Скриптер - Сергей Соболев

— Расскажите про небо. Что вы видели на нем?

— Да, кстати, это тоже любопытный и даже престранный момент. В какой-то момент небо… оно было яркого светло-голубого цвета… превратилось в огромный сегментированный экран.

— И?..

— И на этом вот необычном экране стали прокручивать кино…

— Кино?

— Запакованные ролики открывались один за другим, сливаясь в общую ленту, в общую картинку…

— И про что было это самое кино?

— Про всю мою прежнюю жизнь вплоть до того момента, когда я вошел в кафе «Энигма»… Знаете, не поручусь за точность собственного восприятия. Я и сейчас не смогу точно сказать: само ли это лазоревое небо, превратившееся в демонстрационный экран, перемещалось надо мной?.. Или же это я сам, мое тело, — или моя душа — паря над этим альпийским лугом, смещался от одного сегмента этого огромного «экрана» к другому, а затем к третьему, четвертому… и так далее. Не знаю, не знаю, — задумчиво сказал Логинов. — Как бы то ни было, я просмотрел… а, пожалуй, что, и пережил заново всю свою, в сущности, недолгую жизнь… И вот что еще интересно. Поначалу это движение — я его так воспринимал — было медленным. Но затем картинки стали открываться все с большей скоростью — так, словно кто-то регулировал процесс «раздачи», скроля с неравномерной скорость всю эту составленную из событийных роликов ленту моей жизни.

— И это все, что удалось вспомнить?

— Нет, не все, — после паузы сказал Логинов. — В какой-то момент случилось во что… Меня перевернуло лицом к земле! А затем понесло по этому вот ровному, как стол, зеленому лугу к руслу реки… — Он вдруг усмехнулся. — Я уж было подумал, что река эта есть ни что иное, как Стикс… [41] И что мне предстоит последнее в моей жизни путешествие в подземное царство, в царство мертвых Аид.

— Но перевозчик Харон на своей лодке так и не объявился?

— Произошло кое-что другое…

— Вам показали еще одно «кино»? Только на этот раз экраном служило уже не небо, а речная гладь?

Логинов бросил на него удивленный взгляд.

— Вы меня поражаете, Павел Алексеевич… Такое впечатление, что вы сами там побывали, в том необычном месте.

— Вы что-нибудь помните из того, что перед вами прокрутили в этой второй по счету ленте?

— Гм… Запомнилась только сцена казни… да и то фрагментами.

— Уточните, о каком времени идет речь? — требовательно произнес Редактор. — Это важно и для вас самого, и для меня!

Логинов посмотрел на него своими яркими синими глазами.

— Дело было в Риме… в год консульства Секста Юлия Цезаря и Луция Марция Филиппа. Вы, наверное, думаете, Павел Алексеевич, что я тронулся умом?

Павел Алексеевич помолчал немного; даже такому подготовленному человеку, как он, требовалось время, чтобы отыскать в памяти нужную информацию, сопоставить с только что прозвучавшими словами и сделать надлежащие выводы.

— Так, так… Имеем в вашем случае шестьсот шестьдесят третий год от основания Рима… — сказал он после паузы. — Итак, событие, о который вы

обмолвились, имело место… или должна было произойти, в эпоху «республиканского» Рима…

— Это важно, по-вашему?

— Вы даже не представляете, как важны эти подробности!

— Девяносто первый год до нашей эры, — глухо сказал Логинов. — Я тоже умею считать, Павел Алексеевич.

— Где именно происходили эти события?

— Я уже сказал — в Риме!

— Точное место?!

— Где-то за Эсквилинскими воротами…

— Значит, все же не в самом городе, а в пригороде, за крепостной стеной?

— Да, вы правы. Но совсем невдалеке от Сервиевой стены…

— Чью именно казнь вы наблюдали? Вернее, чью казнь вам показали?

— Свою собственную, — глядя куда-то вдаль, сказал Логинов. — Там… в том месте, куда меня приволокли, было уже довольно много трупов. Некоторые тела были обезглавлены.

— Вы видели собственную смерть?

— Нет, — после паузы ответил Логинов. — Помню скользкий, залитый кровью низкий деревянный настил… Помню также рослого, атлетичного сложения римского воина… У меня связаны сзади руки… Он, схватив меня за предплечье, потащил на этот помост…

— Опишите, как выглядел воин? Что на нем было надето? Какие у него были доспехи, какое снаряжение?

— Лет ему двадцать пять… максимум — тридцать. Ростом под два метра… Очень силен — железную силу его пальцев я в тот момент ощутил на себе. На нем чешуйчатый панцирь «катафракта»… поножи… сам панцирь украшен наградными бляхами.

