Марш обреченных - Владимир Свержин

Он смотрит на нас с нескрываемым недружелюбием, но, повинуясь воле своего господина, пропускает гяуров[57] к его пресветлому лику. Шейх ожидает нас, демонстрируя свое место хозяина положения. То ли благодаря пиджаку от Сен-Лорана, не сочетающемуся с чалмой, то ли благодаря длинной пегой бороде, прикрывающей его грудь, он неуловимо напоминает мне Старика Хоттабыча на службе темных сил.

Последним появляется мужчина средних лет, наружности явно не арабской и ничем, в сущности, не примечательной. Он приветливо раскланивается с присутствующими как со старыми знакомыми, и тоже присаживается к столу.

Я гляжу на него безучастным взглядом, стараясь не проявлять интерес более того, который в таком случае подобает телохранителю. Полагаю, после встречи мне удастся поближе изучить эту персону. К сожалению, пока что только на фотографии. Не зря же Паша Лекомт расправляется с круассанами напротив нашего кабинета.

– Господа – начинает незнакомец. – Я рад, что мы наконец пришли к тому взаимопониманию, которое обусловило возможность нашей встречи. Надеюсь, мы и впредь сможем находить общий язык по всем интересующим нас вопросам. Если мне не изменяет память, в суре третьей Корана сказано:

«Это – те, дела которых оказались тщетными в ближней жизни и в будущей, и нет им никаких помощников».

Полагаю, поскольку собравшимся здесь удалось отбросить разделяющие нас догмы и встретиться сегодня в этом гостеприимном городе, то вопрос о том, чтобы для успеха нашего общего дела обойтись без помощи друг друга ни для кого не стоит. Сегодняшняя наша встреча – это залог будущего прочного сотрудничества.

– Поистине, в этом знамение для присматривающихся к знакам, – цитирует очередную суру пегобородый шейх.

«Да будет так», – про себя заканчиваю я его фразу: «Вот только посмотрим, что эти знаки означают».

Глава 30

Принципал дрыхнет сном праведника, чем несказанно облегчает нам работу. Я слушаю запись беседы, пытаясь сейчас в спокойной обстановке проверить алгеброй гармонию речей высоких договаривающихся сторон. Вне всякого сомнения, роль тамады на этой дружеской вечеринке исполнял незнакомец, который, казалось, был связующим звеном между нашим подзащитным и Мансуром аль-Камидом. На журнальном столике передо мной лежат сделанные ветераном французского иностранного легиона фотоснимки. Не то, чтобы они могли претендовать на какой-либо приз самого захудалого фотоконкурса, но, полагаю, в ближайшее время цена их будет исчисляться в астрономических цифрах.

– Ты уверен, что Макс Коулер не останавливался в «Эрмитаже»? – спрашиваю я своего нового союзника.

– Ни в «Эрмитаже», ни в любом другом отеле страны. Более того, по моим данным, человек с таким именем вообще не пересекал границы Монако, во всяком случае, на автомобиле или плавсредстве.

– Источник верный?

– Вполне.

В общем-то это ровным счетом ничего не означает. С тем же успехом в княжестве можно искать Александра Лукина или нашего Принципала. Нам даже неизвестно, является ли это имя псевдонимом, взятым для работы в России, или же папа и мама Коулеры когда-то наградили им своего кроху-сына.

– Попробуй выяснить, что за человек. – Я щелкаю по носу лежащее передо мной изображение таинственного незнакомца.

– Уже сделано, – кивает Поль.

– И что?

– Если верить французской контрразведке, сей достойный джентльмен является американским дипломатическим представителем в Марселе. Зовут его Ричард Стюарт.

– Если это тот, кого мы ищем, – хмуро вставляет Валера, – то звать его могут как угодно и должность он может занимать произвольную, от чистильщика обуви до епископа всей Аляски, ежели таковой в природе имеется.

– Забавно, – кивает мсье Лекомт. – Но я не закончил. Рик Стюарт тоже не числится среди въехавших в Монако. По данным из Марселя, сейчас он находится в Париже.

– Да уж, – меланхолично констатирует майор Пластун. – этого можно было ожидать.

– Послушай, – я отвлекаюсь от прослушивания и беру в руки фотографии. – Запусти-ка эти снимки Бирюкову. Пусть возьмет те, что нам достались в наследство, и попробует составить пространственную модель объекта.

– Думаешь получится?

– Почему нет? Или ты полагаешь, что это таки не Коулер?

– Не знаю. Мало ли…

Оставив Валеру разбираться с компьютером, я вновь углубляюсь в изучение первоисточников. Забавное ощущение, будто три паука, собравшись в банке, мило улыбаясь, ведут переговоры в ожидании времени, чтобы нанести смертельный укус.

