Князь Барбашин 3 (СИ) - Родин Дмитрий Михайлович

- Залп!

Грохот выстрелов, казалось, перекрыл даже индейские улюлюканья. И вызвал в рядах индейских воинов замешательство. Они не видели стрел, которыми поразили их товарищей, и это для них оказалось куда страшнее, чем сам выстрел.

- Расступись! - спустя мгновения заорал кто-то сзади. Обернувшись, Афанасий сквозь не до конца развеявшийся дым рассмотрел, как от площади несётся к воротам небольшой конный отряд, во главе которого углядел Вавилу. Их было всего около десятка, но они были в броне и с саблями, что делало их страшным противником для полуголых дикарей. Ну вот, а он то гадал, куда глава городской безопасности делся, когда он так нужен.

Конный отряд выскочил из ворот как всадники апокалипсиса, грозя неминуемой смертью тем, кто устроил резню на поле для торгов. Острая сталь легко рубила ничем не прикрытые тела, а стрелы с костяным или каменным наконечником ничего не могли поделать с железной бронью доспеха.

Следом за конными из ворот повалили вооружённые колонисты, многие даже успели накинуть кольчугу, но в основном бежали в кожаных тегиляях, размахивая саблями, топорами или просто ослопами. Сейчас, когда ступор от неожиданного нападения схлынул, они бежали чтобы отомстить за любимых, за друзей или просто товарищей, которые лежали сейчас безвольными куклами по всему полю. Они бежали, чтобы убивать. То тут, то там вспыхивало облачко дыма, и очередной индеец падал, не добежав до лесного укрытия. Были среди русичей и свои стрелки из лука, что сейчас споро опорожняли колчаны, посылая в бронзовые спины одну стрелу за другой.

И лишь когда последний уцелевший индеец пропал в зарослях, Афанасий стал останавливать своих людей. Гоняться за индейцами в лесу такое себе удовольствие. Да и побили их немало, так что, когда придёт время навестить их деревни, защищать оные мало кто сможет. А навестить придётся - спускать подобное Афанасий не собирался. Да и приобрести земли погибшего племени (а зачем русским такие соседи?) тоже было бы неплохо.

А пока что стоило поспешить к соседям. Вдруг и им тоже помощь нужна!

Глава 8

Ах, эта свадьба, свадьба, свадьба пела и плясала;

И крылья эту свадьбу вдаль несли.

Широкой этой свадьбе было места мало;

И неба было мало, и земли!

Свадьба и впрямь была великолепна. Её по русскому обычаю праздновали три дня. И двор все эти дни блистал необыкновенною пышностью.

А история вновь подшутила в своей манере: государеву свадьбу играли в Москве 21 января 1526 года. Словно и не было никакого попаданца. Впрочем, сорокашестилетний Василий Иванович, третий в своём имени, сочетался браком не с юной Еленой, а с двадцативосьмилетней княгиней мазовецкой Анной Пяст.

К выбору невесты государь подошел со всей искушенностью человека, имевшего за плечами двадцатилетний опыт брака. Жениться на ком-либо из своих нельзя. Начнется грызня, борьба за право стать царским зятем. Но и официальное сватовство к иностранным принцессам не устраивало волокитой процесса: только засылка сватов и переговоры дипломатов заняли бы несколько лет. А сына надо рожать было уже сейчас. И вдруг поляки сами предложили сватовство. Да, невеста была, что уж говорить, чересчур засидевшаяся, но зато она удовлетворяла сразу всем пожеланиям, включая и достойный род, чьи представители не будут иметь возможности мешать Василию Ивановичу или диктовать ему свою волю. Ведь все родственники останутся за границей его владений!

К этой свадьбе готовились все. Многие даже интриговали, дабы получить свой свадебный чин или попасть в список приглашённых к великокняжескому столу. И, разумеется, Андрею тоже "посчастливилось" принять участие в этих событиях. Началось с того, что он оказался в списке тех, кто был с государем в бане. Причём ему досталась роль чашника, то есть подающего государю чашу с холодным квасом. Довольно почётно, если учесть, что тот же князь Телепнев стоял на ушате, то есть зачёрпывал ушатом воду и подавал его другому для омывания государя. Как говорится, Бельские с Шуйскими мыли, а Ростовские воду носили. Благо хоть не в кафтанах всё делать нужно было, а то упарились бы до потери сознания.

