Трое - Георгий Иванов Марков

Не читает написанного. Вручает записку пареньку и объясняет, как найти Ивана, если его не окажется у Данче.

— На заводе остался кто-нибудь из наших? — спрашивает он в надежде найти помощника, чтобы кончить быстрее.

— Никого, дядя Младен! — отвечает паренек. — Но если есть работа, я могу вернуться!

— Хорошо! — говорит Младен. — Отнеся записку и возвращайся! Я буду ремонтировать насос в скипидарном.

Паренек стремглав несется по асфальту к городу.

Младен шагает и представляет себе выражение лица Ивана. Как тот разворачивает записку, как читает ее, как задумывается. Сначала улыбнется. Потом подаст ее Сашо и скажет:

— Читай!

Может быть, ему следовало написать записку и в гостиницу, где теперь спит товарищ из С. Нет. Лучше завтра он сам пойдет к нему и все объяснит. Как хорошо, что Виолетта ничего не знает о происшедшем сегодня и никогда об этом не узнает. И директор, и вообще никто. Только капитан легко ему не простит. Всю жизнь будет помнить эту историю. Будет следить за каждым его шагом.

Младен кивает солдату у ворот и входит в освещенный двор завода. Вся внутренняя охрана знает его. Все же нужно взять разрешение. Звонит на дом директору. Директор удивлен.

— Хорошо, — говорит он. — Мог бы исправить его и завтра утром.

— Не знаю, что за повреждение! — докладывает Младен. — Если серьезное, сменю насос!

Директор разрешает.

Склад скипидара находится в самой отдаленной части заводской территории. Рядом с ним — резервуары с горючим, маслом.

Младен открывает дверь, включает свет, вынимает инструменты. Резкий запах скипидара действует на него ободряюще.

Давно он уже не работал с таким удовольствием, так усердно. Он снимает насос и начинает его разбирать. Смотрит на часы.

«Уже передал записку», — думает он.

Сейчас ему даже кажется странным, как это он с такой легкостью отказался от намерения уехать в С. В сущности, он даже не успел подумать, а решился на это просто под влиянием чувства, которое неожиданно охватило его.

«Я мог бы еще этой осенью начать учебу!» — обдумывает он создавшееся положение, которое не отличается от того, что было вчера, но представляется ему теперь в другом свете.

Внутри насоса нет никаких повреждений. Блестит отполированный до блеска металл, еще более резок запах скипидара. Откуда это — от насоса или наполненного доверху, стоящего рядом котла.

— Нужно проверить контакты! — говорит он. Берет провода и снова посматривает на часы.

Теперь уже Иван наверняка получил записку. Может даже прийти вместе с Минчо. Может…

Он протягивает руку, включает ток. Ослепительная искра! Он отскакивает в сторону и в следующее мгновение видит вспыхнувшие языки пламени подле себя.

— Аааа! — кричит он от неожиданности.

Дверь рядом, он может убежать…

— Трах! — разлетается какой-то сосуд в глубине, и все вокруг покрывается бесчисленными огоньками пламени.

Младен замечает огнетушитель. Бросается к нему, срывает пломбу. Вокруг него пролетают рваные лохмотья сажи.

Слева вспыхивает сильная струя, поджигая на нем одежду. Перед глазами пляшут огненные языки.

Дверь еще видна, он может убежать.

Но он поворачивает огнетушитель и, точно уверенный в своих силах укротитель зверей, еще глубже входит внутрь помещения.

— Будешь мне гореть! — ревет. — Будешь мне гореть!

И направляет струю огнетушителя. Языки пламени перед ним рассыпаются. Это его окрыляет.

— Будешь мне гореть! — кричит он, преодолевая удушье.

Он не допускает мысли, что огонь может быть более сильным и властным, чем он сам. Его охватывает дикая ярость, словно огонь разжигает в нем безумное желание раздавить любого противника.

Но распыленные языки пламени снова собираются, охватывая его плотным обручем. Огнетушитель выдохся.

Он понимает.

Дверь еще видна, и хотя он уже задыхается, все же мог бы собраться с силами, чтобы вырваться…

— Будешь мне гореть! — ревет Младен и бросается в огонь, прыгает, топчет, размахивает руками, словно дерется с кем-то.

Платье обжигает ему тело, но он не думает сдаваться.

— Нет! Нет! Нет! — кричит он, с еще большей яростью топчет языки пламени и, хотя обессилевший, продолжает махать руками.

На минуту останавливается и говорит:

— Сейчас придут все! Придет Иван, Сашо!

И снова кидается навстречу пламени. Острая боль пронзает ему грудь, но он продолжает тушить, снимает с себя пальто, старается сбить им пламя. Все больше и больше входит внутрь, но силы наконец покидают его и он ничком падает на землю.

Высоко над складом бушуют языки пламени…

Только после полуночи пожарникам удается вытащить обуглившийся труп Младена.

Иван отворачивает голову. Нет. Это не Младен. Младен другой — тот, что на фотографии, где они сняты втроем, кого старшина Казимир назвал «йодом», который мечтал поразить мир, считал себя сильнее всех. Младен тот, кто создал самую счастливую иллюзию у слепой девушки и ни разу ее не огорчил. Младен тот, кто никогда не изменит товариществу. Младен тот, кто не побоялся огня, не убежал, а принял бой и победил.

Сашо не может сдержать рыдания.

К ним приближается капитан. Иван дает ему записку, которую получил от Минчо.

Капитан читает, поворачивается в другую сторону. Никто не видел слез в его глазах. Никто их не увидит и сейчас.

30

Не то страшно, что она умирает. Страшно, что она не жила.

Иван

Над Витошей плавится солнце. Плетется золото о тонкие, зеленые плечи и струится вниз по ущелью. Купается веселая обнаженная девушка — гора. И шумят в оврагах мутные потоки, и щебечут опьяненные птицы в Княжевском лесу, и не умолкает детский гомон в школе. И сохнет простертое на облаках голубое платье, развеваемое проказником ветром, и приковывает к себе жадные глаза мужчин.

Грохочет трамвай по мостовой, летит — куда, зачем? Спеши, спеши, путник! Успеешь ли ты?

Потный кондуктор в толстой суконной форме говорит, лениво зевая:

— Конец!

А Иван думает. Можно ли думать о таких вещах? Путешествие в трамвае — путешествие в вечность. Человек движется куда-то. Планета движется куда-то. Млечный путь движется куда-то. Все сравнения нелепы. Нет ничего сравнимого…

Потом — пешком наверх. По крутой улице с многочисленными каменными ступенями. Внизу — человеческий муравейник, наверху — светлый маяк горизонта. Осторожнее, осторожнее. Тысячу раз проходил он здесь, пройдет и сейчас…

Никогда улица не была такой крутой. И ступенек не было так много. Каждая поднимает тебя. На двадцать сантиметров. Двадцать потрясающих шагов. Двадцать отброшенных мыслей. Хватит ли ступеней, чтобы сбросить ношу! С каждой ступенью сердце бьется на один удар чаще. От высоты, не так ли? От усталости? Он может и потным добраться. Внимательный, учтивый гость. Потому что он подготовлен к этому. Ему помог Младен. Свежая могила, в которой покоится друг — его много, очень много…

Человек