Сердце волка (СИ) - Шнайдер Анна

Губы Дэйнара тронула лёгкая улыбка.

— Приятно познакомиться, коллега, — кивнул он здоровяку справа от Гольца, заставив того поперхнуться воздухом. Фрэн испуганно сжала руку друга и прошептала:

— Не надо…

Но Дэйн не боялся их. Он прекрасно знал, что, в случае чего, раскидает и Гольца, и Шорна, и Винса так, что они потом косточки не соберут. Даже если бы магами были все трое, у них не осталось бы шансов.

Юноша забыл только об одном — некоторые никогда не играют в честные игры.

— Иди, куда шёл, Гольц, — усмехнулся Дэйнар. — И лучше сам, а то ведь я и помочь могу…

Серые глаза сына старосты зло сощурились, превратив его и без того не особенно красивое лицо в абсолютно отвратительное.

— Наглеешь, горбун.

— Не больше, чем ты.

— Не боишься?

— Тебя, что ли? Я, знаешь ли, никогда не боялся навозных жуков.

— Ты пожалеешь, горбун, — прошипел Гольц и, кивнув своим верным сопровождающим, стремительно удалился.

— Дэйн! — воскликнула Фрэн, как только парк вновь опустел. — Зря ты его разозлил, Гольц способен на многое.

— Да что он мне сделает, — засмеялся оборотень, ласково погладив девушку по руке. — Не зря же Форс меня учил. Не бойся, Фрэн.

Юноша испытывал в те минуты какое-то удивительное чувство. Впервые он не убежал, впервые ответил обидчику… Это пьянило.

Дэйнар ошибся — кое-чему Форс его всё-таки не научил.

Например, подлости.

Весть о гибели Лирда и ещё одного рыбака пришла на четвёртый день после его отъезда. Дэйн в это время помогал мастеру Гордуру оперировать сложного больного и никак не мог отлучиться, чтобы поддержать Фрэн в эти горькие минуты, когда она узнала о смерти отца.

А вечером, возвращаясь из больницы, оборотень решил заглянуть к девушке домой. И обнаружил, что Фрэн там нет. Входная дверь оказалась распахнута, на полу валялась разбитая ваза — и всё.

Никогда в жизни Дэйнар не испытывал такого сильного отчаяния, как в тот момент. Ноздри его затрепетали, впитывая в себя аромат Фрэн, всё ещё стоявший в помещении — сладко-цветочный, нежный, как её робкие прикосновения к руке Дэйна.

Не помня себя, оборотень помчался прочь из дома, ориентируясь по запаху. Он вёл юношу, указывал путь, направлял… Хотя Дэйнар уже догадывался, что — или кого — найдёт в конце этого пути.

Он выбил дверь дома Винса одним ударом, даже не обратив внимания на незначительные заклинания, обязанные охранять помещение, и влетел внутрь. К Гольцу, Винсу и Шорну, выскочившим навстречу, юноша и не повернулся. Он искал Фрэн… и, шагнув в гостиную, раскидав в разные стороны троих парней, Дэйнар её нашёл.

Она лежала на полу, в разорванном платье и вся в крови, уже почти мёртвая. Ноги её были широко раздвинуты, и между них было так красно от крови и синяков, что девушка казалась не человеком, а куском мяса.

Голова запрокинута, глаза закрыты… но она ещё дышала.

Волк внутри Дэйнара зарычал от бессильной ярости.

Дурак! С чего ты решил, что они будут мстить тебе?! С чего ты решил, что они будут играть честно?!

Теперь, даже если она выживет, никогда не станет прежней.

— Уходи, горбун, — послышался сзади насмешливый голос Гольца. — Ты ей не поможешь. А мы ещё не закончили. Или хочешь присоединиться? У неё очень симпатичный ротик, могу поделиться…

Ярость пронеслась по телу Дэйнара, выжигая каждый нерв. Он обернулся, сжав зубы, уставился на ухмыляющихся подонков, сжал кулаки и…

Магия Разума — самое страшное оружие, которой он до того момента не пользовался, как оружием…

— Никогда, — прошептал Дэйн, обездвиживая Гольца, Винса и Шорна и проникая в головы всех троих сразу, — никогда больше вы не сможете насильничать. Да и просто… быть с женщиной. Отныне и до самой смерти перестанете быть мужчинами. Никогда у вас ничего не поднимется… И эти ваши жалкие стручки годны будут только для того, чтобы мочиться в штаны.

