Капитаны судьбы - Игорь Леонидович Гринчевский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Японцы обнаружили уход Макарова только когда его корабли проходили Цусиму, но тогда уже поздно было их перехватывать. Камимура бросился к Чемульпо, чтобы «прищучить» хотя бы крейсера, но и они уже ушли.
В итоге создалась патовая позиция. С одной стороны, в Жёлтом море снова господствовал японский флот. Пусть и старье, но противопоставить ему нам было нечего — только торпедные катера, миноносцы да минный заградитель «Амур». В этой войне он себя не прославил, но выставленные им мины делали для обороны не меньше, чем береговые батареи, например.
Для того, чтобы японцы не маячили в виду Порт-Артура или Дальнего этого вполне хватало, но вот дальше — все было под их контролем. Под этим прикрытием японцы снова развернули наступление на Ляоян, и даже захватили Инкоу.
С другой стороны, Циньчжоусские позиции так окрепли, что японцы даже не пытались их штурмовать. И русские сухопутные войска продолжали постепенно усиливаться. Уже на начало сентября наши силы превосходили японские и под Ляояном, и на участке фронта вдоль ветки Даньдун-Мукден… Да, японцы могли ещё некоторое время снабжать их, они постепенно теснили наши войска, но опять же, они уже выскребали последнее, и с пополнением начинались проблемы. А у русских воевала фактически «армия мирного времени».
Да, локально японцы сильнее, но 19 сентября из Либавы вышла в поход эскадра Рожественского, существенно превосходящая и нынешнюю японскую, и даже то, что они могли успеть прикупить и вооружить.
Японцам не хватало и обученных команд. Хоть они и спасали своих моряков по мере сил, но потери были очень значимые. Даже если бы они закупили у кого-то корабли, им пришлось бы добирать чисто формальными подданными — тайваньскими моряками-китайцами. Что ясно говорит о возможном качестве команд.
То есть они и так глубоко влезли в долги, но для них было неразрешимой проблемой добиться хотя бы формального равенства с новой эскадрой. Да и отступление Куропаткина под Ляояном в конце сентября было явно предпринято от повышенной осторожности. Он по-прежнему не желал рисковать и нести потери, хоть его за это многие и ругали.
Кстати, хоть японцы всемерно раздували свою вторую «сухопутную» победу, но по факту им и тут нечем хвастать.
Попытка японцев высадить десант на Сахалин также провалилась. Туда уже перебрался Семецкий со своим отрядом, который реформировал местные партизанские отряды, исправив основные ошибки. Партизан раздробили на мелкие мобильные отряды, снабдили пулемётами и миномётами, создали большое количество схронов и тайников с продовольствием, медикаментами и боеприпасами. Выделили радиосвязь.
Так что из трёх попыток десантирования относительно удалась только одна. Вдали от населённых пунктов, причём в ходе марша к Южно-Сахалинску японский десант был настолько измотан атаками партизан, что объявление о перемирии было воспринято ими с огромной радостью. Разоружаться они отказались, да мы пока и не настаивали. Пока что они жили отдельным лагерем, а мы поставляли им продукты, не забывая выставлять счета японской стороне.
Получилось, что стратегически японцам «нечем крыть». И они начали переговоры. В октябре 1904 объявлено перемирие. Эскадру Рожественского, уже вышедшую из Либавы, вернули назад…'
Глава 24
Санкт-Петербург, квартира Менделеева, 31 октября (13 ноября) 1904 года, воскресенье— Так всё же, господа, что вы думаете про взрыв «Микасы» в гавани Сасебо? Неужели правы британские газеты, и это поработали наши агенты? — спросил Чернов у присутствующих, когда с обедом было покончено, и мы перешли, так сказать, к свободной дискуссии.
— А где ж они раньше были, эти таинственные агенты, во время войны? — саркастически осведомился хозяин квартиры?
— Британцы пишут, что наше правительство очень боится существующего перевеса японцев в броненосцах на дальнем Востоке. А вы что скажете, Юрий Анатольевич!
— Ерунду пишут британцы! Вы же видели снимки в газетах! Состояние их броненосцев после битвы у острова Квель-Парт просто ужасающее! Да и это японцы умоляли нас объявить перемирие и начать переговоры. Нам-то было достаточно не останавливать эскадру Рожественского. И вскоре перевес в тех водах был бы на нашей стороне.
На самом-то деле, я прекрасно знал, что корабль заминировал и взорвал наш агент-нивх. Это мои службы и по моему личному приказу организовывали его эвакуацию. Только вот ведь в чем закавыка — действовал он по собственной инициативе! Не только без приказа, но и вопреки строжайшему запрету. Мы так и не выяснили, чем он мотивировал доставку на поставленный под ремонт, но ещё не ремонтирующийся корабль почти тонны аммиачной селитры. А вот технологии изготовления игданита и простейших взрывателей с отложенным действием его научили наши кураторы ещё во время подготовки. На всякий случай, мало ли…
Вот он и выполнил свою навязчивую идею — взорвал «главный оплот японского империализма и милитаризма»! После взрыва «Микаса» получила чудовищную пробоину и затонула прямо в гавани Сасебо на глубине 11 метров[90]. Поднять её возможно, конечно, но очень не быстро!
И вот кто бы ему объяснил, что куда больший удар по японскому милитаризму он нанёс точными зарисовками ужасного состояния кораблей. Мы немного поработали над ними, перефотографировали, подретушировали, снова перефотографировали… И создалось полное впечатление не очень качественных фотоснимков.
Внезапная публикация в прессе, причём не только в русской, но и в немецкой, французской и даже американской, фото с демонстрацией печального состояния японских кораблей очень сильно ударила по и без того не очень сильным японским переговорным позициям.
После диверсии наш нивх официально оказался среди пропавших без вести. На самом деле его сначала вывезли по поддельным документам на Тайвань, потом, ещё раз сменив документы, перевезли в Китай, а оттуда он уже по документам русского подданного плыл в настоящее время на Сахалин.
Но не рассказывать же обо всем этом широкой публике! Пусть даже и таким добрым знакомым, как Менделеев, Александр
