Шестая книга судьбы - Олег Курылев

В дверях появился запыхавшийся Кратил.

— Войди. На тебе лица нет. Что случилось?

— Я только что был на Форуме, доминус, твое имя в списках!

— Ты сам видел?

— Новые списки еще не выставлены, — быстро заговорил раб. — Там есть один человек, его все знают — вольноотпущенник Филопемен, так вот он в своей мастерской, расположенной сразу за курией, переписывает имена с папируса на доску. Ее выносят ближе к полудню, но уже утром она, как правило, готова. Я много раз видел, как люди подходят к Филопемену, что-то шепчут на ухо и суют в руку золотой, а он в ответ кивает или качает отрицательно головой.

— Ну?

— Сегодня, доминус, у меня было плохое предчувствие. После твоего вчерашнего разговора с тираном я не спал всю ночь. Поэтому, увидев перепачканного краской Филопемена, толкающегося возле трибуны с рострами, я подошел к нему, сунул в руку золотой и назвал твое имя.

— Ну? Не тяни!

— Он кивнул утвердительно и при этом почесал левое ухо. Это значит — твой список черный.

— У него что, такая хорошая память?

— Никто никогда не жаловался на обман. Да и списки сейчас стали гораздо меньше.

Элианий положил на стол абак и задумался. Что дальше? Продолжать играть свою роль и бежать? А если послать их всех к чертям? Ладно, пока посмотрим…

— Доминус, прикажи собираться в дорогу. Времени мало, — напомнил Кратил.

— Погоди. Сначала все выслушай и запомни. Здесь тысяча денариев. — Элианий достал из ящика под столом увесистый кожаный мешок с серебряными монетами. — Возьмешь всех моих, одну служанку, которую выберет госпожа, и идите на Форум Женщин и детей спрячь в храме Весты: жрица Вирсавия наша дальняя родственница и очень добрая женщина. Она поможет. Сам же отправляйся на Бычий рынок. Там сними в одной из инсул-комнату где-нибудь в третьем этаже. Потом жди меня возле курии с простой одеждой вроде плаща вольноотпущенника.

— Уж не собираешься ли ты пойти на заседание, до-минус? Не делай этого! Для чего я узнал твое имя и заплатил писарю золотой? Тебя схватят на ступенях сената!

— Делай, как я сказал. Доска еще на выставлена, значит, список не опубликован. Сулла любит, чтобы осужденный им отсидел все заседание и даже выступил с речью. По-видимому, это доставляет ему особое удовольствие. Нам же это даст время, необходимое для сборов. Если я не явлюсь к началу, корнелии тут же бросятся на поиски. Да, вот еще что: найди голубую краску и нарисуй на наших воротах закрученный вправо гаммированный крест, который еще называют свастикой. Ты знаешь, о чем я говорю. Он на какое-то время собьет этих псов с толку и даст нам дополнительную фору.

— А если я не найду тебя в условленном месте?

— Тогда купишь тележку, какими пользуются зеленщики и продавцы фруктов, и следующим вечером выведешь мою семью из города. На тележку нагрузи немного спаржи и чего-нибудь еще — вроде как не смогли распродать. Идите по Аппиевой дороге под видом семьи вольноотпущенников. Идите в Таррацину. Там живет мой дядя, бывший моряк. Он хоть и глух и почти слеп, но сможет помочь и пристроить вас на корабль.

Элианий подошел к шкафу и достал из него небольшой свиток папируса, перевязанный тесьмой.

— Это твое освобождение. Смотри не потеряй Моя подпись заверена в префектуре еще неделю назад.

— Доминус…

— Сделаешь все, как я сказал?

— Да, доминус!

— Теперь я твой патрон, Кратил, а не доминус. Если не увидимся, отвези мою семью в Аттику или к себе на родину в Беотию. И да помогут тебе боги, в которых ты веришь.

Он, профессор Вангер, прекрасно понимая, что участвует в особом спектакле в роли римского патриция, был рассудителен и абсолютно спокоен.

Он вышел за ворота и отправился пешком на Форум, по пути разглядывая окружавшие его дома и прохожих. «Интересно, как далеко простираются эти декорации», — подумал он и вдруг свернул в боковую улочку, ведущую в сторону от Палатина. Пройдя совсем немного, он стал замечать всякие странности: то навстречу попадется человек в очках, то подросток на велосипеде. «Еще немного, и увижу трамвай или полицейского».

Он повернул обратно и пошел на заседание. Уже через минуту Элианий поднимался по ступеням курии, отметив мимоходом, что трибуна-то с рострами не та. Она должна быть изогнутой, примыкающей к зданию сената, а не прямой, какую построит Цезарь еще только лет через двадцать или тридцать. Ну да ладно…

— Ну, и чего ты приперся? Или не знаешь, что попал в списки? — спросил его Сулла, стоявший в вестибюле в окружении самих близких своих соратников. Казалось, все они только и ждали Элиания.

