали? – бесцеремонно спросил Калеб командира отряда, стараясь, чтобы в его голосе не было и намека на жалость.

Он беспокоился за свою собственную безопасность, потому что находился на пустынной дороге наедине с одиннадцатью мужчинами, которые явно гордились тем, что взяли в плен несчастных индейцев.

– Воры – вот они кто! – прозвучал быстрый ответ, сопровождаемый самодовольной ухмылкой.

– Уже с нескольких ферм поступали жалобы о браконьерстве и кражах, а этих дьяволов мы поймали прямо за руку! – вступил в разговор другой милиционер.

– Что же они украли? – поинтересовался Калеб.

– Зерно и продукты, что же еще? Воруют овец и коров. Их была целая банда, да все удрали, за исключением этих. Ох, и покажем мы им, чтоб другим неповадно было! Когда дружки увидят их головы, надетые на копья, они хорошенько задумаются!

Калеб снова заглянул в клетку и искренне огорчился, увидев безразличное выражение на лицах пленников. Эти краснокожие были жалким подобием величавых, гордых и благородных индейцев, с которыми он был знаком. Эти люди были чуть живы от голода и почти до смерти избиты.

– Из какого они племени? – спросил он, не в состоянии разглядеть на телах индейцев знаки отличия.

– Уоппинджеры. За них нас ожидает щедрое вознаграждение.

– Уоппинджеры? Я слышал, что они были дружественным племенем.

– Может, так оно и было. Их около сотни скопилось на острове Статен. Губернатора мало это волнует, но плавание сюда на пирогах и браконьерство – совершенно разные вещи. Эти индейцы первые, кого мы взяли в плен, и, хочу вас заверить, мы получим за них хорошие деньги.

Видя такую несправедливость, Калеб почувствовал, как в нем закипает гнев. Он пришпорил лошадь и поскакал вперед, сгорая от желания поскорее встретиться с Кифтом.

Длинная тенистая аллея, которая вела к огромному дому губернатора, выглядела ухоженной и живописной. «Должно быть, этот ловкач имеет солидные доходы», – подумал Калеб. Широкую веранду украшали большие кадки с цветами и экзотическими растениями, а фонари были искусно размещены среди этого моря зелени. Калеб представил, насколько красиво и изысканно все это будет смотреться ночью. Интересно, для кого губернатор так постарался?