Мой враг, моя любимая - Южная Влада

– Привет! – раздался радостный голос, и за столом напротив меня кто-то устроился и тоже поставил тарелку.

Я подняла глаза от еды. Симпатичная брюнетка-лекхе с озорной мальчишеской стрижкой, которая необыкновенно шла к тонким чертам лица, улыбнулась мне.

– Привет.

Она положила в рот ложку каши и с аппетитом прожевала. У меня даже челюсть отвисла. Неужели и я когда-нибудь привыкну с голодухи так же уминать это варево?!

– А ты из камер, да? – поинтересовалась собеседница, продолжая уничтожать еду.

– Да. Из камер, – буркнула я.

– Всю ночь там провела, да?

– Наверно, – я пожала плечами, так как не знала, сколько времени была без сознания после укола.

– Ну и как там?

– Неописуемо, – фыркнула я и вспомнила, что совсем недавно уже отвечала подобным образом на схожий вопрос.

– Я слышала, ты из буйных? – девушка красноречиво кивнула на мой браслет и со смаком облизала ложку. – Иллариону нос разбила.

Я потупилась, а она рассмеялась.

– Да ладно, не стесняйся! Мне всегда хотелось это сделать, а ты взяла – и сделала, – девушка округлила глаза и добавила тише: – Только больше так не делай. Это на первый раз тебе еще повезло, что быстро выпустили.

– Хорошо, – мне немного полегчало от того, что нашелся кто-то понимающий, – а как тебя зовут?

– Маша. Иванова, – она отодвинула тарелку и жадными глазами уставилась на мою.

– Что, правда? Маша Иванова?! – Я показала ей свой «бейдж».

– Правда, – она отклонилась, чтобы, в свою очередь, убедить меня надписью на робе.

– Супер. – Я покачала головой.

Заметив, что взгляд собеседницы то и дело возвращается к каше на моей тарелке, я вздохнула и подвинула порцию через стол: – Меня, вообще-то, Кира зовут.

– Ирина, – кивнула она и вооружилась ложкой. Пробубнила уже с полным ртом: – Спасибо тебе, Кира. Я ем, как слон, да?

– Да нет, – равнодушно отмахнулась я и не стала говорить вслух, что баланда не вызывает у меня аппетита. – Кушай на здоровье.

– Угу, – продолжила уплетать она, – ты погоди. Сейчас доем, и пойдем.

– Куда пойдем?

– Как куда? Устраивать тебя, где потеплее, – Ирина подмигнула, – мы своих не бросаем.

Неизвестно, почему она сочла меня «своей». Я понимала только одно: если бы меня привезли сюда немногим ранее, прямиком из дома отца, то одной этой фразы хватило бы, чтобы довериться и рассказать обо всех бедах. Но теперь… словно ком встал в горле. Я не чувствовала уверенности, что девушка, которая сама подошла и фактически предложила дружбу, желает мне только добра. Я уже ни в чем и ни в ком не чувствовала уверенности.

– А ты давно здесь? – решила поинтересоваться.

Ирина прожевала остатки каши и только потом ответила:

– Давненько. Я здесь уже почти старожил. Ты спрашивай, что интересует. Подскажу.

Она подмигнула, взгляд веселых карих глаз потеплел.

– Мне нужны лекарства, – я сдвинула рукав подальше и продемонстрировала ожог во всей красе, – рука ужасно болит. Терплю, конечно… но боюсь, что станет хуже.

Ирина отложила ложку и осмотрела мою рану.

– Вряд ли Илларион тебе что-то даст, – покачала она головой, – здесь никто не болеет. У всех есть фамильяры для лечения. Поэтому лекарства врачи применяют только тогда, когда это нужно им, а не нам.

– Стерилизация, – процедила я сквозь зубы.

– Ага, – беззаботно кивнула она, – они думают таким образом сократить наш вид. Не будут рождаться дети – и постепенно все лекхе вымрут сами собой. Хитро, да?

Я не могла подобрать цензурное слово, которое бы обозначило мое отношение к ситуации, и поэтому проворчала:

– Интересно, кому пришла в голову эта блестящая мысль?

– Как кому? – удивилась Ирина. – Правительству, конечно. Министру здравоохранения.

– Ты разбираешься в таких вещах? Разве лекхе интересуются политикой?

К моему удивлению, она быстро отвела взгляд. Сделала вид, что озаботилась состоянием ожога.

