Александрийское звено - Берри Стив

Благодарение Всевышнему!

Орден Золотого Руна расцветал на аморальности других людей.

– Альфред, – заговорил вице-президент, – скажите, неужели действительно возможно существование доказательств неправомочности претензий Израиля на Святую землю?

– Разумеется. Ветхий Завет являлся главным объектом исследований ученых Александрийской библиотеки. Когда впоследствии, уже незадолго до гибели библиотеки, появился Новый Завет, они изучили и его, что называется, от корки до корки. Нам это доподлинно известно из уцелевших манускриптов. Логично предположить, что оба текста, как и анализ Ветхого Завета, написанного на древнееврейском языке, до сих пор существуют.

Он вспомнил отчет Сейбра, полученный им после того, как тот побывал в Ротенбурге. Израильтяне убили еще троих людей. Каждого из них незадолго до этого посетил Хранитель, каждый был так или иначе вовлечен в изучение Ветхого Завета. Хаддад тоже получил приглашение и, видимо, достиг значительных успехов в своих исследованиях, иначе с какой стати он удостоился такой высокой чести и зачем Израилю было бы убивать этого палестинца?

Между всеми этими событиями непременно должна существовать связь.

– Недавно я был в Англии, – сказал вице-президент, – и мне показали Синайскую Библию, сказав, что она датируется четвертым веком и является одним из древнейших текстов Ветхого Завета, дошедших до наших времен. Она написана на греческом.

– Прекрасный пример! – воскликнул Херманн. – А вам известна история этого документа? Его, кстати, чаще называют Синайским кодексом.

– Так, отрывочно.

Херманн рассказал своему гостю о немецком ученом Тишендорфе, который в 1844 году путешествовал по Востоку в поисках старинных рукописей. Оказавшись на Синае, он попал в монастырь Святой Екатерины и случайно заметил в ведре для мусора сорок три пожелтевшие от времени страницы с текстом на древнегреческом языке. Монахи сказали ему, что это бумага, предназначенная для розжига печи. Тишендорф решил, что тексты относятся к Библии, и упросил монахов отдать ему страницы. Через пятнадцать лет – уже по поручению русского царя – он вернулся в монастырь Святой Екатерины, где нашел еще несколько листов Ветхого Завета из Синайского кодекса и обнаружил полный Новый Завет. Ученому удалось уговорить монахов выдать ему все листы кодекса в качестве подношения российскому императору. Получив кодекс, Тишендорф привез его в Санкт-Петербург. После революции большевики продали кодекс англичанам, и он до сих пор выставлен на всеобщее обозрение в Британской библиотеке.

– Синайский кодекс, – продолжал Херманн, – действительно является одним из древнейших манускриптов, дошедших до наших дней. Предполагают даже, что он был создан по указу самого императора Константина Великого после принятия им христианства. Но не забывайте, что Синайский кодекс был переведен на греческий неизвестным нам переводчиком, да и рукопись, послужившая оригиналом для перевода, представляет для нас тайну, покрытую мраком. И о чем это нам говорит?

– О том, что сегодня, спустя сто лет после описанных вами событий, братия из монастыря Святой Екатерины до сих пор рвет на себе волосы из-за того, что Библия так и не вернулась обратно. Монахи обращались даже к Соединенным Штатам, умоляя вмешаться и оказать давление на англичан. Именно поэтому я и поехал в Лондон. Мне нужно было выяснить, из-за чего поднялся весь этот шум.

– Я аплодирую Тишендорфу за то, что он забрал рукопись у монахов. Они бы ее либо сожгли, либо сгноили в сундуках. К сожалению, именно такая участь постигла многие исторические документы. Остается только надеяться, что Хранители обращались с бесценными манускриптами более аккуратно.

– Вы действительно верите во все эти истории?

Херманн помолчал, размышляя над тем, стоит ли ему говорить больше, и в итоге решил: события развиваются стремительно, и этот человек, который вскоре станет президентом Америки, должен понимать ситуацию.

Он встал.

– Позвольте мне показать вам кое-что.

