Валигура - Юзеф Игнаций Крашевский

Якса так рассчитал путешествие, чтобы прибыть в город ночью, насколько возможно, более незаметно. Как хотел, так и вышло; постояв час на ночлеге, в сумерках он скользнул за вал и ворота, направляясь прямо в дом отца.

Там его вовсе не ожидали, удивление было великое. Поскольку Якса, когда отправлялся, был так уверен, что вернётся не скоро, что даже своих собак и ненужные вещи людям раздарил. Комнаты, в которых он жил, были уже заняты челядью и капелланами.

Воеводу из деревни ожидали только на следующий день.

Яшко тем временем отдыхал.

Лежащего в полусне, его разбудил вернувшийся отец, который, узнав о сыне, как был в дороге, не снимая кожуха, вбежал к нему, резко расспрашивая его, почему и откуда вернулся так скоро.

– Сначала я должен сказать то, чего хватит за всё другое, – сказал Якса.

Тут он приблизился у уху отца.

– Святополк меня назад к вам отправил.

Старик вдруг успокоился, а так как у двери стоял его двор, он оборвал разговор и, оглянувшись, сказал только:

– Придёшь ко мне в скором времени, людей отправлю.

Прикажу позвать тебя, когда захочу поговорить.

Возвратившись, он попал в добрый час.

Марек Воевода именно в этот день или, скорее, в эту ночь, сам, объезжая своих родственников, созвал их на совещание в Краков. Какая-то военная демонстрация служила прикрытием.

Действительно, могущественный род, чувствующий в себе силу, всё больше тревожился преобладанием Одроважей, которые имели во главе благочестивого епископа Иво. Тот так стоял при Лешеке, что им к нему запрещал доступ.

Одроважи, хотя сильные, ни числом, ни богатством, ни людской хитростью не могли сравниться с Яксами. Епископ Иво больше работал для костёла, чем для семьи, больше заботился о распространении веры, чем о бренной силе. Самых способных племянников своих он отдал Доминику на апостолов ордена. Яксам было неприятно стоять на обочине и ждать, когда их сможет поддержать Святополк, такой уже сильный.

Сразу за воеводой потянулись родственники: племянники, двоюродные братья и те, что только с Яксами держались и к ним льнули, все, что власти Лешека не хотели иметь над собой.

Почти незаметно около двадцати человек средних лет и старше, специально скромно одетых, въехали в усадьбу. В них нелегко было узнать жупанов, могущественных комесов и значительных урядников. Комната для совещания была выбрана маленькая, со стороны садов, где их ни свет не мог выдать, ни чужой подслушать. Воевода, войдя к собравшимся, шепнул им, что Яшко только что вернулся с посольством от Святополка. Поэтому его нетерпеливо ждали, гадая, с чем его могли прислать. Послали за ним.

В своей семье Яшко, которого отец любил достаточно, уважения не имел. Одроважи обвиняли его, что он очернил их неосторожным поступком и совершённым безумно. Ему не особенно верили… Когда вошёл, он нашёл также холодный приём, неспокойные взгляды, молчащие уста. Двое племянников воеводы, сидящих за столом, едва его приветствовали кивком.

Молодые также смотрели с неприязнью.

Яшко это чувствовал, должен был, поэтому, навёрстывать гордостью и делать себя важным, раз его таким не считали.

Он начал рассказывать о своей экспедиции, раскрашивая по-своему, как и что слышал и видел во Вроцлаве, что у Конрада.

– Конрад, – сказал он, – со Святополком знакомы, но брату на брата выступить не годится. Будет стоять и ждать, пальцем для него не пошевелит.

Старцы с сомнением покивали головами.

Только тогда Яшко им признался, что Святополк тайно ездил в Плоцк, и как он ему к Плвачу в Устье сопутствовал.

С большой заинтересованностью начали расспрашивать об Одониче, потому что тот уже как брат был со Святополком и был ему родственником и своим.

– Но с чем же он тебя к нам отправил? – спросил воевода.

Яшко слегка задумался, как сказать.

– Святополк, – сказал он, – войны не хочет, обойдётся без неё, а неприятеля уничтожит. Лешек также нескор до военных действий и предпочитает мир и духовных примирителей. Нужно уговоривать пана на мировой съезд, и чтобы место назначил недалеко от поморской границы – а оттуда они целыми не выйдут.

От так резко высказанного плана Святополка все замолчали, поглядывая одни на других. Сам воевода неохотно принял этот план.

– Много бы мы стоили! – сказал он. – Зачем нам пятнать себя кровью, когда его можно выгнать, а на его место посадить Одонича… Сам охотно уйдёт, так же как уступил Тонконогому, лишь бы преимущество видел.

– Съезд! – сказал двоюродный брат Адашко. – Хо! Хо!

Без духовных лиц он не обойдётся, а, как они съедутся, устроят примирение. Что? На них с оружием напасть? А тогда нас проклянут и разгонят, так что, как те, что держались с Щедрым, все должны будем пойти в изгнание! Святополку, что сидит за светом, припёртый к морю, это кажется лёгким.

– Что же мы будем рассуждать? – пробормотал Яшко. – Святополк всё на себя возьмёт. Не удастся ему, мы целыми останемся…

– Он может пасть! – сказал воевода. – А без него и мы будем слабыми.

Изо всех углов раздавались противоречивые советы. Яшко, сидя на лавке, молчал, только когда его о Святополке начали спрашивать, он стал его прославлять.

– Он настоящий рыцарь и муж великой силы, – сказал он, – говорит мало, но бесстрашный, и знает, чего хочет, а что хочет, то сумеет. Нам с ним и за ним идти, или сдаться и погибнуть. Я видел его на дворе Конрада, где о нём практически живая душа не знала, и у Одонича, и в пути… Я смотрел, случайно оказавшись в лагере, на Тонконогого, который пошёл осаждать Устье, все они при нём, не исключая Генриха, слабые. Один Конрад, может, сранился бы с ним, но с тем они идут вместе.

Постепенно к этой мысли съезда, поначалу принятой неохотно, начали привыкать. Яксам перепадало самое лёгкое: склонить к миру и перемирию. С этим им было безопасней.

Только кровавое пятно, которое за тем съездом было видно, оттолкнуло многих.

– Крови не нужно, пойдёт Лешек в Сандомир, на родину, и с сестрой сядет в монастыре. Большего не может желать, – говорил один. – Если захотят его умертвить, будет большая резня, а кто в ней погибнет, один Бог знает.

Решили послать к Святополку, но между тем сеять замысел о съезде, дабы постепенно всходил. Воля Святополка имела больше веса, чем иные советы.

Поздно ночью они разошлись…

Назавтра уже в городе тот и этот знал, что Яшко вернулся с охоты в Силезии. Сам отец говорил о том, жалуясь, что его несправедливо