Олег Черниговский: Клубок Сварога - Виктор Поротников

Всеволод Ярославич не спрашивал об этом напрямик у Давыда, не желая показывать свою обеспокоенность. Однако это подспудно звучало в речах великого князя, слышалось в его долгих паузах, читалось по его глазам. Давыд был достаточно проницателен, чтобы почувствовать внутреннее напряжение дяди. И не возрадоваться этому в душе он не мог, ибо только за тем и прибыл в Киев: попугать Всеволода Ярославича Олеговым могуществом.

Со слов Давыда выходило, что Олег имеет не только сухопутное войско - тысячу всадников и десять тысяч пешцев! - но и больше тридцати боевых кораблей.

- А с василевсом ромеев Олега связывает тесная дружба. Благодаря содействию Алексея Комнина он взял в жены знатную гречанку Феофанию Музалон.

- Ты видел жену Олега? - Всеволод Ярославич верил и не верил услышанному.

- Не видел, лгать не стану, - ответил Давыд, - зато её видела моя жена. Ведь она была какое-то время в заложницах у Олега. Феофания несколько раз встречалась с моей супругой, а также с супругой Володаря, прознав, что наши жены доводятся родственницами венгерскому королю.

- Бывшему королю, - раздражённо вставил Всеволод Ярославич.

- Какая разница? - Давыд пожал плечами. - Пусть Шаламон ныне в изгнании, но разве из-за этого он лишился своей королевской крови? Изяслав Ярославич тоже некогда побывал в изгнании, царствие ему небесное, но и на чужбине он не утратил своего великокняжеского достоинства.

- Это ты к чему?

- К тому, что истинного короля делает не трон, а высокое рождение. Ныне хоть и царствует над венграми Ласло, двоюродный брат Шаламона, но какой он к черту король!…

- Мы, кажется, говорили о Феофании, - напомнил Всеволод Ярославич. - Ты сказал, что твоя жена виделась с ней. Что же она рассказала про неё?

- Много интересного, - Давыд оживился, словно ожидал этого вопроса. - Феофания принесла Олегу богатое приданое. Настолько богатое, что он содержит своё войско на деньги жены.

- Наверно, и корабли купила Феофания? - ухмыльнулся Всеволод Ярославич.

- Нет! Корабли подарены Алексеем Комнином, насколько мне известно.

- Поистине, царский подарок, - многозначительно заметил Всеволод Ярославич. - С чего бы это вдруг, а?

- Все очень просто. Олег нужен Комнину, дабы оградить владения ромеев в Тавриде от набегов половцев. Ещё, полагаю, василевс рассчитывает на его помощь против сельджуков. Имея флот, Олег сможет легко перебросить своё войско по морю и высадить в любом месте азиатского побережья, примыкающего к Вифинии…

Беседа затянулась допоздна, но великому князю так и не удалось понять: собирается ли Олег в поход на Киев будущим летом.

Давыд не скрывал того, что питает надежду получить княжеский стол на Руси. После чего он был готов предать забвению вражду, которая до недавних пор стояла между ним и его великодержавным дядей. Однако Всеволоду Ярославичу показалось, что ретивый племянник нарочно прикрывается именем Олега, дабы припугнуть великого князя и вынудить уступить ему какой-нибудь город в киевской земле.

Не сказав Давыду ничего обнадёживающего, Всеволод Ярославич спровадил племянника в Вышгород, якобы желая сделать приятное Оде. Она печётся о своём крестнике и видеть его, несомненно, будет рада.

Давыд двинулся в Вышгород с тяжёлым сердцем, словно предчувствуя свои грядущие мытарства. Он уже жалел, что не отправился вместе с Володарем в Галич к Рюрику Ростиславичу.

В Вышгороде Ода встретила Давыда пылкими объятиями и пламенными поцелуями. Столь откровенное проявление радости слегка смутило Давыда, ибо Ода позволяла себе целовать крестника и при его жене, причём так, что это вгоняло в смущение и Давыда и любого, кто это видел. Ода же ничего не замечала. Давыд был для неё ангелом, возвестившим о воскрешении уже оплаканного Олега. Он не просто видел Олега своими глазами, но и разговаривал с ним. Ту беседу Давыд пересказал Оде слово в слово. Описывая Олега, он не пожалел красок: мол, и стати не занимать, и богатством одежд не уступит великому князю, и в облике появилось что-то величавое.

После всего услышанного Оду переполнили чувства, вновь пробудившиеся в ней после первого же слуха, что Олег не сгинул в ромейском плену. С приездом Давыда эти чувства уже били фонтаном в сердце впечатлительной Оды. Целуя и обнимая Давыда, она воображала, что целует и обнимает Олега. Её не смущало то, что любимый вернулся из плена с женой. Наоборот, это радовало и окрыляло надеждами, что ромеи помогут Олегу в его неизбежной борьбе со Всеволодом Ярославичем за черниговский стол. В том, что война рано или поздно начнётся, Ода была уверена.

