Вечность и день - Виктория Чанселлор

Она хотела Гиффа, хотела, чтобы у него была возможность нормально заняться с ней любовью, чтобы на них не давило вечное проклятие. Ей хотелось знать, любит ли он ее так же сильно, как она любит его, — без проклятого заклинания. А врачи даже не хотели пускать ее в кабинет экстренной помощи.

Опустив голову на руки, она уставилась на коричневый твидовый ковер, на котором остались пятна кофе и дорожка, протоптанная теми, кто ждал известий о близких. Я не буду плакать, сказала она себе. За последние десять дней она достаточно наплакалась.

Внезапно она увидела две ноги, стоявшие перед ней. Длинные, изящные голые ступни. Подняв голову, она увидела Гиффа.

— Хочешь уйти? — сдержанно спросил он.

— Они отпустили тебя? — Его появление потрясло ее. Ему нельзя ехать домой, ведь он потерял много крови и был таким слабым.

— Я сказал им, что ухожу. — В его устах эта фраза прозвучала вполне логично: он просто сказал врачу, что уходит.

Линда встала, коснувшись его здоровой руки. Гифф немного побледнел, из-под рукава и в открытом вороте рубашки был виден лейкопластырь.

— Ты действительно хорошо себя чувствуешь? А твои раны…

— Врач обработал их. Раны неглубокие.

«А некоторые — очень глубокие», — нахмурясь, закончила она про себя. Линда не знала, нужно ли забирать Гиффа из больницы, но знала одно — если он решил уйти отсюда, он уйдет — с ней или без нее. Она взяла сумочку.

— Нужно вызвать такси.

— Уже вызвали, — ответил Гифф.

Он, вероятно, очень устал. Он не улыбнулся, выйдя в приемную, и фактически даже внимательно не посмотрел на нее. Возможно, ему не хочется быть с ней. Возможно, он ждет не дождется, когда вернется в снимаемый им дом, упакует вещи и уедет — к реальной жизни в Нью-Йорке или Англии.

Нет. В тебе говорит неуверенность в будущем. Ты устала и раздражена.

Глубоко вздохнув, она кивнула:

— Пойдем.

Такси ждало у входа в отделение экстренной помощи. Уже наступил вечер. Багряно-серые облака плыли по темно-синему небу, на улице зажглись фонари. «Трудно поверить, что с утра столько всего случилось», — подумала Линда.

Гифф осторожно опустился на заднее сиденье и, откинув голову, молча взял руку Линды в свою. Линда объяснила шоферу, куда ехать, и устроилась рядом с Гиффом — села поближе, но не прижимаясь к нему, боясь задеть его раны. Вероятно, он даже не обратил на это внимания.

Поездка в полном молчании заняла почти двадцать минут. Она подумала, что Гифф задремал, и уже начала беспокоиться, когда он вдруг сказал:

— Не волнуйся. Просто я действительно слишком устал.

Ей хотелось надеяться, что все так и есть. Пока он расплачивался с шофером, она открыла парадную дверь. В нос ударил какой-то затхлый запах, в доме было тихо как в могиле. Когда она вошла в прихожую, все выглядело как всегда, но ей показалось, что она отсутствовала очень долго. И всего, что случилось за последние несколько дней, на самом деле не было.

Гифф вошел следом, взял ее за руку, и они молча прошли по коридору, потом, не останавливаясь, вошли в кабинет. Повсюду были видны следы борьбы — на деревянном полу и на ковре остались пятна крови и грязи. На полу валялась бабушкина любимая салфетка, пропитанная кровью Гиффа. Линда вспомнила, что прижимала ее к руке Гиффа до приезда «скорой помощи».

— Мне жаль… кружевную салфетку, — сказал Гифф. — Вероятно, она уже испорчена.

Она с удивлением посмотрела на него: неужели он думает, что она беспокоится из-за какого-то куска ткани? Правда, он всегда был внимательным, зная, как ей дорога память о прошлом.

— Ничего, — тихо ответила Линда. — Главное — ты жив.

Гифф внимательно посмотрел на нее. На минуту ей показалось, что в его глазах блеснула искра — искра желания или любви. Но усталость взяла свое, и он мягко увлек ее к лестнице.

Наверху он направился прямо в ее комнату и остановился только у ее кровати, накрытой желтым клетчатым пледом.

— Мне нужно отдохнуть. Я хочу спать, а ты ложись рядом, если только ты не… — Он устало посмотрел на нее.

— Я хочу быть с тобой, — без колебаний ответила Линда. — Неужели ты сомневаешься?

— Ты можешь выбирать. Теперь я не могу оказывать на тебя давление.

— Не глупи, — сказала она, снимая с кровати плед и верхние подушки. Он напряженно следил за ней. Если бы он не был таким усталым, он стал бы спорить с ней, но теперь он промолчал.

— Ложись, — она погладила подушку, которая еще хранила след от его головы. — Потом поговорим.

Он опустился на кровать и сразу закрыл глаза. Когда его рука стала искать ее руку, она взяла ее и легла рядом с ним.

Он обнял ее, прижав к себе, и скоро она услышала его ровное дыхание. За окнами волны по-прежнему набегали на берег, случайная ночная птица подала голос, ветер пел свою веселую песню. Все было как всегда, до ужаса привычным. Линда закрыла глаза, стараясь забыть о своем беспокойстве и неуверенности, стараясь поскорее уснуть.

Гифф проснулся перед рассветом, когда мир за окнами, еще окутанный серо-голубым туманом, боролся с сумерками. Линда спала рядом, прижавшись к нему спиной, ее рука покоилась в его руке.

На сердце у него стало спокойно: этого дня он ждал всю свою жизнь, дня, когда он освободится от проклятия. Он вспомнил слова: «Сегодня первый день жизни, которая нам осталась». Эти слова всегда казались ему банальными, но сегодня он вдруг подумал, что не слышал более прекрасных слов.

Он стал свободным человеком, но это не значит, что он хотел освободиться от любви Линды.

Сможет ли она любить его, когда поймет, что он использовал ее? Он уже пытался говорить с ней, пытался объяснить свои поступки, однако только привел ее в замешательство и причинил ей лишнюю боль. Но она любила его. А теперь, когда заклинание перестало действовать, будет ли она по-прежнему любить его? Или захочет, чтобы он исчез из ее жизни, подобно некоторым вещам ее бабушки, о которых останутся только сентиментальные воспоминания?

Она очень хорошо держалась вчера, сдержанно и спокойно, понимая, что он действительно смертельно устал. Раны давали о себе знать, но он обессилел не только от ран. Казалось, вся его энергия ушла на то, чтобы одолеть Морда. Теперь внутри у него было пусто.

Он посвятил свою жизнь прошлому, а в настоящем зарабатывал на жизнь своим непосредственным, из личного опыта, знанием истории. Настоящее предоставило ему возможность найти женщину его юношеских грез. Он никогда не думал о будущем, не думал о том, что после окончания вечернего спектакля наступит утро. Внезапно все стало так понятно. Он настолько сосредоточился на соблюдении точной последовательности слов и поступков, необходимых для победы над Мордом, что не смел ни на что надеяться.