Женщина-сфинкс - Лана Синявская

– Не доверяю я таким резким изменениям, – покачала головой Ярослава Викторовна.

– Любовь творит чудеса.

– Любовь к кому? К жене или к Елизавете? – хитро прищурился Снежко.

– К Елизавете, – ответил старец, почему-то глядя на Анну.

– Все равно не понимаю, – настаивал Сашка. – Если он ее так любил, то отчего же позволил уйти из жизни? Или не знал?

Старик замялся и ответил расплывчато:

– Это была великая жертва.

– Вот и жертвовал бы собой, – не открывая глаз, сказала Анна. – Врут книги, не было в те времена рыцарей. Так, одна мелочь.

– Вы не можете понять, – грустно улыбнулся монах.

– Где уж нам.

– Всем нам свойственно заблуждаться…

– И в чем же его заблуждение? – Снежко небрежно мотнул головой в сторону статуи.

– Настоятель поверил, что невозможное – возможно. Он надеялся обрести возлюбленную вновь.

– На том свете, что ли? – непочтительно уточнил Сашка.

– О, нет.

– А-а, тогда понятно. Пошли, ребята, он спятил.

– Постой, Саш, он же не объяснил, – слабо возразила Анна. – Прошу вас, – умоляюще взглянула она на старого монаха.

– Повинуюсь, миледи, – почтительно склонился тот. – Вы имеете право знать.

– Что он несет? – нахмурился Макс. – Какая еще миледи?

– Миледи – вот эта девушка. – Старик снова поклонился. – Последняя наследница славного рода. Дитя любви, совершенное создание…

– Кажется, кто-то сошел с ума, – пробормотала Анна, – надеюсь, что не я.

– Конечно, нет. Пошли отсюда.

– А я давно предлагал.

– Постойте! – закричал им вдогонку старец.

– Держите меня, – попросил Макс, – а то я этому «божьему одуванчику» все тычинки повыдергаю.

– Макс, мне его жалко, – вдруг остановилась Анна. – Может, выслушаем? Ну что нам стоит?

Макс не смог устоять, и они снова вернулись. Обрадованный старик в этот раз трещал почти скороговоркой. Через полчаса от его трескотни у Макса разболелась голова, Снежко стало клонить в сон, а Анна начала понимать суть великой тайны, ощущая себя ее частью.

Все началось в тот год, когда отчаянный храбрец Джон Донн, не веривший ни в бога (в двадцать лет он отрекся от католичества), ни в черта, приехал погостить в Хэддон Холл. Там он повстречал удивительную девушку, почти ребенка – Елизавету Сидни. Малышке было всего четырнадцать лет, но это была любовь с первого взгляда. Корсар благородного происхождения сумел пробудить в ее сердце ответные чувства, но ранний брак разрушил зарождающуюся любовь. Елизавету выдали замуж, а сердце Донна было разбито навсегда. Угловатая девочка-подросток, остроумная и острая на язык, затмила в его сердце всех роскошных красавиц. Что греха таить, он пытался помешать свадьбе, но неумолимая Мэри Сидни считала рафинированного Роджера Рэтленда куда более подходящим кандидатом в мужья племянницы, чем морской разбойник. Ей было важно получить великолепное потомство, способное прославить род Сидни. Знала бы она, что обрекает любимую племянницу на страдания, позор и бесчестие…

Елизавета проявила послушание, и для Джона Донна все было кончено. Ему оставалось лишь наблюдать за своей возлюбленной издалека. В те времена брак был понятием необратимым. Когда боль немного улеглась, Джон попытался стать Елизавете просто другом, в какой-то степени ему это удалось. Он стал не столько другом, сколько ангелом-хранителем.

Постепенно Елизавета привязалась к данному богом и родней супругу. По своей наивности она не подозревала, что в ее супружеских отношениях что-то не так. Роджер был ласков и заботлив, она восхищалась его умом, ее веселили его отчаянные затеи, в которых она зачастую принимала самое активное участие. Развязка наступила неожиданно, и тогда Елизавете открылась ужасная правда: ее муж отличается от других, а их брак и вовсе ненормален. Постепенно унизительная правда о Роджере стала известна всем. Елизавета перестала показываться на приемах, где на нее показывали пальцами и обидно шушукались за спиной. Некоторые сочувствовали ей, но большинство откровенно насмехались. Гордость не позволяла Елизавете показать свою боль, и она хранила молчание. Творчество было единственной ее отдушиной. Поэзия – вот все, что еще связывало ее с мужем. Они писали для себя, соревнуясь в мастерстве, изливая на бумаге мысли и чувства, но однажды Роджеру – а кому же еще? – пришла мысль обнародовать их произведения. Но как? Под своими именами? Это слишком скучно. И здесь судьба послала им шанс: в театре «Глобус» Роджер столкнулся с одним актером, фамилия которого почти полностью совпадала со студенческой кличкой Рэтленда – Потрясающий копьем. Так родился Шекспир.

Время шло, Елизавета все острее чувствовала свою ущербность. Привычные забавы ее уже не развлекали. Она мечтала о материнстве, о любви – настоящей, страстной, плотской. Ей было мало родства душ, хотелось единства плоти. Рэтленд заметил ее состояние. К тому времени сам он сильно изменился. Из любителя роскоши и светских развлечений превратился почти в затворника, увлекся чернокнижием. Однако чувства жены все еще не были ему безразличны. Желая развеселить ее, он уговорил Елизавету съездить на свадьбу брата в Уайтхолл. Ему и в голову не приходило ревновать: Елизавета столько лет вела себя безупречно. Но в этот раз он просчитался.

Уайтхолл встретил Елизавету пышностью и весельем придворной кутерьмы. Балы, интермедии, приемы – какая разница с ее почти монашеской жизнью в Бельвуаре! Елизавета была в центре внимания, но очень скоро поняла, – она все-таки была умная девушка! – что этот интерес круто замешан на скандальных слухах о ее извращенном супружестве. Поклонники слетелись, словно мухи на мед. Елизавете бы радоваться успеху, да, на беду, она случайно услышала о позорном пари, которое заключили между собой вельможи: кто первый соблазнит жену-девственницу.

Елизавета впала в отчаяние, готова была все бросить и бежать от позора, но ее удержало… вспыхнувшее чувство. Ее давний друг, первая детская любовь, тоже присутствовал в Уайтхолле. Джон Донн изо всех сил пытался оградить подругу от праздного злорадства, и сердце Елизаветы дрогнуло. Любовь, которую она ждала так долго, сама нашла ее. Елизавета была не в силах вновь от нее отказаться. Для отвода глаз она делала вид, что принимает ухаживания некоторых вельмож, в частности – графа Саутгемптона, но на самом деле просто водила их за нос. С ее умом это было несложно. Истинная страсть осталась скрытой от любопытных глаз. На память о своем коротком счастье Елизавета увозила два подарка. Первым был уникальный Черный бриллиант, который Донн привез из Кадиша, тот самый, в котором она запечатлена на картине. О втором «подарке» Елизавета до поры до времени не догадывалась.