Пип-шоу - Изабелла Старлинг

Двери приоткрылись, и мое сердцебиение участилось, когда я услышал приближающиеся шаги. А потом Бебе встала передо мной, с широкой яркой улыбкой на губах и дерзким выражением в глазах.

— Вот ты где, — сказала Бебе, и я виновато улыбнулся ей. — Пойдем, я прослежу, чтобы все было в порядке. Позабочусь о том, чтобы с тобой все было в порядке.

— Обещаешь? — спросил я ее дрожащим голосом, и она кивнула, улыбка приподняла уголки ее губ. — Обещай мне, Бебе.

— Обещаю, — кивнула Бебе. — Я обещаю, что все будет хорошо. А теперь, ты выйдешь со мной?

Я слегка кивнул головой, и моя рука нашла ее руку в гардеробе. Там было темно и душно, но это было менее пугающе, чем галерея снаружи, где люди ждали встречи со мной.

Бебе крепко, но нежно взяла меня за руку и вытащила из угла, в который я сам себя загнал.

— Пойдем, — мягко сказала она. — Я буду здесь на каждом шагу. Ты знаешь, что буду. Разве я когда-нибудь подводила тебя?

Я подумал о последних нескольких месяцах. О моей девочке, которая была рядом со мной на приемах у врачей, о встречах с доктором Хелен в ее кабинете каждую неделю. Я думал о том, как Бебе показывала мне все свои любимые места в городе и как терпеливо она отнеслась к тому, что я сломался посреди книжного магазина. Как она помогла мне, позаботилась обо мне, как убедилась, что со мной все в порядке. И я понял, что доверяю ей больше, чем кому-либо другому. Я был готов отдать свою жизнь в ее руки, если бы дело дошло до этого.

— Нет, — просто ответил я, на моем лице появилась небольшая ухмылка. — Я доверяю тебе. Пойдем.

Бебе вытащила меня из гардероба, и свет в галерее ослепил меня, заставив прикрыть глаза. Но потом я услышал их, когда мы прошли в центр зала. Аплодисменты. Это было так чертовски громко.

Я поднял голову и посмотрел на окружающих меня людей.

Галерея была красивой, современной и элегантной, в монохромных тонах, которые гарантировали, что выделялось искусство, а не мебель или дизайн интерьера комнаты. Это было чистое, открытое пространство, и мне оно понравилось. Оно во многом напомнило мне мою квартиру.

В зале было бесчисленное множество людей, и пока Бебе вела меня к сцене, я разглядывал всех присутствующих. Мужчины и женщины, всех размеров, цветов и чертовски красивых форм. Несколько месяцев назад мне было бы чертовски некомфортно в этом зале. На самом деле, я бы, наверное, никогда туда не пришел. Но сейчас, с Бебе рядом со мной, удивленная улыбка озарила мое лицо. Может быть, именно здесь мне и суждено было оказаться.

Бебе не останавливалась, пока мы не поднялись на трибуну, и она с яркой улыбкой протянула мне микрофон. На ней было облегающее красное платье с оборкой внизу и черные бархатные туфли на каблуках. Она выглядела так чертовски сногсшибательно, что мне захотелось заставить ее опуститься и раздвинуть для меня ноги, чтобы я мог сосать ее сладость, как чертов леденец. Я был влюблен в эту девушку по уши. Бебе пробудила во мне эмоции, о которых я даже не подозревал. Она была невероятной, потрясающей, бесподобной. И я любил ее каждой клеточкой своего тела.

— Дамы и господа, — сказала Бебе в свой микрофон. — Майлз Рейли!

И снова аплодисменты. И на этот раз они были оглушительными.

Я смотрел в их глаза, их ожидающие улыбки подталкивали меня вперед. И в кои-то веки я не увидел демонов, монстров или людей, которые хотят меня поймать. Я видел людей, истории, личности, которые так отчаянно пытался уловить в своей работе. И мне это нравилось.

Я широко улыбнулся и помахал толпе, и они зааплодировали.

— Я не знаю, что с-сказать, — дрожащим голосом произнес я, сжимая руку в кулак.

Это было тяжело. Чертовски трудно.

А потом Бебе оказалась рядом со мной, вот так просто, ее рука обвилась вокруг моей руки, а ее ободряющая улыбка предназначалась только мне. Я снова влюблялся, каждый раз, когда видел этот блеск в ее глазах.

— Мне повезло, что моя муза стоит рядом со мной, — сказал я, глядя только на нее, как будто разговаривал с ней так, как обычно, когда мы были дома одни. Ее ноги лежали у меня на коленях, она швыряла мне в лицо попкорн, когда мы смотрели фильм. Раздвигая ноги, чтобы я мог видеть ее тугую, влажную п*зденку. Трахать ее, опрокидывая миску с попкорном и забывая о беспорядке. Да, я жаждал этого. Но я также знал, что получу ее этой ночью, потому что теперь Бебе Холл была моей. И я не собирался ее отпускать.

— Я думаю, что моя следующая выставка будет совсем другой, — продолжил я. — Потому что, если бы это зависело от меня, у меня были бы только ее фотографии. Она настолько невероятна.

По комнате пронеслось коллективное «аххх», но я еще не закончил.

— Итак, во многих отношениях, — сказал я. — То, что вы видите сегодня, означает мое прошлое. А мое будущее стоит рядом со мной. Без лишних слов я хотел бы показать вам свою работу.

Все заулюлюкали, и несколько человек в черных костюмах подошли к холстам, которые были накрыты простынями. На счет «три» они сдернули простыни, открыв гостям мои работы. Воцарилась полная тишина, но меня волновала только реакция Бебе.

Я смотрел прямо ей в лицо, когда она оглядывала комнату, отпустив микрофон. Видел, как она подавлена, как сильно она это ненавидела. Образы этих женщин, обнаженных, наложенные на все то, что их символизировало. Бебе перевела на меня свой обиженный взгляд, ее нижняя губа дрожала, и я взял ее руку в свою. Она неохотно позволила мне взять ее, и я подвел ее к самому большому холсту, моему шедевру.

Она ахнула, когда увидела холст, а я улыбнулся про себя.

Это был портрет Бебе, который я сделал несколько месяцев назад. Она держала руки перед собой, скрывая обнаженные сиськи. Ее середина была видна, ее гладкий, подтянутый живот был таким сексуальным, что мне хотелось его лизнуть. Остальная часть тела была прикрыта смятой белой простыней. Несколько волос упали ей на лицо, и она пыталась откинуть их назад, смеясь при этом и глядя прямо в камеру.

Как и все другие мои работы, эта была сделана с двойной экспозицией.

Я несколько месяцев ломал голову над тем, что выбрать