Протест - Филип Фармер

Отец Том пересек Вуменвэй и пошел в западном направлении но Бликер Стрит. Он миновал дом Кэрда — обстоятельство, укрепившее в его душе связанное с Кэрдом начало. По крайней мере, голос Кэрда звучал громче остальных голосов.

(«Я так любил тебя!» — воскликнул Кэрд.)

Зурван не знал, к кому обращены слова Кэрда, но печаль в его голосе взволновала священника. Он ускорил, но потом снова замедлил шаг. Если опять появятся органики, спешащий человек может привлечь и внимание.

Добравшись до улицы, протянувшейся вдоль канала; он повернул к северу. Время от времени Отец Том поглядывал за ограждение набережной и, наконец, увидев маленький реактивный ботик у причала, остановишься. Спустившись к воде по ступенькам, он вернулся немного назад по узкому проходу вдоль кромки канала к тому месту, где покачивался на воде ботик. Скорее всего он принадлежал кому-то из обитателей дома на берегу канала. Воскресные жители не беспокоили себя ранней рыбалкой. Отец Том влез в лодку, отвязал веревку от причала, запустил двигателя и направился по каналу на север. Он все же оставил позади около дюжины мелких лодчонок, в которых сидели мужчины и женщины, увлеченные рыбалкой. Попалось и несколько грузовых суденышек. Причалив к западному берегу канала у Западной Одиннадцатой улицы, Зурван вылез на берег и оттолкнул лодку, предоставив ей возможность свободно дрейфовать по течению. Еще одно преступление.

Деревья вдоль улицы позволят ему скрыться от небесных глаз. Наблюдатели не смогут определить, в какое здание он вошел. Пока не будут просмотрены видеозаписи, его исчезновение под кронами деревьев не имеет значения.

Отец Том вспомнил об Ишарашвили. Завтра его жена будет немало удивлена тем, что муж не вышел поутру из цилиндра. Она посчитает, что случилась неисправность в системе электропитания, откроет дверцу и прикоснется к телу. Она удивится еще больше, ощутив вместо ожидаемой холодной и жесткой ткани легкую пластиковую оболочку куклы.

Ее вопль отдавался внутри него.

Голос Ишарашвили тоже присутствовал, хотя он и звучал где-то вдалеке, где-то за горизонтом его разума.

Добравшись до квартиры Хорн, он внимательно осмотрел все комнаты. Квартира была гораздо просторнее его собственной и несравненно более роскошная. Поскольку Энтони делила свое жилище только еще с одним человеком, гражданкой Четверга, у нее не было необходимости прятать в личный шкаф свои многочисленные принадлежности: старинные безделушки, статуэтки, драгоценности, украшения, картины, пепельницы. Кстати, именно пепельница неприятно удивила и поразила его — Кэрда: он никогда не подозревал, что она пользовалась запрещенными законом наркотиками. Присутствие пепельницы свидетельствовало и о том, что соседка из Четверга разделяла это ее увлечение.

Сквозь окошки цилиндров он взглянул на лица их обитателей. Лицо женщины из Четверга словно в рамке проступало через овал первого стоунера.

Он перешел ко второму цилиндру и заглянул в окошко. Тони Хорн смотрела на него огромными немигающими глазами. Старина Тони, она была ему добрым другом и всегда проявляла к нему искреннюю симпатию и дружелюбие. Может быть, привести ее в нормальное состояние и рассказать, в каком положении он оказался. Она могла помочь лучше, чем кто-нибудь другой.

(«Ты что, с ума сошел? — выскочил откуда-то Ом. — Она же иммер!»)

(«Это мои мысли, — сказал Кэрд. — Зурван даже не знаком с ней. Сейчас я думаю за него. Но ты, Чарли, прав. Она нас сдаст».)

Зурван расхаживал взад-вперед по гостиной, а в мозгу его роились голоса и мелькали лица, как игрушечные фигурки, выскакивающие из ящиков, и какие-то руки, стучавшие по его сознанию, словно это было окно.

Зурван продолжал ходить по комнате, возвращаясь от одной стены к другой.

(«Словно тигр в клетке, — заметил Репп. — Хорошее упражнение, только с этой гимнастикой мы вряд ли выберемся из клетки».)

(«Если он выйдет из этой квартиры, — сказал Ом, — он просто попадет в более просторную клетку».)

Зурван как мог старался не обращать на эти голоса никакого внимания. Они были похожи на зуд: поскребешь, а он еще сильнее.

— Иаков, тот, именем которого стал Израиль и потомки которого сделались столь многочисленными, словно крупинки песка на морском берегу, — бормотал Зурван. — Иаков увидел лестницу, один конец которой опирался на Землю, а второй уходил в Небеса. По ней поднимались и спускались ангелы, выполняя волю Божью. О Господь! Мне нужна лестница! Опусти ее, чтобы я мог вознестись в обещанное обиталище!

(«Он совсем свихнулся! — сказал Ом. — Им овладевает буйное помешательство. Мы все погибнем вместе с ним!»)

— Нет! — закричал Зурван. — Я не сумасшедший, и нет для меня никакой лестницы! Я ее не заслужил!

Если бы ему и спустили лестницу, то взбираться ему пришлось бы по гнилым ступеням. Их было бы ровно семь и последняя, без сомнения, провалилась бы.

МИР ПОНЕДЕЛЬНИКА

РАЗНООБРАЗИЕ. Второй месяц года Д6-Н1

(День-шесть, Неделя-один)

Утром в Понедельник небо не отличалось голубизной. Сильный ветер гнал с востока густые, низко нависшие облака.

К тому немногому, что позволялось передавать из одного дня в следующий, относился прогноз погоды. К 1330 году Новой Эры метеорология достигла значительных успехов и заметно превзошла своей точностью науку предыдущих веков, которая довольно часто попадала впросак, будучи не в состоянии учесть в полной мере все те сложные факторы, что в своей совокупности определяют погоду. Теперь после полутора тысяч лет непрерывных исследований появилась возможность обеспечить надежность предсказания на уровне 99,9 процента точности. Однако Матушка Природа, словно желая продемонстрировать человеку то, что она никогда не позволит ему отвоевать оставшуюся сотую долю процента, время от времени опрокидывала все прогнозы.

Сегодняшний день как раз являлся примером подобного коварства.

Метеорологи с присущим им самодовольством объявили о том, что предстоящий день будет ясным и жарким. Но направление ветра внезапно резко изменилось, и огромное скопление облаков, образовавшееся посреди Атлантики, устремилось на запад. К утру передний фронт циклона уже висел над восточной частью Нью Джерси.

Том Зурван снова принялся ходить по комнате. Вилл Ишарашвили, рейнджер — лесничий Центрального Парка, нежная душа и муж, вечно находящийся под каблуком своей жены, слабо протестовал против изгнания из того дня, который по праву всегда принадлежал ему. Джеф Кэрд, создавая образ Вилла, допустил ошибку. Лепя личность пассивного, испытывающего отвращение к любому насилию мужчины, он зашел слишком далеко. В то же время он наделил Вилла непомерным упрямством и смелостью в сопротивлении насилию. Именно эти черты и вели сейчас Ишарашвили к смерти. Еще сохранявший жизнь, он постепенно угасал. Вместо того, чтобы прибегнуть как все остальные к силе, он строго держался заложенных в его характер принципов и скатывался на них к концу, буквально распадаясь на те элементы, из которых его создали.