Ярослав поразился переменам, произошедшим в матери с приездом в Вышгород Давыда. Ода как-то сказала сыну: ему теперь нет надобности брать в жены дочь Всеволода Ярославича, так как это может не понравиться Олегу.

- А при чем здесь Олег, матушка? - недоумевал Ярослав. - Не все ли ему равно в своей Тмутаракани, на ком я собираюсь жениться? И Всеволод Ярославич для меня более выгодный союзник, нежели Олег.

Ода принялась доказывать, что Олег не задержится в Тмутаракани и не откажется от мести вероломному дяде.

- Коль дойдёт у Олега до сечи со Всеволодом Ярославичем, неужто ты не примешь сторону брата своего? - молвила Ода. - Неужто для тебя выгодная женитьба важнее зова крови?

Во время таких бесед с матерью Ярослав в страхе хватался за голову, умоляя замолчать.

- И стены имеют уши, матушка, - говорил он. - Не дай Бог, дойдут твои речи до великого князя. Я тогда и Вышгорода лишусь и своей наречённой невесты.

Я вижу, сын мой, от робости ты никогда не избавишься, - выговаривала Ода. - Ив кого ты такой уродился? Отец твой ни в чьих милостях не нуждался, сам всегда самовластием был! Бери пример с крестника моего. Он хоть и моложе тебя, но ни в чьей воле не ходит. Сам себе господин.

- Хорош господин: ни кола ни двора! - Ярослав усмехнулся. - Я изгойствовать не хочу…

Давыд же в отличие от Ярослава не скрывал своих симпатий к Олегу, твёрдо веря: уж теперь-то Всеволода Ярославича можно одолеть. Давыд с нетерпением ждал новой войны, желая извлечь для себя выгоду из этой междоусобицы. Он пытался подбить и Ярослава к тому, чтобы в нужный момент ударить великому князю в спину и тем самым обеспечить Олегу полную победу.

- Неужто Олег не отблагодарит нас за это? - говорил Давыд. - Неужто не приблизит к себе, а?

Ярослав напрямик заявил, что не желает зла своему будущему тестю и что подобные разговоры ему не по душе. Поэтому в самом конце зимы Давыд покинул Вышгород, не желая доставлять неприятностей Ярославу: из-за него тот мог угодить в немилость ко Всеволоду Ярославичу.

Давыд двинулся во Владимир к Ярополку Изяславичу.

Узнав об этом, Всеволод Ярославич позлорадствовал: «Скатертью дорога! Уж коль Давыдушко с Ярославом не столковался, то с Ярополком ему и подавно не столковаться. Ярополку своих забот хватает».

Однако, к удивлению великого князя, весной в Киеве объявился Ярополк, который пожелал замолвить слово за Давыда: изгойская участь казалась ему величайшей несправедливостью.

- Ладно бы меж вами кровь была, великий княже, - молвил Ярополк дяде, - но ведь ты не претерпел никакого зла от Давыда. Почто не соизволишь дать ему стол княжеский? Насколько я знаю, Давыд многого и не требует.

- Вот и уступи ему Луцк иль Туров, сын мой, - кивнул Всеволод Ярославич, - выкажи Давыду свою щедрость и благородство. У меня лишних городов нету. Кабы я был уверен, что Давыд не держит на меня нож за пазухой, то, пожалуй, и наделил бы его уделом. Но мне ведомо, какие мыслишки гуляют в голове у него. Покуда он пташка мелкая, вреда не будет, но стоит Давыду обрести ястребиные крылья, так урезонить его будет не просто. Мне с Ростиславичами хлопот хватает! А тут ещё Олег опять в Тмутаракани объявился.

Упоминание великим князем Ростиславичей рассердило Ярополка.

- Не тебе бы упоминать про хлопоты с Ростиславичами, великий княже, - сказал он в сердцах. - Ростиславичи на мою волость зарятся, не на твою. Опять же Рюрик Ростиславич в зятьях у тебя ходит. Ты, видно, дядюшка, по-родственному закрываешь глаза на то, как Рюрик грозит мне и братьев своих к тому же подбивает. И потом, мне странно слышать, чтобы великий князь не имел участия в судьбе своего изгойствующего родственника, коему он по закону вместо отца приходится.

- Ну, вот что, Ярополк Батькович, довольно об этом! - разгневался Всеволод Ярославич. - Ишь, законник выискался! В твоих поучениях не нуждаюсь. Давыд сам себе такую долю выбрал, не желая склонять голову перед великим князем. В изгоях ему место. По горшку и крышка!

Ярополк вернулся во Владимир, досадуя, что надумал вступиться за Давыда себе во вред. Досадовал он и на великого князя: совсем очерствел душой и не понимает, что Давыд, озлобившись, может вступить в союз с полоцким князем, либо с Олегом. И союз этот обернётся против Всеволода Ярославича.