Толкователи (сборник) - Урсула Ле Гуин

– По-моему, жуткая скука, – заметил Тонг, все еще пытаясь отыскать заветный файл.

– Понимаешь… я, видимо, абсолютно не воспринимаю подобную эстетику. Уж больно она пропитана политикой, и этот… продукт… так вульгарно подается! Разумеется, искусство не может не быть ангажированным… Но когда ВСЕ искусство – это сплошная дидактика, когда ВСЕ оно целиком поставлено на службу государственной политике и общепринятому мировоззрению… Нет, такое искусство не для меня! То есть я хочу сказать, что я невольно сопротивляюсь его воздействию. Я очень стараюсь этого не делать! Но у меня плохо получается. Знаешь, с тех пор, как из памяти людей была стерта их собственная история, возможно… Впрочем, у меня пока не было ни малейшей возможности узнать, было ли их общество на грани культурной революции в те годы, когда меня сюда направили… Но так или иначе, а землянин, по-моему, совершенно не годится для того, чтобы быть Наблюдателем на планете Ака. Тем более что Земля сейчас на собственном опыте испытывает то, что народу Аки, который напрочь отказался от собственного прошлого, еще только предстоит пережить. В далеком будущем.

Сати умолкла, внутренне ужасаясь тому, что наговорила. Тонг обернулся и вопросительно посмотрел на нее. Его явно ничуть не покоробила ее дерзкая откровенность. Напротив, он спокойно сказал:

– Ничего удивительного, что тебе твои же собственные планы кажутся здесь абсолютно невыполнимыми. Однако мне было очень интересно узнать твое мнение о сложившейся ситуации, и я с большой пользой для себя все это выслушал. Хотя для тебя наш разговор был, должно быть, не слишком приятен. Ничего, скоро тебе предоставится возможность немного развлечься. – В глазах Тонга блеснул лукавый огонек. – Скажи, как ты отнеслась бы к небольшому путешествию вверх по реке?

– По реке?

– Ну да, «в эту глушь», так, кажется, они говорят? Я имел в виду верхнее течение Эрехи.

И только тут Сати сообразила, что это та самая река, что протекает прямо по центру столицы среди асфальтированных улиц и каменных зданий и сама забрана в камень набережных, а потому практически скрыта от глаз. Она не могла даже припомнить, видела ли когда-нибудь эту реку воочию, а не на карте.

– Ты хочешь сказать, что я смогу выехать за пределы Довза-сити?

– Ну да, конечно, – сказал Тонг. – Ты уедешь довольно далеко от столицы! Причем отнюдь не на прогулку с опытным экскурсоводом! Между прочим, такое здесь случится впервые за полсотни лет! – Он сиял, точно ребенок, нашедший спрятанный от него чудесный подарок. – Я здесь уже два года и послал восемьдесят одно прошение, но до сих пор мне всегда отвечали отказом на все просьбы о выезде кого-то из моих сотрудников за пределы Довза-сити, Каньенье или Эрта хотя бы на короткое время. Зато восемьдесят раз я получал предложение устроить для своих сотрудников «интересную экскурсию в пределах города в сопровождении опытного экскурсовода». А также мне предлагали послать кого-то из вас на курорты Восточных островов, чтобы любоваться там красотами вечной весны. Восемьдесят раз! Знаешь, я просто по инерции послал еще одно письмо и вдруг получил положительный ответ! В котором говорилось буквально следующее: «Одному из ваших сотрудников разрешается провести месяц в городе Окзат-Озкат». Кажется, так. Или, может, Озкат-Окзат? В общем, это городок в предгорьях на берегу реки Эрехи, которая, как известно, берет начало на вершинах Водораздельного хребта. Отсюда до ее истоков тысячи полторы километров; это самый центр континента. Я, собственно, и просил разрешения посетить именно эти места – там довольно компактно проживает народ рангма, – но даже не надеялся, что мне это разрешат. И вот, все-таки разрешили! – Тонг снова просиял, как ребенок.

– Но почему этот район так тебя интересует?

– Я слышал, там есть весьма интересные люди… Судя по тому, что о них рассказывают.

– Этнические осколки прошлого? – с надеждой спросила Сати. В самом начале своего пребывания на Аке, едва успев познакомиться с Тонгом Овом и двумя другими Наблюдателями, специально приехавшими в Довза-сити, чтобы познакомиться с нею, она жадно слушала их рассказы о том всеобъемлющем «монокультурализме», который был столь свойствен современной Аке, особенно в крупных городах – где, единственно, и было разрешено жить немногочисленным здесь инопланетянам. Тогда и Тонг, и Наблюдатели были совершенно убеждены, что аканское общество не может не иметь иных форм культуры; даже в господствующей на первый взгляд культуре должны были быть хотя бы региональные различия. И все они страшно огорчались, что не имеют ни малейшей возможности выяснить это.