— Шлем?

— Шлем у него… — Логинов запнулся, вспоминая, — Шлем посеребрённый, с поперечным гребнем.

— Судя по вашему описанию, это не простой воин, не рядовой служака, но — центурион, [42] — озабоченно сказал Павел Алексеевич. — А что произошло далее, Дэн? Он втолкнул вас… или же втащил вас на этот окровавленный помост. И…

— Он извлек из ножен меч… это был короткий римский гладиус. — Логинов невольно коснулся рукой шеи. — А вот что было дальше, чем все закончилось, я не запомнил… Или же мне этого не показали.

Некоторое время они молчали. Павел Алексеевич прикидывал про себя, сколько еще времени у него есть в запасе, и что он еще должен сказать или сделать для того, чтобы помочь и этому парню, и самому себе, и еще многим другим людям, которые даже не подозревают о сгустившихся над их головами тучах. Что же касается Логинова, то он, судя по отстраненному выражению лица, мыслями своими витал где-то далеко.

— Значит, я все же урод, выродок, ненормальный… — сказал он вдруг глухим голосом. — Ну и как теперь с этим жить?

— Помилуйте, батюшка, что это вы на себя наговариваете?! Почему вы так отзываетесь о самом себе?

— А что, разве я не прав?

Павел Алексеевич усмехнулся.

— Может, прикажете и мне считать себя выродком или уродом?

— А вы-то тут при чем?!

Логинов покосился на стоящего рядом мужчину.

— Вы, конечно, странный… Только не обижайтесь, ладно? Но вы не выглядите ненормальным… в отличие от меня.

— Во-первых, не стану обижаться. Во-вторых… что еще можете обо мне сказать?

— Знаете, мне неловко. Мы с вами только недавно познакомились. Да и то, при весьма странных обстоятельствах.

— Вот именно, — Павел Алексеевич вновь усмехнулся краешком губ. — Не каждый день удается поймать за руку спеца, который взломал защиту крупнейшего московского датацентра и принялся разгонять суперкомп, входящий в дюжину самых мощных в мире… Что еще скажете обо мне?

— Ну… — Дэн смерил его взглядом. — Одеваетесь необычно… Прикид у вас мрачноватый… хотя и стильный, надо признать!

— Что еще?

— Еще странно то, что вы, хоть и слепой… простите…

— Ничего страшного, — Редактор снял свои круглые черные очки. — Как видите, у меня повреждены оба глаза.

— Вижу, — Логинов невольно передернул плечами, настолько неподвижными, жутковатыми, мертвыми казались глаза этого человека в черном. — Но ведь и вы, Павел Алексеевич, видите … не так ли?

— Так и есть, — спокойно сказал Редактор. — И если я вас вижу, Логинов…

хотя и не так, совсем не так, как видят обычные люди… означает ли это, в свою очередь, что я «урод» или «выродок»?

— Простите, не хотел вас оскорблять. Тем более, указывать на ваш физический изъян.

— Не нужно извиняться. Вижу, вы пока еще не поняли, куда я клоню, Дэн…

— Пока не понял.

— Вы ведь не знаете, кто ваши настоящие родители, не так ли?

— И что из того, — хмуро сказал Логинов. — Вам-то какое до этого дело? Это моя личная жизнь!

— Ну так и я не знаю, кто мои настоящие родители… Меня ведь тоже, как и вас, воспитывали приемные родители. Кстати, это была бездетная пара… Они — люди научного склада, как в вашем случае.

— Даже так?.. — Логинов бросил на него удивленный взгляд. — Знаете, вы меня просто огорошили!..

— У нас очень похожие биографии. Не вот, чтобы совпадения были абсолютными… Этого нет, ибо различия имеются, и их — немало. Но и сходство есть несомненное. Во всяком случае, для меня.

— В чем, например?

— В свое время я тоже потерял девушку, которую любил… И я вбил себе в голову, что я должен что-то сделать…

— И что было дальше?

— Мной овладела навязчивая, маникальная мысль… в своем роде, сверхценная для меня идея…

— Идефикс? — пробормотал Дэн. — О, это мне знакомо.

— Да, верно, именно «идея-фикс»… Заключавшаяся в том, что нужно как-то вернуть ее, эту девушку к жизни.

— Вернуть к жизни?!

— Говоря иначе, я пытался найти способы и возможности переиграть те события, каковые привели к потере этого близкого мне человека… Вам это ничего не напоминает?