Длиной в неизвестность - Вокари Ли

позже шутка перестала быть шуткой и она всерьёз надавала ему по шее. «Ты губишь здоровье. Юрке пожалуюсь на тебя, если сейчас же не перестанешь бухать. Пить и блевать — это не жизнь. Никогда бы не стала с тобой пить, если бы знала, что сопьешься. Ты ни в чём меры не знаешь и всегда застреваешь, фу». Тору не соглашался, пока и сам не почувствовал неладное: в один из дней желание выпить и снова на полдня избавиться от лишних мыслей стало непреодолимым. Пришлось преодолеть и хотя бы на время попрощаться с уютными прозрачными бутылками.

Ни разу он не воспользовался Юриным банковским счётом, но знание о нём успокаивало и давало уверенность в завтрашнем дне. Столько наобещав, он хотя бы был уверен в том, что этот день наступит, пускай без водки и без хорошего настроения.

Тору спрятал блокнот в глубину ящиков, чтобы мать случайно не узнала о его существовании. Он ни разу не коснулся распушившихся страниц, позволив Юре самому выбрать подходящее время. Должно быть, там было записано что-то действительно важное, раз это требовало такой секретности. Разве у Юры могло быть не важное?

Без алкоголя гулять по вечерам снова стало грустно, встречаться с компанией — вяло, а целыми днями сидеть в комнате — стыдно. Юрина насыщенная жизнь давала стимул не запускать себя и держать высокую планку. Иногда Тору, подумать только, доносил себя до спортзала — такой способ разрядки оказался куда более приятным: от штанги не тошнило, а от гантелей не хотелось ложиться в постель с первыми встречными. В жиме лёжа не было стыдно перед Юрой и его богом.

Юра говорил, что, несмотря на стресс из-за переезда, здоровье его не беспокоило. В самом деле, он ни разу не кашлянул, когда они говорили по телефону и видео. Тору продолжал ему верить даже спустя многие километры и разные часовые пояса.

***

Сначала Тору подумал, что ему привиделось всё, что он чувствовал, но позже он заставил себя смириться с реальностью. Юра действительно писал всё реже. Его речь становилась более сухой и сдержанной. Иногда Тору казалось, что он отвечал на сообщения из вежливости, так, как это делают менеджеры онлайн-магазинов, боясь потерять даже неплатёжеспособного клиента и репутацию. Это мучительное молчание, проступающее надувшимися каплями крови из свежего пореза, едва не заставило Тору снова прилипнуть к бутылке. Когда-то совсем не пьющего Тору, на вечеринке давшего обещание не прикасаться к алкоголю.

Он терзал себя мыслями, пока, наконец, не наступил день, которого он больше всего опасался. День, в который Юра не написал ни одного сообщения. Тору не почувствовал, что его мир рухнул в одно мгновение, а земля ушла из-под ног, нет. Он шёл к этому на протяжении недель мелькающего на периферии одиночества, готовился, хотя до последнего сохранял надежду, что худшего не произойдёт. Наверное, в глубине души он предвидел это ещё тогда, когда Юра только сообщил о своём переезде. Поэтому всё, что почувствовал Тору сейчас, это облегчение, наступающее с нажатием курка.

«Вот и всё». Судьба решила. Всё всегда происходит вовремя.

Мысли мешают дышать

Т: /напиши мне, как будет время/

На экране под пальцами остались влажные следы. Руки дрожали, лежащий на груди ноутбук подпрыгивал в такт биению сердца. Сериал давно перестал быть интересным: ровно в тот момент, когда Тору не смог прогнать из головы мысль о том, что тогда, в Шереметьево, видел Юру в последний раз.

Телефон молчал. Молчали певшие за окном птицы и шумные магистрали — было до отвращения отчётливо слышно, как на кухне жарилась рыба. Юра вот рыбу ел только в роллах. И не жарил. И не любил готовить. Тору знал про Юру так много, что иногда казалось: слишком. А потом любые «слишком» в пух и прах разбивались о реальность.

В комнате пахло огурцами и прогорклым маслом. Мать звала подходить к столу, но Тору чувствовал, как пальцы намертво вцепились в телефон. Снова. Снова оно. Спустя столько времени. И ведь даже под алкоголем не просыпалось или просыпалось так незаметно, что терялось за разговорами или застилающей лицо туманностью.

Глаза забегали в поисках спасительного якоря, свободная рука стала хвататься за лежащие рядом предметы, стараясь зацепиться за ускользающую действительность. Воздух царапал горло, грудь сдавило напряжёнными мышцами, Тору оттолкнул ноутбук, вскочил на ноги, едва не споткнувшись о провода, распахнул окно и стал судорожно вдыхать вечернюю прохладу в безуспешных попытках ею насытиться. Рядом не было Юры. Не было того, за кого он выученно хватался и на кого по привычке сбрасывал лежащий на плечах груз.

— Давай живее, — позвала мать. Дать ей узнать о происходящем значило подписать себе приговор, обрекающий долгие годы безрезультатно ходить по врачам. Проблемы всё равно не найдут — Тору знал, что обладал до обидного крепким здоровьем.

Ему оставалось только ждать. Ждать и, дыша «по квадрату», умножать трехзначные числа. Как же он, в самом деле, устал.

Когда дышать стало легче и страх отступил, оставив после себя едва ощутимую дрожь, Тору лениво зашагал в сторону кухни.

— Прости, что долго, — сказал он, постаравшись натянуть естественную улыбку и непринуждённое выражение лица. У Юры это получалось мастерски просто.

Мать, оторвавшись от плиты, бросила на него пристальный взгляд. Обстановка напомнила фотостудию или рентгенологический кабинет: Тору боялся испортить всё лишним движением ресниц. Как нужно было дышать, чтобы не показаться неизлечимо больным?

— Целыми днями в комнате сидишь, — сказала мать, поставив перед ним тарелку. Тору вдохнул поднимающийся над едой пар: аппетита по-прежнему не было, все мысли занимал лежащий рядом телефон. Он не мог не коситься на него всякий раз, как мать отводила взгляд.

— Но ты стал выглядеть более весёлым и счастливым, — добавила она, едва не заставив Тору рассмеяться, — приятно видеть тебя таким. А то ходишь бледный и скрюченный, будто тебе не двадцать один, а восемьдесят. И друзья у тебя появились, я смотрю. А девочку когда найдёшь? В Японии у тебя были такие симпатичные подружки, ты всегда женщинам нравился. С самого детства с тебя глаз не сводили. Бледненький, щупленький, а всё равно красавец. Внуков уже хочется понянчить, да и тебе ответственность не помешает. Что ж, всё дома в телефоне сидеть собираешься?

— Мам, — перебил Тору.

— А что «мам»? Учишься, подрабатываешь, скоро совсем приличные деньги получать будешь, как диплом получишь. Не видела я бедных стоматологов. А там уже и квартиры с машинами подтянутся.

— Мам, ну всё, — передёрнуло Тору. Не мгновение он представил себя выносящим из дверей