Матрос с Гибралтара - Маргерит Дюрас

– Не надо больше пить, – посоветовал я ей, – сейчас мы с тобой пойдем прогуляемся по городу.

– Я немного захмелела, – с улыбкой призналась она.

– Она уже на ногах не стоит, – пояснил Эпаминондас.

– Я не пил, – успокоил я, – так что помогу тебе идти. Мне очень хочется с тобой погулять.

– Зачем? – поинтересовалась она.

– Просто так, – ответил я. – Все в этом мире просто так.

Эпаминондас ушел, должно быть, немного обиделся, что я не пригласил его пойти вместе с нами. Я спустился вместе с ней в ее каюту и помог ей одеться. Впервые с тех пор, как я знал ее, она надела летнее платье. Как сейчас помню это платье, из какой-то хлопчатобумажной ткани, все в зеленых и красных разводах. И еще она надела шляпу, она была чуть маловата, чтобы вместить все ее волосы, которые она подняла и закрутила на голове. Лицо под шляпой выглядело каким-то безжизненным. Напоминало лицо женщины, спящей с открытыми глазами. Она захотела самостоятельно спуститься по трапу. Но ей это не удалось – испугалась и остановилась посередине. Я крепко схватил ее под руку и помог добраться донизу. Уж не знаю, сколько она там выпила виски, но опьянела она, и правда, не на шутку. Пока сидела вдвоем с Эпаминондасом, пила без передышки. Как только мы оказались на берегу, ей сразу захотелось зайти в какое-нибудь кафе и чего-нибудь выпить. Но поблизости не было ни одного кафе. Я сказал ей об этом и силой заставил идти дальше. Мы прошли по той же самой улице и выбрались на бульвар. Там она снова остановилась и опять захотела зайти в кафе. Но и здесь тоже не было ни одного кафе. Тогда она сказала, что хочет присесть на лавочку. Мне этого совсем не хотелось, боялся, стоит ей присесть, как она сразу же заснет. Но она упорно стояла на своем. И уж совсем было собралась усесться, но я с такой силой потащил ее вперед, а она так упорно сопротивлялась, что с нее слетела шляпа и волосы окончательно распустились и рассыпались по плечам. Она этого даже и не заметила. Я поднял с земли шляпу. Она снова вышагивала, с распущенными волосами. Люди останавливались и смотрели нам вслед. Ей было все равно. Время от времени ее охватывала такая усталость, что она закрывала глаза. Мне еще ни разу не случалось видеть ее в таком состоянии. Она вся вспотела. Но у меня откуда-то взялись новые силы, и мне удавалось тащить ее все дальше и дальше. Должно быть, нам потребовалось не меньше получаса, пока мы добрались до середины бульвара. Подъем стал менее крутым. Было четыре часа пополудни. Поднялся ветер, он развевал вокруг головы ее распущенные волосы. Они были длинные, покрывали ей всю грудь, до самого живота. Я тащил ее с такой силой, что со стороны можно было подумать, будто веду ее в полицейский участок или что она потеряла рассудок. Мне же она казалась прекрасней, чем я смог бы когда-нибудь выразить словами. Я был так же пьян, как и она, – просто оттого, что смотрел на нее. Она же без конца повторяла, чтобы я оставил ее в покое.

– Оставь меня.

Она не кричала. Просто просила, с неизменной кротостью, к которой порой примешивалось удивление, ведь я упорно не прислушивался к ее мольбам.

– Тебе нужно идти, – говорил я.

Я повторял, что так нужно, ничего не объясняя, да и знал ли я сам, нет, не знал, почему это так уж необходимо, чтобы она шла и шла дальше. Временами она верила мне и несколько минут послушно переступала ногами. Потом хмель снова брал свое, и она опять, в который раз, просила оставить ее в покое, всячески стараясь затормозить мое продвижение вперед. Тогда я снова принимался убеждать ее, что ей непременно нужно идти дальше. Ни на секунду не терял я надежды, что в конце концов мы доберемся с ней до площади. И мы добрались. Как и я, она машинально уселась на террасе первого же попавшегося кафе, того самого, где всего какой-нибудь час назад сидел я. Откинула голову на спинку стула и не двигалась, сидя спокойно, с закрытыми глазами. Подошел официант. Тот же самый, что и утром. Узнал меня и поздоровался. Потом как вкопанный встал перед нами и не сводил с нас глаз. Все понял и вежливо улыбнулся.

– Одну минутку, – попросил я. Он сразу отошел. Я нежно позвал ее:

– Анна…

Она открыла глаза, я убрал ей назад волосы. Она совсем расслабилась. Ей было очень жарко, намокшие волосы прилипли ко лбу.

– Сейчас мы возьмем мороженое, – сказал я.

Подозвал официанта, стоявшего в нескольких метрах от нас и не сводившего с нас любопытного взгляда. И заказал ему две порции мороженого.

– С каким ароматом?

Этот вопрос вызвал у меня приступ смеха. Он снова все понял.

– Думаю, ванильное, – посоветовал он. – Оно лучше всех остальных.

– Нет, – запротестовала она, – не хочу никакого мороженого.

Официант посмотрел на меня вопросительно.

– Два ванильных, – подтвердил я.

Она не возражала. Глядела на прохожих. Теперь их было много. Уже близился вечер. Однако грузовики по-прежнему шли непрерывным потоком. И обычных автомашин в этот час тоже хватало. Вернулся официант с двумя порциями мороженого. Мороженое оказалось не из лучших. Она съела одну ложечку, поморщилась и перестала. Потом с каким-то смутным интересом стала наблюдать, как я ел свое. Я покончил с ним, выскреб до дна. На бульваре образовалась пробка, и вся площадь была запружена грузовиками и автобусами. Два автобуса остановились прямо напротив нашего кафе, один полный девочек, другой – мальчиков. Все автомашины одновременно гудели клаксонами. Мальчишки пели «Подле моей блондинки», а девочки одновременно с ними распевали какую-то английскую песенку. Перед автобусом с мальчишками стоял еще один, с пожилыми американками, растроганно смотревшими на ребят. Шум был невообразимый. Она зажмурилась, явно с трудом перенося все это. Совсем не понимая происходящего и в то же время будто смирившись, как если бы я перенес ее с яхты на эту террасу, пока она спала. Лицо ее было по-прежнему печальным. Но она уже немного протрезвела.

– Ты не ешь свое мороженое?

– Оно не очень вкусное.

Она сморщилась, силясь улыбнуться.

– Но нельзя же оставлять его, – заметил я, – официант может обидеться.

Она сделала еще одну попытку, но нет, опять бросила.

– Не могу.

Мимо нас проходило немало матросов и солдат всех национальностей. Шли они по двое. Перед нашим кафе замедляли шаг и пялились на эту женщину с распущенными волосами и каким-то глупым, испуганным лицом.

– Пожалуй, тебе надо выпить кофе, хорошего, крепкого кофе, – предложил я.

– Почему именно кофе?

– Хороший кофе, от него всегда лучше.

В нескольких метрах от нас стоял официант, отвернувшись в сторону порта, но ни на минуту не теряя нас из виду. Я заказал ему кофе.

– Но почему? – снова удивилась она. Официант принес кофе. Он оказался не слишком хорошим, чуть теплым. Она сделала маленький глоток и вдруг с отчаянием в голосе, будто вот-вот расплачется, пожаловалась: