Братья Стругацкие - Дмитрий Володихин

Мы привели столь большую цитату с совершенно определенной целью.

В последние десять-пятнадцать лет отечественная фантастика чрезвычайно размыта самыми немыслимыми, самыми спекулятивными и дешевыми темами, изложенными к тому же словами первыми попавшимися, примитивными, пустыми, ничего не значащими, уложенными в какой-то один стандартный порядок.

Возвращение к классическим текстам спасительно для культуры.

Думается нам, что повесть «Пикник на обочине» Стругацких — такой вот чудесный, чрезвычайно важный, именно спасительный для нашей культуры текст. Он по-настоящему художествен, он философски глубок, он научен. Он понятен любому читателю и при этом не примитивен. Замечательно, что повесть «Пикник на обочине», судя по результатам сетевых опросов, делит первое место по популярности среди современных читателей с повестью «Понедельник начинается в субботу». В этой повести им удалось всё: интонация, сюжет, герои, необычные положения, язык. Каждое слово выверено, каждый тезис продуман. Ты воочию видишь происходящее, ты участвуешь в описываемых событиях. По мере чтения частные проблемы хармонтцев становятся твоими личными проблемами, ведь где-то в подсознании ты все время держишь тот факт, что Зон Посещения было шесть, так что одна из них, возможно, лежит рядом, другими словами, в любой момент кто-то из удачливых сталкеров может вытащить из Зоны для своих всё более странных и опасных заказчиков что-то такое, перед чем «зуда» или всякие там «черные брызги» покажутся просто бижутерией.

«Что ему нужно?» — спрашивает Рэдрик Шухарт человека, пытающегося заинтересовать его таким вот странным и явно опасным заказом. И слышит в ответ: «Ведьмин студень». Реакция Шухарта понятна: «Ах, „ведьмин студень“ ему нужен! А „смерть-лампа“ ему, случайно, не нужна?» — «Представь себе, и „смерть-лампа“ нужна». — «Ну так пусть сам ее и добывает. Это же раз плюнуть! „Ведьмина студня“ вообще вон полные подвалы, бери ведро да зачерпывай. Похороны за свой счет. Не слышал, что ли, что заниматься „студнем“ запрещено даже в специально созданных для того институтах».

Вот и становятся локальные проблемы Зон — проблемами всего человечества.

Это всё равно как построить атомную бомбу и считать, что только Штатами и Россией всё теперь и ограничится. А оно границами Штатов и России не ограничится. Оно расползется по всему миру. Европа, Пакистан, Китай, Индия, Израиль, Северная Корея… Кто там еще?.. Невольно задумаешься: надо ли таскать из огня такие страшные «каштаны»?

Не надо, конечно! Каждому понятно, что не надо!

Но это — от ума. А вот всеми «потрохами» такая истина может быть прочувствована, лишь если твоя маленькая дочка прямо на глазах превращается в теряющую разум мохнатую молчаливую обезьянку… а у твоей жены нет денег даже на самые необходимые лекарства… а за кухонным столом в кухне смиренно сидит на табурете давно умерший, но вернувшийся с того света отец… а тебя грозят в самые ближайшие дни упечь в тюрьму… Задумаешься…

«Десять лет назад я совершенно точно знал, чем все это должно кончиться, — говорит своему собеседнику Ричард Г. Нунан, представитель (официально) поставщиков электронного оборудования при некоем хармонтском филиале МИВК. — Непреодолимые кордоны. Пояс пустоты шириной в пятьдесят километров. Ученые и солдаты, больше никого. Страшная язва на теле планеты заблокирована намертво… И ведь надо же, вроде бы и все так считали, не только я. Какие произносились речи, какие вносились законопроекты! А теперь вот уже даже и не вспомнишь, каким образом эта всеобщая стальная решимость расплылась вдруг киселем. Теперь уже никто и не знает, что это такое — язва ли, сокровищница, адский соблазн, шкатулка Пандоры, черт, дьявол… Пользуются помаленьку… Каждый делает свой маленький бизнес, а ученые лбы с важным видом вешают: с одной стороны, нельзя не признать, а с другой стороны, нельзя не согласиться, поскольку объект такой-то, будучи облучен рентгеном под углом восемнадцать градусов, испускает квазитепловые электроны под углом двадцать два градуса…»

А казалось бы, что такого?

Ну, прилетели какие-то чужие.

Ну, насвинячили, ну, набросали мусору.

«Мы однажды увидели место, на котором ночевали автотуристы, — в одном из интервью сказал Стругацкий-старший. — Это было страшно загаженное место, на лужайке царило запустение. И мы подумали: каково же должно быть лесным жителям?.. Нам понравился этот образ, но мы прошли мимо, поговорили, и лужайка исчезла из памяти. Мы занялись другими делами. А потом, когда возникла идея о человечестве, — такая идея: свинья грязи найдет, — мы вернулись к лужайке. Не будет атомной бомбы — будет что-нибудь другое. Человечество — на нынешнем его массово-психологическом уровне — обязательно найдет, чем себя уязвить… И вот, когда сформировалась эта идея, — как раз подвернулась, вспомнилась нам загаженная лужайка».

Но какого бы происхождения ни был мусор, рано или поздно его разгребать придется. Именно нам, людям. И при этом ежеминутно, ежесекундно нужно быть готовым к любым неожиданностям — и к всеобщей неслыханной гибели, и к всеобщему неслыханному счастью. Значит, каждый из нас должен уметь предельно точно формулировать свои собственные желания. Особенно если видишь перед собой на загаженной пустоши некий загадочный Золотой шар, исполняющий все твои, но именно сокровенные, самому тебе не всегда понятные желания.

«Жарило солнце, перед глазами плавали красные пятна, дрожал воздух на дне карьера, и в этом дрожании казалось, будто шар приплясывает на месте, как буй на волнах. Он (Рэдрик Шухарт. — Д. В., Г. П.) пошел мимо ковша, суеверно поднимая ноги повыше и следя, чтобы не наступить на черные кляксы, а потом, увязая в рыхлости, потащился наискосок через весь карьер к пляшущему и подмигивающему шару. Он был покрыт потом, задыхался от жары, и в то же время морозный озноб пробивал его, он трясся крупной дрожью, как с похмелья, а на зубах скрипела пресная меловая пыль. И он уже больше не пытался думать. Он только твердил про себя с отчаянием, как молитву: „Я — животное, ты же видишь, я — животное. У меня нет слов, меня не научили словам, я не умею думать, эти гады не дали мне научиться думать. Но если ты на самом деле такой… всемогущий, всесильный, всепонимающий… разберись! Загляни в мою душу, я знаю — там есть всё, что тебе надо. Должно быть! Душу-то ведь я никогда и никому не продавал! Она моя, человеческая! Вытяни из меня сам, чего же я хочу, ведь не может же быть, чтобы я хотел плохого!.. Будь оно все проклято, ведь я ничего не могу придумать, кроме этих его слов — СЧАСТЬЕ ДЛЯ ВСЕХ ДАРОМ, И ПУСТЬ НИКТО НЕ УЙДЕТ ОБИЖЕННЫЙ!“»