— Знаю, консул, просто не хочу бегать от судьбы.

— Чтобы бегать от судьбы, нужно знать, от чего бегать, а после того, как я велел казнить Полиона еще два месяца тому назад — кстати, приятеля твоего отца, — никто не может знать, что его ожидает. Все остальные предсказатели и авгуры жалкие комедианты по сравнению с ним. Пускай гадают на потребу толпы, раз ей нравится.

— В таком случае я недавно встречался с духом Полиона.

— Да ну! И что же он тебе наплел? — Рот Суллы растянулся в саркастической улыбке.

— Что Рим назовут Вечным городом.

Улыбка сползла с лица диктатора.

— Продолжай.

— Рим сменит одежду, язык и веру. Он, как змея, сбросит кожу и вместе с ней свою память о великом прошлом. Но придет время, и память частично вернется. Она будет заполнена тысячами имен от Ромула и Тарквиниев до императоров, которые еще только придут после нас. И в этой череде будет одно имя, которое станет синонимом кровавого убийцы и неудачника-реформатора. Твое имя.

Все, стоявшие рядом, вздрогнули. Рука военного префекта легла на меч, но Сулла знаком остановил его движение.

— Продолжай. Ты хочешь сказать, что знаешь мою судьбу? Меня зарежут, отравят или задушат во сне подушкой? Ха. Ха!

— Гораздо хуже.

Улыбка вторично сползла с лица диктатора.

— Ты сам поймешь, что ничего не достиг. Тысячи трупов, брошенных тобой в Тибр, и реки крови, пролитые по твоему приказу по всей Италии, внушат только ненависть к тебе. Они вызовут противодействие, и даже разумные твои начинания будут провалены потому, что их затеял ты. Осознав это, ты отречешься от власти и уедешь в свое имение, а когда ты умрешь, народ отметит твою смерть радостью и весельем гораздо большими, чем в дни сатурналий, Он будет помнить и изучать реформы Гая Мария и пролистывать те страницы своей истории, которые ты запачкал бессмысленной кровью сограждан.

Профессор намеренно утрировал некоторые моменты, решив просто поиздеваться и над Суллой, и над режиссерами римских спектаклей. Вангеру была интересна реакция остальных персонажей его галлюцинации на смелые высказывания Элиания «не по тексту».

Облаченный в сенаторскую тогу Красс вынул меч из ножен стоявшего рядом военного префекта и сделал шаг вперед.

— Позволь, Счастливый, я заставлю его замолчать.

Это было забавно, но при виде острого меча Элианий (вернее, профессор Вангер) поежился. Возникла пауза, в течение которой он стал искать глазами странного человека. Тот должен быть здесь, и если не в свите Суллы, то где-то поблизости, в этом сне.

Сулла резко повернулся и направился в сторону главного зала курии. Все поспешили следом, стараясь не смотреть на дерзкого сенатора. Профессор постоял несколько секунд, затем вышел на улицу.

И здесь он сразу заметил того, кого искал. Неподалеку от небольшого алтаря, на котором жрец по заказу какого-то гражданина резал очередную курицу, стоял худощавый, словно высушенный солнцем, пожилой человек в длинных штанах и неумело навернутой на тело тоге. Вангер решительно подошел к нему.

— Могу я поинтересоваться, кто вы такой?

Впервые в своих снах он обратился на «вы», а когда увидел замешательство на лице человека в мятых розовых штанах, представился:

— Что касается меня, то я — профессор Вангер из Мюнхена.

Худой старикан осмотрелся и сделал знак отойти в сторону.

— Профессор Гараман, — назвал он себя. — Тоже историк, как и вы, только занимаюсь вашей эпохой.

— Нашей эпохой?

— Ну да, да. Вашим тысячелетним Третьим рейхом, который, по счастью, оказался не таким уж и тысячелетним. Пойдемте куда-нибудь, где нас никто не увидит. Надо поговорить.

Они отошли еще дальше и спрятались в тени северного портика небольшого храма.

— Я тут нелегально, господин Вангер, — пояснил Гараман. — Все хотел первым вступить с вами в контакт, но не решался. Хорошо, что вы обо всем уже знаете.

— Ну, положим, я знаю только о том, что участвую в какого-то рода инсценировках, а также догадываюсь, с какой целью они затеяны. Однако у меня к вам куча вопросов.

— Да-да, конечно. К сожалению, не на все из них я смогу ответить.

— Вы, как я понимаю, из будущего? Вы часом не Шнайдер?