Путь в Обитель Бога - Юрий Соколов

— Чёрт возьми, он и был драконом, — сказал я, пытаясь сесть.

Я тоже хорошо проехался по камням, и грудь, под которую попал самый большой, страшно болела. Рубашка превратилась в кровавые лохмотья, а разрядник, охвативший зажимами правую руку, едва мне её не сломал. В первый момент я подумал, что ещё и ослеп на один глаз — но нет, просто веки слиплись от засохшей крови из рассечённого лба, и к ним ещё пристал свесившийся сверху лоскут кожи. Бобел отделался разбитым лицом и свёрнутым набок носом.

— Тебе повезло, — поздравил его Тотигай. — Станешь теперь у нас ещё красивее.

Ни слова не говоря, Бобел сцепил руки, зажал нос большими пальцами и с негромким, но противным хрустом вернул его на место.

Генка всё ещё валялся без чувств. Откачивать его у нас не было силы.

— Проклятье, как это не вовремя! — сказал я, запрокидывая голову и пытаясь промыть залитый кровью глаз из фляжки. Получалось плохо, поскольку приходилось действовать одной левой рукой.

— Провалиться тебе, Элф! — ответил Тотигай. — Можно подумать, что такое бывает вовремя.

Рану от додхарской воды защипало, а после того, как она попала на глазное яблоко, стало ещё хуже, но куда деваться. Другой не было, а эта ещё и обеззараживает.

Невдалеке послышались шаги. Я автоматически зашарил правой рукой вокруг в поисках винтовки, только тут заметив, что к предплечью всё ещё пристёгнут разрядник. Бобел посмотрел в сторону звуков и тут же отвернулся. Тотигай, хоть и сидел задом, несомненно, всё увидел, но остался спокоен.

— Мне показалось, что я вам понадоблюсь, — сказал кто-то рядом голосом Имхотепа. — И я решил не дожидаться вас в условленном месте.

— О да, ты нам понадобишься, — прокряхтел я. — Это факт!

Я мог поставить свой здоровый глаз против пары драных камнеступов за то, что разгребатель ещё не успел пробить тропу отсюда до Чёртовой Деревни, однако выяснять, как здесь очутился Имхотеп, желания у меня не возникало. Главное, что он появился вовремя.

— Можно считать, что бой мы выиграли с минимальными потерями, — сказал Бобел. — Дракон был очень большой.

— Самый большой, что я видел, — отозвался я. — Но меня это не утешает.

— Самый большой, о котором у нас когда-либо слышали, — подтвердил Тотигай. — Старые керберы рассказывали истории об огромных драконах, но наш…

— Теперь ты и сам сможешь им рассказать кое-что получше, — сказал я. — Да и вообще, ты у нас герой сегодня. Не вцепись ты ему в последнюю голову, он бы нас прикончил.

— Не прострели ты ему крыло, он бы нас прикончил ещё раньше, — ответил Тотигай.

— Короче, все мы храбрецы, — хмыкнул я, отдирая от предплечья разрядник. — Один вопрос — что делать будем, если появятся яйцеголовые? Сейчас мы больше похожи на кучку инвалидов, чем на боеспособный отряд.

— Я боеспособен, — сказал Бобел.

— Да, но при всём нашем уважении, ты не отряд. Особенно если придётся возиться с ранеными.

— Имхотеп вас вылечит, — решительно отрезал Бобел.

Его безоговорочная вера в Имхотепа меня позабавила, однако я был с ним согласен. Интересно, приди Имхотеп раньше, смог бы он усмирить дракона? И почему он не пришёл? Ведь наверняка знал, что случится. Хотя с этим как раз всё ясно. «Вы были должны сами победить чудовище. По каким причинам я мог не позволить вам победить его?» — примерно такая у него точка зрения. И потом, разве он обязан нянчиться с нами? Решил подлечить — и спасибо.

Имхотеп уже занимался Генкой, которого Бобел чуть раньше перетащил поближе ко мне и уложил на одеяло.

— Он точно жив? — спросил я. — Выглядит он мёртвым.

— Жив. — Имхотеп поднял на меня глаза, не прекращая своих таинственных манипуляций. Он водил над телом Ждана руками, похлопывал в ладоши, напевал невнятную песню на незнакомом языке, а в конце развёл вокруг Генкиного ложа несколько крошечных костерков из принесённой с собой вязанки хвороста и принялся за меня.

Мой правый глаз к этому времени совсем заплыл, поскольку я ударился ещё и скулой, но стоило Имхотепу приложить к опухоли руку, как она тут же ощутимо опала. Он действовал ловко, но больно было всё равно, и чтобы отвлечься, я стал думать о драконах.

На Додхаре живут обычные драконы, а также двух-, трёх-, шести- и даже двенадцатиголовые. Из них трёхголовые — самые распространённые, двухголовые — самые дикие и опасные, а обычные, с одной головой — самые большие и умные. Шести- и двенадцатиголовые не летают, а лишь достаточно быстро бегают на своих кривых когтистых лапах, да ещё могут спланировать на тебя откуда-нибудь с верхушки горы. Они по преимуществу травоядные, и только в период спаривания склонны полакомиться мясцом. Однако рьяно защищают свою территорию, а таковой считают всю округу, в которой в данный момент находятся. Большую часть их рациона составляет драконья трава — сочные растения, высотой не уступающие небольшим деревьям, в зарослях которых дракон любого размера может спрятаться целиком.

После Проникновения из всего животного мира Додхара людей больше всего занимали драконы. Только что рухнул привычный мир, повсюду царила неразбериха, большинство было занято простым выживанием в новых условиях или взаимоистреблением, и всё же целые команды одержимых зародившимся практическим драконоведеньем людей уходили в горы знакомиться с воплощёнными персонажами земных сказок.

Драконы недолюбливают докучливых наблюдателей, страдают особой, только им присущей формой бешенства, в связи с чем их поклонников из нашей среды с каждым годом становилось всё меньше и меньше, так как первое знакомство с объектом исследования обычно бывало последним. Хорошо изучить удалось разве что одноголовых, которые почти разумны (а некоторые утверждают, что и сверхразумны), да многоголовых пешеходов, которые слишком глупы, чтобы быть действительно опасными. Вообще, если рассматривать додхарскую живность целиком, просматривается чёткая закономерность — чем больше голов, тем меньше в них ума. Строго говоря, понятие «ум» применительно к соответствующим частям тела большинства здешних обитателей не более чем метафора. Генка говорил, что многоголовость на Додхаре развилась ради обеспечения собственной безопасности и быстрого поглощения пищи в условиях острой конкуренции, а совсем не для увеличения мозговой массы. Здесь даже многие высокоразвитые одноголовые животные думают спинным мозгом, а в черепе или совсем ничего нет кроме его придатка для управления органами зрения и слуха, или есть, но очень мало.

И всё же именно от последних в процессе эволюции произошли разумные, так похожие на нас. И уж у них-то мозгов в черепушке хватало.