В тусклом стекле - Джозеф Шеридан Ле Фаню

Вполне удовлетворенный пробной вылазкою, я воротился к тайной лестнице, без особых трудностей поднялся в комнату и запер за собою секретную дверь. Я поцеловал таинственный ключ, переданный мне любимою рукой, и положил его под подушку, на коей долго еще в ту ночь металась без сна вскруженная моя голова.

Глава XXI

Трое в зеркале

На следующее утро я проснулся чуть свет. Я был так взвинчен, что даже не пытался снова спать; вместо этого, дождавшись более или менее приличного часа, я переговорил с хозяином гостиницы. Нынче вечером, сказал я ему, я еду в город, а оттуда в ***, где должен встретиться кое с кем по делам, о чем и прошу сообщать всем, кто станет обо мне справляться; вернусь примерно через неделю; ключ же от комнаты оставляю на это время моему слуге Сен-Клеру, который будет смотреть за вещами.

Подготовив таким образом хозяина, я отправился в Париж и осуществил финансовую часть операции: обратил все мои средства, около тридцати тысяч фунтов, в наличность – теперь, куда бы я ни поехал, я мог увезти деньги с собою, а также воспользоваться ими в любой момент без необходимости вступать в переписку с кем бы то ни было или иным образом обнаруживать мое местопребывание. На сем денежные мои дела были благополучно улажены. Не стану докучать вам рассказом о том, как я выправлял паспорта; скажу лишь, что в качестве временного нашего прибежища я выбрал, в соответствии с романтичностью приключения, один из самых прекрасных и уединенных уголков Швейцарии.

Что до багажа, то я собирался выехать без такового. Необходимый гардероб можно приобрести на другое утро в первом же крупном городе на нашем пути. Было, однако, всего два часа пополудни. А как прикажете распорядиться временем, что оставалось до девяти вечера?

Я еще не видел собора Парижской Богоматери; туда я и поехал. Около часа провел я в соборе, затем направился в Консьержери, во Дворец правосудия, потом в величественную часовню Сент-Шапель. Но до вечера было по-прежнему далеко, и от нечего делать я решил побродить по соседним переулкам. Помню, в одном из них встретился мне старый дом с надписью на стене о том, что «здесь проживал каноник Фюльбер, родной дядя Элоизы, возлюбленной Абеляра». Не знаю, сохранились ли до наших дней эти старые улочки, в которых полуразрушенные готические церкви приспосабливались под склады и магазинчики. В числе прочих лавок, меж которыми попадались и занятные, и совершенно неинтересные, была одна, принадлежавшая, по-видимому, торговцу старинной мебелью, оружием, фарфором и всевозможными украшениями. Я вошел в темное пропыленное помещение с низким потолком. Хозяин занимался чисткою инкрустации на каком-то старинном оружии и предоставил мне бродить по магазинчику и изучать собранные в нем реликвии, сколь мне заблагорассудится, и я уже добрел до дальней стены, единственное ячеистое окно которой глядело на меня скоплением грязнейших стекол, обрамленных круглыми рамками. Дойдя до окна, я повернул было обратно, когда взгляд мой упал на большое зеркало в потускневшей старинной раме. В зеркале этом, стоявшем в углублении под прямым углом к боковой стене, отражалась расположенная за этой же стеной ниша, какие в старинных домах именуются, как я слышал, альковами; в этом алькове, увешанном и заставленном всяким пыльным старьем, сидели за столом и беседовали трое. Двоих я сразу узнал: один был полковник Гаярд, другой – маркиз д’Армонвиль. Третий же, вертевший в руке перо, был худой бледный господин с черными прямыми волосами и испещренным оспинами лицом, выражение которого выдавало натуру низкую и подлую. Тут маркиз поднял глаза, вслед за ним к зеркалу обернулись и два его собеседника. На мгновение я растерялся. Ясно было, однако, что сидевшие за столом меня не узнали, да и не могли узнать, поскольку в комнате стоял полумрак, а свет от окна падал на мою спину, так что они могли видеть только мой силуэт.

Мне, слава богу, хватило присутствия духа: я притворился, что целиком поглощен осмотром древностей, и, неспешно переходя от одного предмета к другому, ретировался из опасного места. На миг я замер, прислушиваясь, не идет ли кто следом, но, к моему облегчению, шагов за мною не было. Как вы поняли, я не стал долее задерживаться в убогой лавчонке, озадачившей меня столь нежданною встречей.

Я решил не думать о том, что свело маркиза с полковником Гаярдом под этими пыльными сводами и кто тот третий, что во время разговора вертел и покусывал перо. Видимо, миссия, которую взял на себя маркиз, иногда принуждает его находить для себя самых странных сотоварищей.

Я был рад наконец выбраться из города и с заходом солнца уже подъезжал к «Летящему дракону». У крыльца я отпустил экипаж и взбежал по ступенькам, держа в руке аккуратный и замечательно маленький, учитывая весомость его содержимого, сундучок, который был к тому же заключен в кожаный чехол и перетянут ремешками, так что не было решительно никакой возможности догадаться, чтó я несу.

Поднявшись к себе, я призвал Сен-Клера, сообщил ему примерно то же, что утром говорил хозяину, и вручил пятьдесят фунтов, распорядившись потратить, сколько требуется, на собственные его нужды, остальное – на оплату комнат до моего возвращения. За ужином я почти не притронулся к блюдам; мой взгляд то и дело возвращался к старинным часам, которые заговорщицки тикали мне с камина, словно заботились о том, как бы я не опоздал на мое немыслимое свидание. Само небо благоволило моим планам: оно было плотно затянуто облаками.

Внизу хозяин гостиницы спросил, не нужна ли мне карета до Парижа. Я предвидел вопрос и тут же отвечал, что хочу дойти до Версаля пешком, а там уж найму карету. Я кликнул Сен-Клера.

– Ступай, – сказал я, – выпей с приятелями бутылочку вина. Если мне что-то понадобится, позову, а пока