– Скорее, сектанты, – возразил Тонг. – Вряд ли некое этническое меньшинство. Может быть, хранители древнего культа. Последние представители запрещенной религии, вынужденные скрываться в изгнании.

– О! – вырвалось у нее, хотя она изо всех сил старалась скрыть свою чрезвычайную заинтересованность.

Тонг все еще просматривал файлы.

– Я как раз и хочу найти то немногое, что мне удалось собрать по этому вопросу, – сказал он. – В частности, отчеты Социокультурного управления по поводу «преступной культовой и абсолютно антинаучной деятельности отдельных лиц». А также кое-какие слухи, истории и легенды. Описания неких тайных обрядов, каких-то странных «следов на ветру», чудесных исцелений и предсказаний. В общем, довольно обычный набор…

Даже став наследником трехмиллионолетней истории, вряд ли можно обнаружить большое количество отличий в поведении или умственных способностях тогдашних представителей человечества и нынешних. Хотя обитатели планет, входящих в систему Хайн, довольно легко несли бремя подобной многомиллионолетней истории, их представителям трудно было привыкнуть к мысли, что вряд ли удастся найти нечто действительно новое, пусть даже воображаемое новое, в какой-то иной солнечной системе.

Сати так ничего Тонгу и не ответила. А он между тем продолжал:

– Скажи, а в тех материалах, которые первые здешние Наблюдатели посылали на Терру, проходило что-нибудь связанное с иными религиями?

– Ну, поскольку лишь лингвистический отчет прошел без повреждений, то сведения обо всех прочих сторонах жизни мы сумели получить только за счет лексического состава языка благодаря присланному словарю.

– Значит, вся остальная информация, которую собрали Наблюдатели, когда им еще разрешали изучать эту планету совершенно свободно, погибла из-за сбоев во время пересылки? – Тонг снова включил автоматический поиск нужного ему файла. – Какое ужасное невезение! Впрочем, еще нужно доказать, были ли они на самом деле, эти сбои!..

Как и все уроженцы Чиффевара, Тонг был совершенно безволосым и очень маленьким – «точно собачка чихуахуа», как говорят в Вальпараисо. Чтобы не так выделяться среди местного населения, поскольку лысые аканцы встречались крайне редко, Тонг всегда носил шапочку, но, поскольку почти никто из аканцев шапок не носил, выглядел он в этой шапочке еще более «чужеземным», чем без нее. Тонг, очень приятный, мягкий и деликатный человек, очень простой в общении, сразу сумел добиться того, что Сати чувствовала себя в его обществе настолько свободно, насколько это для нее вообще было возможно. И все же, как и все чиффеварцы, Тонг был до такой степени лишен всякой агрессивности, что порой казался равнодушным. Впрочем, он и по отношению к себе никому не позволял проявлять агрессивность, как не допускал и излишней интимности отношений. И Сати была благодарна, что он спокойно воспринимает ее довольно замкнутый характер. Он и сам до недавнего времени не слишком-то откровенничал с нею. А сейчас она чувствовала, что он неспроста обронил те слова насчет сбоев при пересылке информации. Конечно же, он понимает, что эти «сбои» вовсе не были случайными! Ну и с какой стати она должна снова ему это объяснять? Она же достаточно ясно дала понять с самого начала, что прибыла сюда без всякого багажа, как и полагалось всем Наблюдателям и Мобилям, которые сотни лет проводили в далеком космосе. Так что рассказать что-либо о теперешней жизни на планете, которую она покинула шестьдесят световых лет назад, она не может. Как не может и отвечать за то, что творили на Земле эти «святые» террористы!

Однако молчание затягивалось, и она наконец сказала:

– Ансибль, находящийся в Пекине, был сознательно поврежден.

– Диверсия?

Она кивнула.

– Юнисты?

– Угу. Под конец своего правления они совершили немало нападений на разные экуменические объекты и учебные центры, хотя даже территория, на которой эти объекты находятся, по закону принадлежала Экумене. Я сама в таком месте жила.

– И что, многие были разрушены?

Он явно пытался разговорить ее. Вытянуть из нее какую-то нужную ему информацию. Сати почувствовала, как в ней закипает гнев. Горло стиснуло, точно судорогой. Она ничего ему не ответила – просто не в состоянии была что-либо произнести.