Повести Невериона - Сэмюэл Рэй Дилэни

в пучок. – Когда я был еще мал и бегал по этим улицам, женщины с юга, беседуя меж собой, все время повторяли одно слово, «ниву», но от ваших мужчин я ни разу его не слыхал. Теперь, проходя по улице, я снова слышу «ниву то, ниву се». Скажи наконец, что это значит? Я достаточно знаю ваш язык, чтобы попросить о еде и ночлеге, и понимаю, когда мужчина говорит, что он сыт и доволен или, наоборот, болен и голоден – но этого слова так и не знаю.

– Освободитель, – ответила женщина с невообразимым варварским выговором, – если ты хоть немного знаешь наш язык и обычаи, то должен знать, что «ниву» – не мужское слово.

– Мне это уже говорили, – засмеялся Горжик. – Но мы все здесь друзья, и мужчины и женщины, ведь нас объединяет общее дело. Мы стремимся к справедливости, а она не знает секретов. Скажи мне, что это значит.

– Хорошо, Освободитель. Ниву – старое слово, означающее…

– ДУРАЧЬЕ!

Позже Прин поняла, что уже видела этого человека. Он сидел на балконе над водопадом, но теперь встал и начал орать, на каждом слове выпячивая живот:

– Все до одного дураки!

4. О судьбе, фортуне, увечьях и тайнах

Психоаналитическое понятие сексуальности, по словам Фрейда, включает в себя и больше, и меньше, чем сам сексуальный акт. Но как нам понять то, что и больше и меньше буквального значения? Этот кажущийся парадокс указывает на специфическую сложность, присущую, по мнению Фрейда, человеческой сексуальности как таковой. Вопрос здесь не столько в определении сексуальности, сколько в сложных отношениях между сексуальностью и ее определением – отношениях, не просто отклоняющихся от буквального смысла, но проблемизирующих само понятие буквальности.

Шошана Фелман. Поворот винта интерпретации

– Дурни тупоголовые! – Тоже варвар – желтые волосы, близко посаженные глаза. Он ухватился за веревку, свисающую с потолка, продолжая кричать: – Думаете, перед вами Освободитель? Не видите, что это будущий тиран? Его снедают те же страсти, что всю верхушку империи: он всех вас поработит и скажет, что это свобода! Раз не видите то, что у вас под носом, оглянитесь и посмотрите на Сарга-варвара. В своей земле я был принцем, в вашу пришел рабом, и купил меня тот, кого вы зовете Освободителем! Да, он сказал мне, что теперь я свободен; да, мы с ним три года вместе боролись против рабства в Неверионе – а потом он снова продал меня! Продал работорговцам, шедшим в западную пустыню, и думал, что больше никогда меня не увидит. Но я бежал! Я вернулся и свободой моей поклялся убить его! – Варвар, обмотав веревкой одну руку и одну ногу, спрыгнул с балкона. Когда он пролетал над жаровней, меч у него на бедре вспыхнул красным огнем.

Горжик встал и взмахнул рукой. Прин сжалась в комочек – из-за огромности зала ей казалось, что варвар приближается очень медленно.

Люди внизу приседали на корточки или пятились, но один человек выбежал вперед и метнулся к трону.

На шкуру перед самым лицом Прин ступила чья-то нога с кожаным браслетом на щиколотке, и рука с таким же браслетом на запястье выхватила из кожаных ножен тонкий клинок. Только этот неизвестный воин прикрывал Горжика от летящего варвара.

Варвар врезался в него. Они сцепились и упали под ноги – а может, и на ноги – Горжику. Тот, ворча, пытался отойти вбок.

Еще немного, и оба бойца скатились вниз, зацепив по дороге Прин. Она ползком взобралась к Горжику, наконец обнажившему собственный большой нож.

Варвар и его противник катались по полу, молотя один другого руками-ногами. Белая шкура окрасилась кровью.

Люди, обратившиеся было в бегство, вернулись назад.

Кровь ударила высокой дугой над дерущимися, собралась в лужицу на полу, затекла красным червяком в трещину.

Варвар, лежа на боку, замер, будто уснул.

Другой привстал сперва на четвереньки, потом на одно колено. Его колени и локти тоже были обмотаны кожей. Длинные черные волосы кое-где слиплись, но от грязи, а не от крови. Тяжело дыша, он повернул голову к трону, и Прин увидела, что у него всего один глаз, налившийся кровью и, похоже, слезами.

Сначала Прин показалось, что второй глаз он потерял только что – но, судя по ссохшейся глазнице с закрытым накрепко веком, это случилось давным-давно.

– Опасность миновала, хозяин! – засмеялся маленький одноглазый воин, почти беззубый – куда там Барсуку до него. Мускулы на его узкой груди напряглись до предела, глаз до краев наполнился влагой, палец показывал на меч варвара, отлетевший далеко в сторону. – Он больше тебе не опасен!

Рукоять его собственного клинка торчала из груди варвара.

Освобожденная веревка тихо покачивалась.

– Ты ведь знаешь меня, хозяин?

Толпа подалась к трону, задние напирали на передних.

– Помнишь маленького Нойеда с обсидиановых рудников?

Освободитель нахмурился.

– Нет, где уж там. Я был грязным уродцем, а ты – нашим десятником, таким же рабом, как и все! Он был когда-то рабом, мой хозяин, – пояснил одноглазый, обращаясь к собранию. – На обсидиановом руднике у подножья Фальт. – Он вскинул подбородок, оттянул окровавленной рукой кожу на шее. – А теперь – видите? – я свободен! Я бежал с рудника! На мне нет ошейника, а он до сих пор его носит ради нас всех! Но когда он еще был рабом и я был рабом, – мокрый глаз Нойеда моргал над беззубой ухмылкой, – он спас мне жизнь! Ты спас мою жизнь, хозяин, а я спас твою! И еще сто раз буду спасать, не щадя своей! Я никогда тебя не забывал! Никогда!

Горжик, все еще хмурясь, сошел на одну ступеньку.

– Я помню тебя, Нойед. Говоришь, я спас тебе жизнь?

– Да! Благодаря тебе я стал Нойедом-беглым, Нойедом-стервятником, Нойедом-разбойником… Нойедом-убийцей! Нет, я не из добрых людей. – Он поднялся на ноги. – Но благодаря тебе я двадцать с лишним лет спустя встретился с этим варварским псом, тоже беглым; он скрывался в пещерах Макалаты на краю пустыни, среди нищих, костей и пепла, рассказывая басни, как его предали и как он отомстит! Безумец, умалишенный! Он собирался убить Горжика, моего хозяина, великого Горжика, которого весь Неверион именует Освободителем, без которого я ни за что бы не выжил и не сумел бы хоть как-то распорядиться своей жалкой жизнью! Я следил за ним, хозяин. Шел за ним через весь Неверион, до самой столицы, до этого подземелья. Шел, хотя не до конца верил в его безумие, в то, что он способен тебя убить. Но когда он попытался… – Нойед