– Если в рану не попадет грязь, то все может зажить. Но меня волнует тот участок, который находится под браслетом, Кира. С фамильяром все было бы гораздо проще…

Сложилось ощущение, что моя с виду жизнерадостная и открытая собеседница что-то недоговаривает. Но она оставалась единственной, кто мог хоть как-то помочь. А наличие тайны напоминало в чем-то ситуацию Ивара.

– У меня нет фамильяра. – Я посмотрела ей прямо в глаза.

– Да уж вижу. – Ирина кивнула в сторону браслета.

– Нет, ты не поняла…

– Я все поняла, Кира, – ее лицо резко стало серьезным, – но поверь, никому здесь нет разницы, почему у тебя его нет.

– Как ты… догадалась?

Она отодвинула пустую тарелку.

– Ты ударила врача. Никто и никогда не поднимал здесь руку на персонал. С нами можно делать, что угодно, – она обвела жестом помещение столовой и показала на жующих лекхе, – но мы не готовы дать настоящий отпор.

Что-то подобное уже говорил мне Ивар. Да я и сама убедилась, что лекхе были на редкость миролюбивым народом. В чем и заключалась их беда.

– Но в камерах был еще кто-то, – задумчиво протянула я, – Тимур, кажется. За что же его туда посадили?

Ирина выпрямила спину, стиснула пальцы рук и нагнулась вперед через стол.

– Ты видела его? – Напряженным голосом спросила она.

– Нет… – растерялась от такого напора я, – не видела… только слышала…

– Как он там? С ним все хорошо?

Я прищурилась.

– А ты его знаешь?

– Сначала ты ответь: с Тимуром все хорошо?

– Ну… – я задумалась, – его голос звучал нормально. Правда, говорил какие-то странные вещи, и я подумала, что он немного не в себе.

Ирина издала странный звук. Круглыми глазами я наблюдала, как ее губы искривились в улыбке, а из уголка глаза вдруг упала на стол слезинка. Никогда не видела, чтобы кто-то мог радоваться и плакать одновременно.

– Ты точно его знаешь, – покачала я головой.

Она кивнула.

– Тимур – мой муж.

– Черт! – Теперь стало ясно, почему Ирина первой подошла ко мне и уточнила, из камер ли я пришла. Видимо, уже тогда хотела поинтересоваться судьбой мужа, но не решалась.

– Он – единственный лекхе, который может дать отпор, – развела она руками. – Поэтому его держат там. Даже несмотря на то, что он не из первой категории социально опасных.

Меня захлестнуло волной сочувствия. Как же, наверно, грустно им быть разлученными друг с другом!

– Он – не единственный, – покачала я головой.

Ирина прищурилась.

– Твой мужчина – тоже лекхе?

– Похоже, что так.

– Он где-то здесь?

При мысли о том, что Ивар мог оказаться в этих застенках, холодок прошел по спине.

– Господи, нет! Он… остался там, снаружи. – Я не сдержала вздоха. – Надеюсь, он меня найдет.

Ирина растянула губы в грустной улыбке.

– Ты везучая, – она хлопнула ладонью по столу и вскочила на ноги, – ну пойдем, я все здесь покажу тебе, подруга. Мы ведь с тобой подружимся?

Я тоже встала и нерешительно кивнула. Еще одна подруга среди лекхе? Как будто черное и белое еще недостаточно смешалось в голове.

Но времени раздумывать о превратностях судьбы не было. Ирина повела меня в административный корпус. Поначалу я шарахалась от охраны, не знала, как себя вести, но она успокоила и убедила, что пока каждый из лекхе занимается своим делом, их никто не трогает. А дел оказалось по горло. Чтобы поддерживать жизнь в гетто, каждый должен был обслуживать себя и других. У всех имелось свое распределение. Мужчины достраивали новый барак и занимались другой тяжелой работой. Женщины трудились на хозяйстве.

– Готовить умеешь? – спросила Ирина, подталкивая меня к столу администратора, полной дамы в очках и со строго поджатыми губами.

– Да.

– Отлично, – она обратилась к сотруднице, – эту новенькую запишите на кухню, пожалуйста.

Просьба дополнялась умоляющей улыбкой и невинно хлопающими ресницами.

– На кухне уже нет свободных должностей, – отрезала дама.

– Как нет?! – Брови Ирины взметнулись вверх. – А вчера Орехову на работу в город отпустили. Вот как раз и свободное место.