Начало династии - Виктория Холт

Дальше — больше. Без королевского согласия нельзя обращаться к папе.

— Как архиепископ может с этим согласиться! — возмущается Томас. — Получая свою мантию, он клянется вторить всякому слову папы.

Слушая возмущенные возгласы Томаса, Генрих метал в него сердитые взгляды, а когда чтение закончилось, встал и громоподобно провозгласил:

— А теперь духовенство подпишет и скрепит печатью эту конституцию, а архиепископ Кентерберийский сделает это первым.

Томас посмотрел на епископов. Одни сидели потупив головы, кто посмелее вопрошающе смотрел на него. Подписать такой документ означает нарушить священный долг. Епископ Солсберийский бормотал, что, если они подпишут это, станут клятвопреступниками.

Король ждал. Стража стояла наготове. Одно слово короля — и начнется резня.

— Боже милостивый, помоги! — молился Томас, потом ясным голосом произнес: — Нам нужно время изучить этот документ. Я уверен, король милостиво дарует нам несколько часов, чтобы обсудить это между собой.

Он взял одну из трех копий документа, еще одну взял архиепископ Йоркский. Сев на коня, Томас с небольшой группой сопровождающих направился в Уинчестер. Он презирал себя. Потакая королю, он зашел слишком далеко. Ему нельзя было присягать королю принародно, нельзя было давать обещание наедине. Ему надо быть примером для более слабых братьев. Ему надо было идти против короля и принять смерть. Ну умрет он, что тут такого? Главное — оставаться верным Господу и Его церкви.

Он прислушался, его спутники обсуждали между собой услышанное.

— А что он мог сделать? — вопрошает один. — Скажи он королю «нет», и всем нам пришел бы конец.

— Да ведь свобода церкви гибнет! — говорил другой.

Знаменосец Томаса, горячий по натуре уэльсец, внезапно выкрикнул:

— Зло свирепствует на земле. Кто любит правду, теперь берегись! Кто же за нее заступится, если пал наш предводитель?

— О ком ты толкуешь? — спросил Томас.

— О вас, милорд. Вы же пошли против своей совести и славы, предали нашу церковь. Вы поступили противно Господу и справедливости. Вы стали на сторону пособников Сатаны против церкви.

— Видит Всевышний, ты прав! — воскликнул Томас. — Я вовлек церковь в рабство. Я вышел не из святого монастырского братства, а из королевской свиты, учился не у Христа, а на службе цезарю. Меня обуяли гордыня и тщеславие. Глупец! Оставил, видно, меня Господь, и я заслужил быть скинутым со святого престола.

К Томасу подъехал архидьякон.

— Вы низко пали, милорд, вам надо воспрянуть. Будьте благоразумны и соберитесь с силами, Господь поможет вам. Разве не возвеличил Господь Давида, хотя тот убивал и прелюбодействовал? Разве Петр, которого Он сделал главой нашей церкви, не отказывался от него трижды? Укрепите свой дух. Господь поможет вам.

— Ты прав, друг мой. Начну сначала. Господь не оставит меня, я больше не паду так низко. Если нужно, отдам жизнь за церковь.

Осталась одна надежда: может быть, встреча с папой римским сможет что-нибудь изменить. Ему надо все рассказать и спросить, как быть дальше. По новому указу короля без его разрешения страну покинуть нельзя, но Томасу все равно надо ехать. Король отвернулся от папского престола, но долго так продолжаться не может. К тому же Томас слышал, что Генрих намерен перенести престол из Кентербери в Йорк; видимо, рассчитывая на честолюбивые мотивы тамошнего архиепископа Роджера и его старую вражду к Томасу Беккету.

Томас переоделся странствующим монахом и с несколькими путниками направился в Ромни, где его должен был ждать корабль. Без приключений он добрался до побережья, но сильнейший шторм заставил изменить решение. В Ромни оставаться было нельзя, и он вернулся в Кентербери. Но от своей идеи он не отказался и, как только погода наладилась, снова отправился в путь.

Слуги Томаса, проводив его и полагая, что он уже во Франции, побоялись остаться на архиепископском дворе и разошлись. Остался только один священник с мальчиком-слугой. Они сидели вдвоем и говорили о печальной судьбе архиепископа: человек, про которого говорили, что он правит королем, потому что, когда он был канцлером, король его очень любил, теперь свергнут.

— Видишь, мальчик мой, урок нам всем, — говорил священник. — Теперь ступай, посмотри, все ли затворено и заперто, чтобы спать спокойно. А утром мы тоже уйдем, потому что придут люди короля. Они все заберут отсюда. Король лишит архиепископа не только его положения, но и мирских благ.

Мальчик взял фонарь, вышел во двор, чтобы запереть ворота, и там увидел фигуру человека у стены. Поднял он фонарь, посмотрел, и фонарь выпал из рук. С криком мальчик кинулся к хозяину.

— Там привидение! Мертвый архиепископ бродит по дому!

Священник пошел посмотреть сам. Вместо привидения он увидел живого Томаса.

— Милорд, вы вернулись?

— Матросы узнали меня. Они боятся гнева короля и отказались взять на корабль. Видно, Господь не желает, чтобы я бежал.

Раз так все вышло, надо испытать другой путь. Что, если встретиться с Генрихом, поговорить с ним по душам и напомнить старую дружбу? Может быть, удастся найти взаимопонимание. Томас попросил об аудиенции, и, к его удивлению, король тут же выразил готовность принять его в Вудстоке. Генрих повел себя с ним обходительно. Несколько дней он провел в обществе Розамунд и ее детей, а это всегда делало его благодушным.

Увидев Томаса, король заметил, как тот изменился:

— Ты постарел, совсем не тот гуляка, каким был.

— И вы, ваше величество, не тот приятель, с каким было так весело.

— У нас начались расхождения, и они, увы, все усиливаются, — сказал король. — Зачем ты хотел покинуть страну? Может быть, нам стало вместе тесно?

Томас посмотрел печально на короля, тот отвел глаза.

— Ты зачем просил аудиенцию? Что хочешь сказать?

— Надеялся, милорд, что у вас есть что мне сказать.

— У меня много чего есть тебе сказать, только сначала ты мне должен ответить: возьмешься ты за ум, Томас, или нет?

— Если вы имеете в виду, что я должен подписать и скрепить печатью конституцию, то мой ответ один: нет.

— Тогда уходи! — крикнул король. — Ничего другого мне от тебя не надо.

— Я надеялся ради нашей старой дружбы…

— Клянусь очами Господа! Ты будешь мне повиноваться или нет? Убирайся! Долой с моих глаз! От тебя мне нужно только одно, понял?

Томас, опечаленный, удалился.

Королева с интересом наблюдала за столкновением короля с Беккетом. Ей казалась забавной их былая дружба, когда общество Томаса король предпочитал всем остальным, ее ревность к Беккету просто смешной. О какой ревности могла идти речь? Старый, сломанный человек. Она довольна его падением, а так ей было бы даже жаль архиепископа.