Игра без правил - Роман Выговский

Ветер утихал, черная воронка становилась все меньше, пока совсем не исчезла под блестящей поверхностью сферы. Анри положил ладонь на нее сверху, небрежно замотал в изодранный балахон некроманта и молча, твердым шагом направился к выходу, в его глазах на мгновение вспыхнули маленькие красные огоньки.

Глава 24. Сладкий вкус мести

Иноземье. Подземные города. Хлерогарн.

Сердце то взлетало, то падало вниз, он задыхался от бушующих волн тревоги. Совсем недавно и в то же время так мучительно давно он проезжал здесь, как и сегодня в седле, со связанными за спиной руками. Как и тогда поглядывает с презрением на разодетых, раздувшихся от высокомерия, горожан. Они напоминали ему глупых павлинов, что распушили хвосты и важно похаживают по поляне, не зная, что охотник уже натягивает тетиву.

Темные глаза Фарамонда неотрывно следили за каждым движением храмовника и жреца, их спины темнели перед мордой его коня. Леонор ехала позади, слышалась тяжелая поступь, хриплое дыхание ее скакуна. Теперь они пленники жреца крови и храмовника, таков план, такова афера.

Тогда, десятки лет назад он, Фарамонд спускался в подземные города альфаров не по своему желанию, храмовник вел на суд против воли. Дордаор его имя. И не знала земля того, кто мог управляться с оружием так, как он. Храмовник возвращался к жрецам с достойным трофеем — Салранорским колдуном! Дордаор одолел того в схватке, но насладится боем помешали. Подручный метнул в колдуна дротик, с сонным ядом, и тот свалился наземь как подрубленный. Тогда мастер меча вызвал бедолагу на поединок и отсек голову так быстро, что тот даже успел извиниться, прежде чем обезглавленное тело упало в пыль альфарских степей.

Фарамонд туманящимся взором уловил: как катится по земле срубленная голова, фонтанчиками бьет кровь из разрубленной шеи, обильно орошая алым сочные стебли трав. Он даже помнил пряный запах той травы, и сухую землю под щекой, душный воздух…

Но сегодня все иначе. Нет больше Дордаора, и Салранора больше нет, лишь он не изменился, на лице ни морщинки, кожа гладкая, будто и сам стал вечно молодым, как альфарцы.

По спине мурашками бежал мороз, он чувствовал холод глубин, но не дрожал, гордо выпятил грудь, ни от кого не прятался. Некоторые из горожан узнавали, смотрели немигающим взглядом, с почтением и страхом. Нелегко удивить альфарца, еще сложнее испугать, но ему, Фарамонду удалось и то, и другое.

Сейчас не плюют вслед, как вору или убийце, глядят молча, но все так же, как и тогда, с ненавистью и злобой. Наверняка удушили бы, или забили камнями до смерти, если бы могли. Еще бы, ведь он возлег с их единственной и неповторимой. Посмел осквернить девственную жрицу, ту которой предназначалось всю жизнь провести в заточении, в плену демона глубин, стать его наложницей. А так девочку отпустили, и пускай не окажут почестей, не будут произносить ее имя на площадях, но и возлечь с демоном не придется. Ее белое чистое тело не будут терзать жуткие черные когти, не говоря уже о страшной боли и ужасе что ждала на брачном ложе.

Фарамонд краем глаза видел однажды тварь из глубин, высокая, не меньше десяти футов, горбатая, шкура цвета крови вся в черных шипах, узкие глаза щелки горят яростным огнем бездны, и громадная пасть, утыканная безобразными кривыми и острыми ножами зубов. То был еще мелкий и безвредный, девственниц отдавали старшим.

Впереди послышался громкий топот множества ног, там, за широкой спиной утеса, виднелись высокие шпили Храма Бездн. Конь под Фарамондом вздрогнул, споткнулся о камень. С площади к всадникам спешила группа вооруженных мечами и закованных в доспехи храмовников. Впереди них двигалась высокая худая фигура жреца, длинный плащ красиво ниспадает с плеч, развевается на ветру, как знамя, на голове возвышается величественный убор, напоминает корону, утыканную золочеными черепами.

Мало что изменилось, подумал Фарамонд, нахмурил брови. Тот же унылый пейзаж, та же площадь, разве что камни под копытами коня стерлись, стали гладкими, местами в кладке темнеют дыры. И жреческая стража выглядит богаче, кроме мечей, носят на поясе длинные кинжалы, и панцири кованы из ладной стали, а не те легкие пластинчатые бриганты, что были прежде. Но стоят и смотрят все так же, глупыми коровьими глазами, и верно, что для них пятьдесят лет, альфарцы нередко живут и по тысяче. Тут, под землей ничего не меняется сотнями лет. Альфарские жрецы пропитались догмами до мозга кости.

Они подошли совсем близко, можно дотянутся мечом, если бы не связанные руки и задание магистра, Фарамонд с радостью бы оттяпал голову старшему жрецу, полюбовался бы как темная кровь заливает дорогие золоченые одеяния, тускнеет блеск в красных глазах. Он не знал имени, но помнил лицо. То же лицо смотрит на него сейчас, этот присудил скормить последнего салранорца демонам, и если бы не вмешательство Дордаора, право храмовника на поединок, кто знает…

Жрец вышел из колонны вперед и пошел дальше, уверенный, что никто не способен причинить ему вреда. Фарамонд ухмыльнулся страшно, посмотрел жрецу в глаза, тот вздрогнул, будто плетью по спине протянули. Вспомнил салранорца, красноглазый.

— Я вижу встречать меня вышел сам верховный жрец! — произнес Фарамонд весело. — Видать важная я птица!

Жрец опешил, распахнул от удивления рот, но быстро опомнился, произнес свирепо:

— Почему вы не отрезали язык презренному салранорцу! Как он смеет осквернять это святое место своей грязной речью!

— О, спешишь отрезать язык, а ведь я еще и про мать твою не вспоминал. Она особенно любила, когда я ее связывал, — произнес Фарамонд на салранорском. Никто кроме жреца его не понял. Губы Леонор растянулись в загадочной улыбке, а в алых глазах верховного хранителя бездны вспыхнула кровожадная ярость, на скулах буграми заходили желваки.

— В темницу, немедленно — прошипел он сквозь зубы. — Я лично проведу допрос.

Храмовники послушно расступились в стороны, и они вошли на центральную площадь Хлерогарна — величайшего из подземных альфарских городов. Площадь лежала прямо на дне жерла уснувшего вулкана, через громадную темную дыру, благодаря умелым мастерам, внутрь попадал мертвенно — бледный свет луны, особо почитаемой альфарами наравне с пламенем бездны.

Два клана жрецов навечно враждовали друг с другом, Жрецы Лунного лика, и Хранители Пламени Бездны. Лунатики, как называл их Фарамонд, давно выпустили из рук бразды правления, более коварные демоники еще тысячи лет назад сгребли власть когтистой лапой, и верховными становились лишь их жрецы. А со времени как альфары покинули степи и перебрались в подземные города, лунатиков уважали лишь старое поколение.