Когда Херманн поднялся с кресла и поставил рюмку на столик, Торвальдсен занервничал. Он рискнул выглянуть вниз еще раз и увидел, что австриец ведет вице-президента через библиотеку по направлению к винтовой лестнице. Он торопливо обвел взглядом галерею второго этажа, на которой находились они с Гари, но, к своему разочарованию, обнаружил, что спрятаться им негде, а вниз ведет только одна лестница – та самая, к которой направлялись хозяин дома и его гость. Значит, через несколько мгновений их обнаружат.

Однако Херманн и вице-президент прошли мимо лестницы и остановились возле стеклянного шкафа.

Херманн указал на подсвеченный лампами прозрачный ларец, покоящийся в шкафу. Внутри него находился древний фолиант, деревянная обложка которого, видимо изъеденная насекомыми, была покрыта крохотными отверстиями.

– Это также манускрипт четвертого века, исследование учений ранней церкви, написанное самим Августином Блаженным. Мой отец приобрел этот трактат много десятилетий назад. Исторического значения он не имеет, поскольку существует много копий этого труда, но выглядит впечатляюще, не правда ли?

Херманн сунул руку под днище шкафа и надавил на потайную кнопку, замаскированную под один из стальных шурупов. Верхняя треть шкафа отделилась от остальной его части и отъехала в сторону, а на дне шкафа обнаружились девять листов хрупкого папируса.

– А вот это нечто гораздо более ценное. Отец давным-давно заполучил их у того же человека, который продал ему кодекс. Некоторые листы написаны Евсевием Софронием Иеронимом, жившим в четвертом и пятом веках. Он перевел Библию с древнееврейского на латынь, создав труд, известный как Вульгата и ставший окончательным вариантом общепризнанного нынче Священного Писания. Обычно его называют Иеронимом Блаженным.

– Странный вы человек, Альфред. Вы приходите в восторг от какой-то ерунды. Ну скажите на милость, какое значение могут иметь сегодня эти древние полуистлевшие бумажонки?

– Огромное, уж вы мне поверьте. Они, возможно, способны изменить само наше мышление. Некоторые из этих также принадлежат перу Августина Блаженного, а вот это – переписка между Иеронимом и Августином.

Херманн видел, что американец смотрит на бесценные листы пустым, скучающим взглядом.

– У них что, уже тогда существовала почта? – тусклым голосом осведомился он.

– Да, хотя и в примитивной форме. Послания передавались с путешественниками, направлявшимися в том направлении, где жил адресат. Именно письма представляют собой наиболее ценный источник сведений о событиях тех дней.

– Вот как? Очень интересно.

Херманн перешел к главному.

– Вы знаете о том, как вообще появилась на свет Библия?

– Вообще-то не очень.

– А вдруг все написанное в ней – ложь?

– Это вопрос веры, Альфред. Какое это имеет значение?

– Очень большое. Что, если отцы ранней церкви – такие, как Иероним и Августин, – решили изменить мир? Вспомните, в какое время они жили. Через четыреста лет после рождения Христа и гораздо позже того, как император Константин Великий принял христианство, когда новая религия завоевывала мир и уничтожала философские учения, противоречившие ее постулатам. Это было время, когда Новый Завет только зарождался. Различные евангелия объединялись, и в результате возникало новое Священное Писание. Его суть заключалась в том, что Господь благ и милосерден, а также оно рассказывало историю Иисуса. Но наряду с Новым Заветом продолжал существовать Ветхий, который почитали евреи. Христиане также хотели, чтобы он был частью их религии. К счастью для Отцов Церкви того времени, текстов Ветхого Завета было мало, и все они были написаны на древнееврейском языке.

– Но вы сказали, что Иероним перевел Библию на латынь.

– Совершенно верно. – Херманн протянул руку и вынул из шкафа один из потемневших листов. – Этот текст написан на греческом языке, распространенном во времена Иеронима. – Под пергаментом оказались современные страницы с напечатанным на них текстом. Херманн взял одну из них. – Я велел перевести эти письма, причем поручил сделать это трем независимым экспертам, чтобы быть уверенным в правильности перевода. Я хочу кое-что прочесть, и тогда, возможно, вам будет проще понять, к чему я веду.