Да что Андрей. Его Варечка тоже не прошла мимо церемоний. Как оказалось, молодую княгиню определили в состав фрейлин государыни. Но тут Андрей был только рад за супругу. Ведь полячка в своей Мазовии привыкла к другому укладу, а Варя за эти годы многое почерпнула от мужа. Вроде и не хотел, а получил себе жену не сильно-то и похожую на теремных затворниц. Зато теперь получалось, что у неё были все шансы выйти в близкие подруги к государыне, которая будет обязательно скучать по былым порядкам. Ну а про ночную кукушку уже и без того не раз говорилось.

Так что за свадебным столом оказался не только сам князь, но и его жена. Весь вечер гости много ели, пили, посылали здравницы молодым и шутили над ними. Наконец-то с кухни принесли на огромном блюде лебедя, а перед ним жареную курицу. Дружка государя, князь Бельский, подхватил курицу и, завернув ее в ширинку, потащил в спальню. А вот гости, проводив молодых в опочивальню; вернулись в палату, чтобы наконец-то от души поесть и попить. Впрочем, долго почревоугодить Андрею так и не дали. Ведь ему, согласно чина, предстояло "спать седьмым у постели".

А утром вновь был банный обряд, и Андрей с больной головой от похмелья вновь угощал государя холодным квасом, каждый раз сам с удовольствием делая пробный глоток. Ага, удостоверяясь, что поданный квас не отравлен.

Впрочем, жена тоже ходила в мыльню с молодой государыней, так как оказалось, что по-русски Анна говорит ещё с трудом, а вот польской мовы московские боярыни не ведали, кроме княгини Барбашиной. А поскольку Анне вовсе не хотелось быть "бессловесной", то она и приблизила к себе княгиню слова ради.

А уже через неделю после свадебных торжеств состоялся и первый совет, на котором массово пошли новые назначения. Так Андрей примерил-таки на себя шапку боярскую, а князь Михаил Кубенский стал окольничим. Поменялись начальники в некоторых приказах и избах. А потом перешли к делам насущным. А точнее, что делать с Ливонией.

Вопрос этот оказался куда как сложен, потому что, как выяснилось, имелось у него и многочисленное лобби и многочисленные противники.

Так у княжат и бояр, чьи взгляды были направлены на южные тучные земли, главенствующим был татарский вопрос. Мол ныне, пока ханство в замятне, надобно попрочнее на южных рубежах укрепиться и с чертой засечной покончить в первую очередь. Ведь какие деньжищи-то на неё выделены, какие силы ежегодно для охраны от летучих разбойников выделяются. А Ливония та карлова землица и стоит ли с ним из-за неё ругаться? Жили рядком годами и далее проживём. Да и торговым людям горько от той при станет. Испокон веков новогородские да псковские купцы выгоду от немцев имеют. Ладит с немцем купец, вот и пусть ладит. А случись война - опять все пути-дороги перекроют. За посла же спросить строго, тут спору нет, такое спускать негоже. Но, государь, Ливония не та землица, ради которой стоит воевать нонеча; на юг надобно все силы-то пускать, на юг.

Другая же часть думцев наоборот, ратовала за большой поход в ливонские земли. Тут, как и в иной реальности первую скрипку вели те, кто был непосредственно завязан на балтийскую торговлю. Так, в частности, новгородская архиепископская кафедра, кроме вложений в Руссо-Балт, вела через своих контрагентов активные связи с Нарвой, Дерптом и Ревелем. И её торговые интересы теснейшим образом переплетались с интересами новгородских "гостей". А эта связка уже напрямую воздействовала на ряды знатных людей, ведь большинство аристократов по-прежнему нуждались в деньгах и охотно брали у церкви займы. Ну и сила Шуйских, издревле связанная с новгородскими делами, была в Думе весьма и весьма велика. И даже Андрей, прекрасно помнящий иную историю, был больше за войну, хотя и понимал, что южное направление внешнеполитической экспансии выглядело в данный момент более выгодным. Но ему для флота были нужны леса Ливонии, а для торговли - ливонские порты вроде Нарвы и Риги. Ревель в этой цепочке становился излишним, но его можно было превратить в главную базу для нарождающегося флота.