– …Понятное дело, мы действуем, в первую очередь, сообразуясь с собственными интересами. Полагаю, это ни у кого не вызывает возражений. Мы все здесь серьезные политики и отлично понимает, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке, – произносит американский дипломат, никогда не въезжавший на территорию Монако.

Я внимательно слушаю его слова, стараясь услышать сейчас не столько их смысл, сколько интонации, с которыми они были произнесены, самое их звучание. Такое впечатление, что каким-то непонятным образом Макс Коулер с каждым из своих собеседников говорит на иной манер, причем каждый раз создается впечатление непоколебимой убедительности его слов. Гипнотизирует он их, что ли?

– В данном случае, ваше высочество, я говорю не от своего лица и даже не от лица высшего руководства моей страны, но от лица нашего союза, который, как полагают люди, нас сюда направившие, является прообразом будущего мирового сообщества.

– И все же мне хотелось бы четко понимать границы ваших полномочий, – прерывает сладкоголосого оратора правоверный слуга Аллаха.

– Полномочия – вообще вещь очень неопределенная, – уходит от прямого ответа наш мистер Икс. Но кто и где видел дипломата прямо отвечающего на вопросы? – Они будут зависеть от хода переговоров. Единственное, что я могу вам сказать абсолютно точно: распространение ислама на весь мир не входит ни в мои полномочия, ни в полномочия моего уважаемого коллеги.

Странно! Только это? Мог бы ещё честно признаться, что не уполномочен снимать с неба полумесяц и Альфу Центавра в целях размещения оных на знамени ислама. Что за прелесть – признаваться в общеизвестных вещах!

– Зато я могу обещать вам всемерную поддержку вашему делу с нашей стороны и со стороны наших союзников. Согласитесь, это немало.

– Не спорю, – отзывается Мансур аль-Камид как-то совсем по-европейски. Видимо, сказывается Гарвард, оконченный в годы далекой юности. – Однако, какая вам от этого выгода?

– Правительство Соединенных Штатов, как и правительство России, считают Ближний Восток на данный момент наиболее дестабилизированным и поэтому наиболее пожароопасным регионом мира.

– Ваши правительства в свое время немало постарались для этого.

– Ваше высочество, давайте воздержимся от взаимных упреков. Вы сами знаете, что с тех пор очень многое изменилось. Мы слишком близко стоим к краю бездны, чтобы спорить о многовековых распрях. Или не сказано в суре седьмой: «Разве же думают те, в сердце которых болезнь, что Аллах не обнаружит их злобы»?

– Аллах велик! И что из этого следует?

– Вести переговоры с десятком правительств, имеющих взаимоисключающие претензии друг к другу, думаю, вы с нами согласитесь, дело малоперспективное, да и надежды на получение договоренности, прямо скажем, не велики. Нам куда интересней поддерживать сильного лидера, способного объединить исламский мир и прекратить нарастающее экстремистское движение, ведущее к дальнейшему росту напряженности…

Я слушаю и дивлюсь, насколько тон и манера разговора отличаются от той с которой в девяносто первом велись подобные переговоры с шефом КГБ. На секунду у меня закрадывается предательская мысль: «Может быть, все же не он?» Повадки другие. Голос, однако, похож.

– В чем же будет заключаться обещанная вами поддержка?

– Это очень многогранный вопрос. Сюда входит и снятие эмбарго, и политика наибольшего благоприятствования, и прямые поставки продуктов. Народ-то ведь чем-то надо кормить?

О, эту фразу я уже слышал! Неужели же наш уважаемый оппонент все-таки начал повторяться?

– И, конечно же, военная помощь. Думаю, мне не придется вам доказывать, что без оружия, боевой техники, боеприпасов и запчастей, преимущественно, производства, преимущественно США и России, вам не удастся осуществить задуманное. Сюда же, полагаю, стоит включить и подготовку специалистов.

– За все это вы планируете получить большие деньги, – констатирует шейх, как бы напоминая, что речь идет отнюдь не о подарках. Однако попытка вести переговоры по западному образцу, лавируя на грани дипломатии и конкретики, явно не приносит ему успеха. Игра на чужом поле – вещь тяжелая.

– Несомненно – кивает американец. – Очень большие деньги. Однако гораздо меньшие, чем вам пришлось бы заплатить закупая все это в обход эмбарго, через третьи страны. Кроме того, смею вас заверить, подобная операция вам не удалась бы. Помнится, несколько лет назад, по-моему в девяносто первом году, на выставке в Абу-Даби вы уже пытались, кстати, от лица государства, вести переговоры с Россией о поставках вооружений? Если мне не изменяет память, с генералом Бумазеевым? Сначала он вроде бы не возражал, потом ответил резким отказом. Хотя те полтора миллиарда, которые вы предлагали за истребители МИГ-29, Су-27 и вертолеты Ка-50, были совсем не лишними для России?