Рюбецаль - Марианна Борисовна Ионова

Ваня: Это не принцип, а какой-то фетиш. Не важно, кто хозяин, лишь бы работало.

Кирилл: Вы с моей матерью прямо в одну дудку дудите: не важно, кто. Вот она мне на днях зачитала «Письмо тринадцати»… Не знаешь? Найди, почитай. Мол, наконец-то!.. Ну да, все вроде складно, но только, на минуточку, кто это пишет? Те, кто сделал себе миллиарды благодаря той власти, которую они теперь обличают. Мать в ответ то же: не важно, кто. А по-моему, это единственно важно!

Хозяин квартиры, уже некоторое время стоящий в дверях: Золотые слова. «Кто» – краеугольный вопрос. Вы посчитайте соотношение среди миллиардеров русских фамилий к, скажем так, другим. Вот где трагедия России!

Кирилл: Я далек от антисемитизма.

Хозяин квартиры: Так ведь и я тоже! Речь идет не о предубеждении, речь идет о в корне разных системах ценностей! Нам не подходит их система ценностей, а им – наша. Но власть в стране не должна принадлежать инородческой корпорации, исповедующей ценности, противоположные вековым ценностям русского народа.

Кирилл: По-моему, власть денег не имеет национальности.

Хозяин квартиры: Власть денег космополитична, вы совершенно правы. В это она и противостоит ценностям национальным, ценностям высшего порядка.

Ваня: И что это за ценности?

Хозяин квартиры: Жаль, что сами не понимаете! (Кириллу): А вот вы многое понимаете, чем большинство ваших ровесников похвастаться не могут. Потому что им плевать, им самим хапнуть не терпится. Хотя есть разные ребята… Вам, думаю, не нужно разжевывать, что такое ценности высшего порядка и почему носитель этих ценностей – нация.

Кирилл не решается выдать, что и для него тут не все очевидно, уступая роль профана Ване.

Ваня: Ну а все-таки? Какие ценности-то?..

Хозяин квартиры: Нематериальные! Служение… Жертвенность… Вопреки известному выражению, деньгам не служат. Это значило бы служить самому себе, а самому себе служить нельзя. Служить можно только тому, что тебя превосходит. Народ как общность превосходит меня даже чисто количественно.

Ваня: Когда вы объясняете, все очень понятно, но как-то не убеждает.

Хозяин (Кириллу): А вас, надеюсь, убеждает?

Кирилл: Меня ни одна теория до конца не убедит, пока она не подтверждена практикой.

Хозяин (больше с уважением, чем с иронией): О-о-о!..

Кирилл: Это научный подход.

Хозяин: Должен вам сказать, что не только научный, но и в высшей степени политический. Не верить словам. Только делам. По делам их судить! Ведь на основании чего мы судим об этой кодле, об этой насквозь коррумпированной и одним миром мазанной верхушке? Не на основании же их слов, верно? А для того, чтобы наши дела противостояли их делам, нам тоже необходимо сплотиться.

Ваня: Нам?

Хозяин квартиры (глядя на Кирилла): Нам – всем неравнодушным к судьбе России.

Кирилл: Как, интересно?

Хозяин квартиры: Ну вот, допустим, вы придете на наше ближайшее собрание – это будет уже кое-что, задел, скажем так. Мы – это партия «Русское ядро». Я не представился: Артур Михайлович Батищев.

Ваня (спустя час, на улице): Пойдешь?

Кирилл молчит, поворачивая к себе визитную карточку то одной, то другой стороной, словно на ней может проступить что-то еще не прочитанное.

Дома у Антонины. Кирилл приходит к Антонине как к себе домой, но не чувствует себя как дома – и потому, что здесь ему намного лучше, чем дома, и потому, что здесь ему труднее. Но этот визит не рядовой – Антонина пригласила его на свой День рождения. Они празднуют его втроем, считая Алмаза. Впрочем, этот День рождения выбивается для Кирилла из ряда прочих: впервые он может подарить Антонине то, что считает настоящим подарком для женщины. Вообще-то половину вырученных за ремонт денег Кирилл отдает матери, но последние два заказа вылились, хотя такой каламбур показался бы Кириллу кощунством, во флакон туалетной воды Dior Dune. Кирилл ни с кем не советовался, а выбрал сам, по запаху, мысленно примеряя его к Антонине. Он объясняет сегодняшнюю тихость Антонины, даже для нее необычную, роскошью подарка, которая, конечно, может ввести в транс. Кирилл счастлив и горд. Оба состояния настолько у него редки, что Кирилл каждый раз, как теперь, переживает их впервые.

Антонина: Я тоже хочу сделать тебе подарок. Ты можешь взять любую вещь из этой квартиры – любую, какую хочешь.

Взгляд Кирилла ошеломленно переспрашивает, и Антонина повторяет: «Какую хочешь».

Кирилл озирается: снять ли со стены фотографию в раме, забрать ли образец антонита – минерала, открытого Хаасом, но между внутренней жизнью его и кроманьонца все-таки есть качественная разница. Взгляд Кирилла падает на платяной шкаф, в воображении он распахивает дверцы – там должна висеть блузка из переливчатой ткани вроде плотного шелка, цвета меди…

Кирилл: Я бы взял книгу.

Он не выбирает, а достает за корешок с полки первую попавшуюся.

Кирилл (читает машинально): Николай Бердяев, «Философия свободы».

Антонина: Прямо в десятку! То, что тебе сейчас нужно. Я читала ее в том же возрасте. Стопку почти слепой машинописи…

Кирилл (немного расстроенный своим «попаданием»: философия не вызывает у него доверия): Значит, рекомендуете?

Антонина молчит, глядя перед собой, и кажется, будто она никогда не говорила ни про слепую машинопись, ни про «десятку», будто она, так же как и Кирилл, понятия не имеет, кто такой Бердяев.

Антонина: Я составила завещание. После моей смерти эта квартира достанется тебе. Тебе ведь нужна своя квартира…

Кирилл (секунду назад вертевший книгу в руках, а теперь тоже забывший о ней): Но почему вдруг?

Антонина: Я уезжаю. В Германию. Видимо, навсегда, но буду приезжать, если…

Кирилл: Но вы же!.. А могилы родителей? Кто будет за ними ухаживать – забыли?!

А: Как я могла об этом забыть, Кирилл. За могилами тут будет кому ухаживать, я обо всем позаботилась.

К.: А Алмаз?

А.: Я уже договорилась, его возьмут хорошие люди, они живут за городом, он будет там на покое.

К.: Как бы не так, Алмаза я беру себе!

А.: Кирилл, у тебя же аллергия – думаешь, я не…

К.: Но почему?.. Зачем?

А.: Я познакомилась там, когда гостила у родных, с одним человеком, он знал моего брата. Работал с ним вместе. Мы… наверное, с ним поженимся.

Кирилл: Ах вот оно что! Решили провести остаток жизни в изобилии и комфорте? Ну, ясно. Собственный коттедж. Уютный бюргер под боком. Пособие вам не полагается? Антонина: Как ты можешь?..

Кирилл: А, любо-о-овь! Ну, разумеется. Они сейчас активно покупают себе русских жен.

Антонина (она остается неестественно спокойной): Тебе не стыдно?

Кирилл: Мне – стыдно?! Это вам должно быть