Маленький Большой Человек - Томас Берджер

Я спросил ее, не встречала ли она во время своих странствий ещё кого-нибудь из нашего семейства.

– Нет, никого,- буркнула Кэролайн, отшвырнув только что снятый сапог в сторону и метко пустив в плевательницу тоненькую струйку табачного сока,- хотя в госпитале я слыхала от одного солдатика, что он служил с неким Биллом Крэббом, который при Фридериксбурге геройски пал. Так мне сдается, что это был наш маленький братец, упокой Господь его душу.

Ничего, на мой взгляд, не могло быть более невероятного, чем то, что Билл остепенился после того, как я видел его в пятьдесят восьмом, но я об этом сестре, ясное дело, говорить не стал. К тому же, сейчас я не имел никакого права поносить кого бы то ни было.

А потом Кэролайн сказала вот что:

– Расскажи мне о себе, Джек. Как же так вышло, что ты дошёл до ручки?

Это прозвучало как приглашение к откровенному разговору без обиняков. Вот я и поведал ей свою историю, и должен к её чести сказать вот что: когда я был маленьким ребёнкком, Кэролайн никогда меня сильно не жаловала, даже бросила на произвол судьбы среди индейцев, но теперь… Она выслушала меня не перебивая, и вот что главное: испохабив свои собственные дела, она так горячо сопереживала моим передрягам, что у меня впервые за долгое время отлегло от сердца. Честное слово, какой-то комок в груди растаял. Когда я рассказал ей про несчастных Олгу и Гэса, молчавшая до того Кэролайн вдруг безжалостно бросила:

– Лучше тебе, Джек позабыть про них. Не думаю, что они ещё живы.

– Не говори так, Кэролайн, – взмолился я.

– Я просто говорю, дорогой братец, то, во что ты сам боишься поверить, – хладнокровно возразила сестра, послав новый заряд в плевательницу.- Уж ты-то наверняка знаешь нравы индейцев, если жил среди них так долго, как говоришь. Надеюсь, ты не забыл, как они зверски расправились с нашим папашей? Кто-кто, а уж я этого никогда не забуду. Эти твари мне всю жизнь перепакостили. Да ты-то, хотя и совсем желторотый был, наверняка прекрасно помнишь, какой привлекательной и аппетитной девушкой я была… Куколка! Была… До того, как эти твари не отняли у меня самое дорогое – мою честь! Я до сих пор вижу это во сне!

Похоже, что эта история с индейцами, которую Кэролайн сама додумала до такой развязки, служила ей своеобразным оправданием всех ее неудач с мужчинами. Так же поступал и мой брательник Билл, когда та же история, только в его изложении, оправдывала все его пакости. Что взять с жертвы кровожадных индейцев?

Вы только не подумайте, что я слишком строг и несправедлив к членам своего семейства, просто в те времена они были не единственными, кто во всех своих неурядицах винил индейцев.

Другое дело я. Хотя моей ситуации не позавидуешь – и в переделке со всем семейством я побывал, да и моих жену и сына Шайен захватили именно дикари, может статься, что их уже нет в живых… Но разве это повод скатиться на дно? А я ведь был близок к этому! Нет, чёрт побери, ещё не все потеряно! Просто годы жизни в Денвере, среди сытости и благополучия, расслабили меня, я утратил всегдашнее жилистое полуголодное состояние и захирел.

– А, может быть, они и не убивали твою жену, – произнесла Кэролайн,- может, они ей только вдули всем племенем…

Просто поразительно, как твои самые близкие родственники умеют ударить по самому больному месту! Хотя, в данном случае не всё так просто… Помните, я же всегда считал, что Кэролайн до сих пор не может простить краснокожим, что они не овладели ею силой. ещё не видя Олгу, сестрица моя уже завидовала ей по v всем статьям: тому, что она была замужем, тому, что у неё был ребёнок и даже, небось, позавидовала тому, что на неё-то индейцы польстились. Идиотская ревность, которую испытывает баба к женщине, завладевшей её братом!

Этот разговор круто изменил наши отношения. Кэролайн прекратила все процедуры, которые было поставили меня на ноги – все эти ванны, сытную пищу и прочее, а заместо этого приволокла откуда-то бутыль с виски и предложила мне утопить в ней своё горе.

По-видимому, я её более устраивал в роли жалкого, вконец опустившегося человечишки. По сути сестрица моя мало чем отличалась от тех подонков, которых развлекала степень моего ничтожества, все мои кривляния за рюмку пойла.

Шайены были бы глубоко опечалены тем, что их соплеменник дошёл до ручки, они бы посчитали, что это – несмываемый позор для всего племени, а эти… Американцу просто маслом по сердцу, когда он видит, что кто-то другой, а не он, копошится среди отбросов!

Ну, удовольствие от того, что я не оправдал кое-чьих ожиданий, я получил полное! Думаю, что не встреть я свою сестру, то непременно сдох бы от пьянства, да и продолжай она меня исправлять, результат был бы таким же самым. Но как только она проявила активную заинтересованность в том, чтобы помочь мне поскорее оказаться среди подонков, весь мой остаток жизненных сил взбунтовался вовсю. Не буду говорить много, но с того дня я не брал в рот ни капли спиртного.

Не хочу сказать, что в тот же миг я встал из-за стола совершенно нормальным человеком – нет, конечно. Прежде, чем я научился ходить как все нормальные люди, не пошатываясь,- прошло недели две, а то и больше, и только через месяц я смог выполнять кое-какую мужскую работенку по хозяйству. Так что когда я говорил, что вконец дошёл до ручки, я вовсе не преувеличивал. Довольно долго потом ещё у меня тряслись руки и бывало такое, что все расплывалось перед глазами, словно в сильном тумане или как будто смотрю под водой. И до самой осени меня не покидало чувство, что на солнцепеке я непременно грохнусь в обморок. В конце лета я подыскал работу рядом с Кэролайн: стал таким же погонщиком мулов, хотя сестрица из кожи вон лезла, чтобы помешать мне и даже дошла до того, что заявила нанявшему меня подрядчику, что я – конченый алкоголик. После этих слов парень не спускал с меня глаз и мне приходилось под этим неусыпным оком ишачить вдвое больше остальных.

Да и взяли меня на работу только потому, что рабочая сила была нужна позарез м хватали всех подряд, лишь бы человек отличал задницу мула от его головы. Строительство Тихоокеанской железки шло полным ходом. Дело в том, что поначалу они слишком долго раскачивались, а теперь время стало поджимать и началась страшная запарка. Короче говоря, работу я получил в тот момент, когда дороги было всего десять миль колеи, а строить ее должны были начать ещё в шестьдесят третьем году.

Однако случилось так, что к зиме у государства нашлись деньжата и на дорогу, так что к следующему апрелю колея протянулась аж до Норт-Бенда, а к июлю было уложено миль 80-90 до самого Чэмпена.

На тяжёлых работах горбатились эмигранты-ирландцы, однако вкалывали там и ветераны войны. Парни и тут не ударили в грязь лицом, укладывая ежедневно по 2-3 мили полотна. Здоровенные потные чертяки заколачивали костыли так, словно это были обойные гвоздики, другие тем временем укладывали шпалы и подтаскивали рельсы. А сзади, наступая на пятки, пыхтел и ревел паровоз. От искр из его топки время от времени вспыхивала трава в прерии, вернее то, что от неё осталось после того, как по ней протопало человеческое стадо, потому что бизоньи стада давно откочевали в более спокойные места.