Глаза их в ужасе округлились. Но Дэйн решил не останавливаться.

— И руки у вас тоже подниматься не будут. Никого не сможете ударить. И сквернословить заодно разучитесь.

Миг — и трое парней, закатив глаза, упали в обморок, а Дэйн подскочил к Фрэн, прижал ладонь к её лбу и сосредоточился.

Она была скорее мертва, нежели жива, но оборотень всё равно осторожно подхватил девушку на руки и сломя голову помчался к Форсу.

Почему не к Гордуру, впоследствии он так и не смог объяснить. Но в тот момент его душа устремилась к единственному родному человеку в городе, надеясь и веря изо всех сил, что он сможет вытащить Фрэн откуда угодно.

Даже из могилы.

— Это… Что за?.. Что это вообще за дела-то, Дэйн?!

Именно таким воплем встретил его Форс.

— Фрэн, — только и смог прошептать юноша, заходя в дом и направляясь в свою комнату. Там он аккуратно положил девушку на кровать и обернулся к застывшему на пороге наставнику. — Пожалуйста, Форс… Сделай всё возможное.

«А невозможное сделаю я», — подумал Дэйн, сжимая ладошку Фрэн, всю перепачканную засохшей кровью.

Форс молча прошёл в комнату и опустился на колени перед кроватью. Прикрыв глаза, провёл рукой по груди девушки, скрипя зубами, дотронулся до низа живота…

— Кто? — выдохнул зло, резко.

— Гольц со своими дружками.

Больше маг ничего не спросил, только кивнул.

— Дэйн, выйди.

— Но… может, я смогу помочь…

— Нет. Выйди.

Такую категоричность в голосе наставника юноша слышал лишь пару раз и знал точно — в этих случаях спорить бесполезно.

Форс находился подле Фрэн около трёх часов. Всё это время Дэйнар торчал то на крыльце дома, то в гостиной, не находя себе места. Он не слышал никаких звуков, которые бы указывали на то, что девушка очнулась.

К сожалению, Дэйн и сам был лекарем. Пусть его опыт не был так велик, как у Форса или мастера Гордура, всё же он понимал достаточно, чтобы сделать вывод — даже если наставнику удастся вытащить Фрэн практически с того света, залечив все её повреждённые насилием внутренности, никто не гарантирует, что девушка захочет жить в дальнейшем.

Через три часа Форс вышел на крыльцо, где сидел Дэйн, опустился рядом, достал из кармана здоровенную самокрутку, поджег её и затянулся. Одна нервная затяжка, вторая, третья…

— Я думал, ты не куришь.

— Не курю, — хрипло подтвердил Форс, сплёвывая в сторону. — Но сейчас вот захотелось.

Дым от самокрутки был едким, от него слезились глаза — совсем не то, что от трубки Аравейна.

— Как она?

Маг затянулся ещё раз, потом вздохнул и закашлялся.

— Ушибы и разрывы залечил, кости срастил, грудь перевязал. Но, Дэйн, я не уверен, что это поможет.

— А что тогда поможет?

Форс покачал головой.

— Не знаю, мальчик мой. Если бы я знал…

Они помолчали ещё несколько секунд, и оборотень заметил, какими резкими, дёргаными движениями наставник стряхивает с самокрутки пепел на крыльцо…

— Я никогда не говорил тебе этого, Дэйн, надеялся, что ты не столкнёшься… Бывают такие события в жизни, которые полностью меняют того, с кем эти события происходят. Они ломают характер, личность… они ломают разум. И маг, подобный нам с тобой, не может ничего сделать, только полностью стереть воспоминания — от начала до конца.

— От начала до конца? — эти слова Дэйнара так поразили, что юноша резко обернулся и уставился на Форса, даже не мигая. — Но почему, ведь всего полдня прошло с тех пор, как…

— Я же тебе сказал. Подобные события — не всегда, конечно — ломают разум. Проще говоря, она сошла с ума, Дэйн.

Сошла с ума…

Сошла с ума…

Маленькая, добрая, блаженная Фрэн…

— Нельзя просто блокировать последние воспоминания?!

— Нет, мой мальчик. У неё нет никаких последних воспоминаний, там теперь полный хаос, боль, отчаяние, страх… Ты не сможешь поставить блок, потому что в таком случае мы возвращаемся к тому, с чего я начал — придётся ставить его на всё, абсолютно на всё. Сносить ей память полностью.