Рим. Цена величия - Юлия Голубева

– Время возвращаться, – тихо напомнила она.

Они проникли в конюшню. Перепуганный Евтих, не смыкавший глаз, ожидал их.

– Наконец-то! Наконец-то! – запричитал он. – Я едва вырвался из этого пекла, когда вокруг меня принялись рушиться горящие дома, я понял, что пора убегать. Я волновался: почему вас не было так долго?

– Мы задержались около Большого цирка, – зловеще проговорил Калигула. – Ты проверял, как ведут себя гости?

– О, многие разъехались еще до пожара, в том числе отец невесты, ваша сестра с мужем, префект претория с супругой. Макрон был очень пьян. Кое-кто из сенаторов остался ночевать во дворце, господа Лициний, Статилий, Эмилий Лепид пьют до сих пор с танцовщицами. Все дворцовые рабы поливают водой Палатинские склоны, чтобы огонь не добрался до дворца. Я слышал, загорелся даже Большой цирк.

– Да, – сказал Калигула. – Цирк горит, мы слышали, как шумели рабы.

– А Друзилла? – хитро улыбаясь, поинтересовался Фабий.

– Она сидела со старым Клавдием, они о чем-то переговаривались, потом Домиций Агенобарб, основательно напившись, стал приставать к ней, и она куда-то делась. Вот что я видел, – ответил Евтих, – а остальное время ожидал вас здесь.

– Ты приготовил чистые туники? – спросил Калигула.

– Конечно.

Они быстро переоделись и прошли через огромную опустевшую кухню во дворец. Как и рассказал Евтих, из триклиния все еще доносился рев Агенобарба, не умеющего разговаривать в спокойных тонах, звуки музыки, голоса Лициния и Статилия и звонкий смех танцовщиц. Вести о страшной беде римлян или не дошли до них, или они пропустили все мимо ушей.

Пустое ложе новобрачных уже остыло, маленький Приап с огромным фаллосом сиротливо таился в углу. Фабий разжег светильники.

– Оставляю вас, новобрачные, – с усмешкой произнес он. – Не буду задерживаться, думаю, что меня уже заждались в моей кубикуле.

Гай и Юния переглянулись, догадавшись, кого имел в виду Персик.

– Сотри копоть с лица, чтобы подозрение не закралось в душу той, что уже давно жаждет твоих объятий, – сказал Калигула.

Юния смочила лоскут и привела щеки Фабия в надлежащий вид. Он откланялся и вышел, соучастник страшного жертвоприношения в честь темной Гекаты. Новобрачные наконец-то остались наедине. Гай ласково обнял Юнию.

– Ты утомилась, звездочка моя? – заботливо спросил он. – Выпьешь вина, приправленного пряностями? Оно снимет усталость и напряжение.

Юния кивнула. Он налил ей полную золотую чашу, они принялись отпивать небольшими глотками, передавая ее друг другу, и некоторое время молчали. Клавдилла достала из-под подушки какой-то предмет.

– Что ты прячешь от меня? – полюбопытствовал Гай.

– У меня есть только наши тайны. Память об этой я привезла из Александрии. Помнишь?

Она разжала ладонь, и Калигула увидел маленький ключ из черного агата.

– Конечно, помню, – сдавленным голосом сказал он, и Клавдилла заметила, как заблестели его глаза. – Наша любовь, наша вечная детская любовь. Так ты хранила этот талисман все долгие годы?

– Да, любимый. Он был среди наших домашних пенатов, кому я неустанно приносила жертвы, чтоб они помогли нам встретиться.

– Как я люблю тебя! – сказал Калигула, страстно целуя ее.

Она податливо откинулась на подушки, обвивая его руками, и прошептала:

– Это больше чем любовь.

Но тут Гай неожиданно освободился из ее жарких объятий.

– Что с тобой? – встревоженно спросила Юния.

– Глупый обычай! Глупые цветы и свадебные песенки! – твердил он. – Мы должны запомнить нашу брачную ночь! К чему заниматься любовью на обычной кровати? Собирайся! То, что я придумал, будет достойно Юлии, дочери Августа, одной из величайших распутниц империи!

Юния вскочила. Глаза ее загорелись страстным огнем.

– Ростральная трибуна? – на едином выдохе спросила она. – Всегда мечтала об этом!

Они взялись за руки и выбежали прочь из дворца к лестнице, ведущей вниз с Палатина к форуму. Мраморные ступени приятно холодили босые ноги, форум был пуст и безжизнен. Легкие, точно ветер, в развевающихся белых одеяниях, они пробежали по широким плитам Тусской улицы мимо базилики Юлия, спугнули несколько прохожих, спешивших с пожара или на пожар, – те с ужасом отпрянули, бормоча молитвы и думая, что мимо пронесся кто-то из бессмертных.

Ростральная трибуна, ощетинившаяся бронзовыми носами кораблей, выросла перед ними. Роскошные барельефы и статуи, украшающие трибуну, смутно белели в темноте. Отблески бушевавшего пожара, ярким огнем освещавшие дворы и крыши палатинских дворцов, не видны были отсюда. Вокруг стояла мертвая тишина.

Калигула первым взбежал по узкой лестнице вверх и протянул руку Юнии.

– Не робей, звездочка, – подбодрил он. – На этом месте распутная Юлия развлекалась сразу с несколькими любовниками. У нее была тяга к молодым патрициям.

Он закрепил факел. Клавдилла приблизилась, облокотилась на мраморную балюстраду, любуясь своим супругом. Он страстно обнял ее, прижав к прохладному камню, и впился поцелуем в нежные губы.

Розоперстая Аврора, едва явив миру свой чудный лик, тут же отвернулась, исполненная стыда, настолько неистовыми были ласки влюбленных. Отныне законных супругов.

Но ее появление вспугнуло любовников, они, полуодетые, с веселым смехом бросились бежать к храму Кастора и Поллукса, своих защитников. Ранние торговцы, спешащие занять удачные места у подножия статуй, с ужасом смотрели им вслед, одновременно любуясь грацией и красотой девушки. Богиня Геката, почти утратившая с рассветом свою безграничную власть, все еще хранила их, и они, не узнанные никем, укрылись у алтаря божественных близнецов, где и нашли их утром, безмятежно спящими с улыбкой на устах, жрецы.

Они с ужасом узнали понтифика. Но Калигула, все еще блаженно улыбаясь, полный воспоминаниями о минувшей ночи, объяснил, что божественная воля Кастора и Поллукса перенесла их к алтарю: богам было угодно, чтобы они оказались здесь для раннего жертвоприношения, потому что их свадьба состоялась в ежегодный праздник близнецов. Юния, стыдливо прикрываясь полуразорванной туникой, чтоб не видны были синяки и следы копоти, подтвердила, не моргнув и глазом, эту глупую сказку. И Калигула страшной клятвой скрепил уста жрецов, чтоб по Риму опять не разнеслась небывалая история.

XXXVII

Жуткая ночь, казалось, никогда не закончится для префекта претория. Едва он утер непрошеные слезы, стоя за колонной, как новая неожиданность предстала его воспаленным глазам. Он увидел, как тайком выскользнули из кубикулы новобрачных Юния и Калигула, одетые в глухие темные плащи. Страшное предчувствие какой-то жуткой беды нахлынуло на него, заставило содрогнуться, но Макрон, овладев собой, поманил одного из преторианцев, несущих караул у входа в атриум.