Повышение по службе - Александр Николаевич Громов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не исключено, что это тоже тест. Все равно окончательное решение остается за Рудрой, и не факт, что голосование решит, кто на самом деле сойдет с дистанции, а кто доплетется до финиша.
Так подумал Василий, догадываясь, что похожие мысли посетили и конкурентов. Дураков здесь изначально не было, а простодушные успели кое-чему научиться.
– Ну что, – прервала молчание Эмбер, – будем писать имя на билетиках? Или решим устно?
– А какая разница? – подал голос Ральф.
– Точно, – одобрил Хорхе. – Все равно мы будем знать, кто как проголосовал, включая того беднягу, кто вылетит отсюда. Хоть клади бумажки в шляпу и перемешивай их – все равно ведь узнаем, нет?
– Без проблем, – кивнула Мин Джи.
И вновь Василий почувствовал, что кандидаты думают сейчас о том же, о чем и он: ни у кого из них Рудра не отнял могущество. Незачем отнимать. Неудачник может прийти в ярость, но что он сделает один против пяти?
А следующий – против четырех, далее против трех, двух… с теми же нулевыми шансами удержаться в числе фаворитов. Неясность появится, лишь когда останутся двое.
– А ты любила смотреть эти телеигры? – спросил панамец кореянку.
– Никогда их не видела. Но я понимаю, о чем ты говоришь.
– А ты, Вась?
– Терпеть не мог, – сознался Василий. – Так… посмотрел «Слабое звено» два или три раза. Давно.
– Вот и я тоже, – молвил Хорхе. – Подлая игра. Только у нас она называлась не слабым, а слабейшим звеном.
– Невелика разница.
– Да ее вообще нет. Торчит в студии десяток клоунов в надежде сорвать куш, у каждого в башке тактический план, а миллионы обывателей таращатся в экраны и гадают, кого утопят в следующем туре. Дьявольски увлекательно.
– Именно дьявольски, – согласилась, вздохнув, Эмбер. – Гнусно, не отрицаю. И все же увлекательно, тут не поспоришь.
Кому что, подумал Василий. Кто она такая? Ни одной ее мысли не прочтешь – закрылась наглухо… Кажется, канадка, а может, новозеландка. Голос у нее противный… почему не догадалась поправить? Квакает, как из болота. Мягкое контральто ей очень подошло бы…
Он с раздражением сознавал, что не чувствует действия белой таблетки. Мысли не стали умнее, и эмоции остались чисто человеческими. Опять обман, что ли? Наверное, таблетка не более чем символ, а ты, как пошлый простачок, взял да и ошалел от наплыва чувств, вообразив, что мгновенно станешь интеллектуальным титаном! Даже переживал, что оторвешься-де от корней, потому как нельзя воспарить над человечеством, оставаясь в нем. Копию себе соорудил… нет, копия-то оказалась необходимой для выживания в этой банке пауков, но разве ты думал об этом? Ты о другом думал, наивный лопух. И поделом тебе, не зарься на недоступное, довольствуйся малым…
Не о том думаешь, сказал он себе. Кого эти пятеро станут топить в первую очередь – вот насущный вопрос. И кого будешь топить ты?
Ральфа?
Может быть. Хотя он изменился к лучшему и уже не столь заносчив, как прежде. Надо подумать. Панамца? Нет. Кореянку? Ни в коем случае.
Этого итальянца Маурицио, о котором ничего не знаю?
Эмбер. Ее утопят первой. Василий понял это с предельной ясностью, не утруждая себя сложными логическими выкладками. На кой дьявол они нужны, если результат уже получен? Он знал, что одна лишь Мин Джи с высокой вероятностью проголосует иначе, чтобы не остаться единственной паучихой в паучьей банке, – вернее, проголосовала бы за кого-нибудь другого, если бы не получила в уме тот же результат. И незачем ей голосовать за другого, раньше времени наживая себе врага. Всем остальным – тоже.
Кстати, Эмбер почти наверняка проголосует за Мин Джи – как раз для того, чтобы в группе не было двух женщин: две женщины, в отличие от одной, ослабляют группу, следовательно, сами являются слабыми звеньями.
Значит, Эмбер вылетит первой – это раз. Выходит, таблетка не была пустышкой – это два. Она заработала. С чего бы сразу стал виден расклад, как не с таблетки?
Светиться от счастья почему-то не хотелось.
– А может, откажемся? – робко спросил Василий.
– Как это? – Ральф посмотрел на него с внезапным интересом.
– Да очень просто. Заявим, что не станем выбирать неудачников, пусть Рудра решает, кто тут лишний.
– Он выкинет всех и наберет новую группу, – сказала Мин Джи.
– Ты бы так поступила? – поднял бровь Ральф.
Кореянка не удостоила его ответом.
Скрестив руки на пузе, Хорхе покачал курчавой головой:
– Плохая идея.
– Сам знаю, что плохая! – разозлился Василий. – Придумай лучше.
– Уже придумали без нас…
И то верно. При отсутствии явного фаворита – права Эмбер! – ничего не остается, кроме как заставить финалистов жрать друг друга. Нет, можно еще жребий тянуть, хотя это не спортивно, потому что нет состязания. Рудре оно для чего-то нужно, он что-то задумал, но что?
При такой нехватке данных невозможен даже вероятностный анализ, и смирись. Не тобой прокопан этот канал с течением, стремнинами и бурунами, ты знай себе плыви, старайся не утонуть да следи, чтобы не вынесло на мель…
Одно ясно: Рудра желает решить вопрос с преемником как можно скорее. Что там у него с повышением по службе – кто-нибудь другой претендует на желанную должность? Не угадаешь. Но лимит времени на исходе.
У нас – тоже. Надо решать. Сколько минут уже истекло?
– Ну что, голосуем? – нарушила молчание Эмбер. Как будто не подозревала, чем для нее закончится голосование. Квакающий голос был бодр.
Натужно кивнув, Хорхе вмиг превратился в жарко пылающий факел. Разом вспыхнули Ральф, Мин Джи и Маурицио. Василий вскрикнул, осознав, что горит и сам – весь, от пяток до макушки. Назвать то, что он ощутил, болью было нельзя – все равно что сравнить со щекоткой удар кистенем. Позднее он дивился тому, что в краткий миг между осознанием события и своим неизбежным превращением в вопящий, мечущийся живой факел каким-то чудом успел принять меры – и перестал быть факелом раньше, чем завопил.
Щипало в глазах. В гостиной воняло горелым. В странной и нелогичной позе, презрев законы равновесия, замерла Эмбер. Похоже, команда «замри» настигла ее в момент вскакивания с кресла. Тот, кто отдал эту команду, уже находился здесь и не выглядел ни раздраженным, ни торжествующим. Будни, мол. Рабочий момент.
Ральф
